Катастрофа Ту-154 в Тбилиси

Катастрофа в Тбилиси
Ту-154Б компании Transair Georgia
Общие сведения
Дата	20 июля 1992 года
Характер	Выкатывание за пределы ВПП при взлёте
Причина	Нарушение норм загрузки
Место	аэропорт Тбилиси (Грузия)
Погибшие	28
Воздушное судно
Модель	Ту-154Б
Авиакомпания	Transair Georgia
Пункт вылета	Тбилиси
Пункт назначения	Минеральные Воды
Бортовой номер	4L-85222
Дата выпуска	июль 1977 года
Пассажиры	16
Экипаж	8
Погибшие	24 (все)

В понедельник 20 июля 1992 года в аэропорту Тбилиси потерпел катастрофу Ту-154Б компании Transair Georgia, в результате чего погибли 28 человек.

Самолёт

Ту-154Б с бортовым номером 85222 (заводской — 77A222, серийный — 0222) был выпущен Самарским авиазаводом в июле 1977 года и передан Министерству гражданской авиации, которое 4 августа того же года направило его в Шереметьевский авиаотряд (международные авиарейсы). 16 октября 1979 года авиалайнер был переведён в Тбилисский авиаотряд Грузинского управления гражданской авиации. В 1980 году в связи с проводящимися Олимпийскими играми авиалайнер носил стикер «Official Olympic Carrier». После распада СССР борт 85222 (буквенный индекс при этом сменился с СССР на 4L) перешёл к новообразованной грузинской авиакомпании Transair Georgia.

Катастрофа

Самолёт выполнял грузовой рейс из Тбилиси в Минеральные Воды, в ходе которого перевозилась партия грузинского чая. Экипаж состоял из 8 человек, в том числе командир Мкртыч Оганесян, второй пилот Константин Хвистик и штурман Юрий Недоспасов, в салоне сидели 16 пассажиров (сопровождающие). Загрузка самолёта не контролировалась, в результате чего по документам на борту было 6,4 тонн груза, тогда как на самом деле его было 20 тонн, причём о дополнительных 3 тоннах экипаж не знал. В итоге взлётный вес был превышен более, чем на 2 тонны, а центровка превышала ограничения по максимально допустимой передней.

Взлёт осуществлялся с ВПП 31R. Пройдя при разбеге более половины длины полосы, экипаж поднял нос самолёта на 6—7° и оторвал переднюю стойку шасси от бетона. Но самолёт не отрывался от земли, а промчавшись всю ВПП, выехал на грунт и через 490 метров врезался в здание курсового радиомаяка, после чего, разрушаясь и переворачиваясь, пронёсся ещё 190 метров, врезался в склон оврага и взорвался. В катастрофе погибли все 24 человека на борту и 4 человека на земле.

Причины

В ходе расследования данной катастрофы следственная комиссия обнаружила различные нарушения в организации грузовых перевозок. Руководство отдела перевозок аэропорта хоть официально ещё продолжало отвечать за выполнение грузовых рейсов, но фактически уже не управляло ими, так как грузовой склад был отделён от аэропорта в отдельную фирму «Lasare». Работающие в аэропорту диспетчеры по загрузке и центровке перестали выполнять расчёты по грузовым рейсам, как и грузовой склад («Lasare»), к тому же в его штате отсутствовали специалисты по расчёту загрузки и центровки. Таким образом, при выполнении грузовых перевозок загрузка и центровка самолётов не контролировалась. Комиссия не нашла в Тбилисском аэропорту центровочных графиков самолёта Ту-154, хотя грузовые рейсы на данных самолётах выполнялись регулярно.

Заключение:
Катастрофа самолёта явилась следствием нарушения норм загрузки, что привело к попытке взлёта с взлётной массой, превышающей допустимую для данных условий, и значениях центровки, выходящих за ограничения по предельно передней.

Нарушение ограничений по взлетной массе и центровке явилось результатом сочетания следующих факторов:

• нарушения персоналом коммерческого склада требований «Инструкции по организации выполнения заказных рейсов» в части обязательного полного взвешивания груза, в результате чего на борт самолёта был доставлен дополнительный неучтённый груз;
• неудовлетворительного взаимодействия между службой организации перевозок аэропорта и коммерческим складом, в результате чего загрузка самолёта осуществлялась практически бесконтрольно, без расчёта фактической центровки;
• нарушения экипажем ограничений по допустимой коммерческой загрузке и центровке воздушного судна.

Указанным нарушениям способствовало отсутствие центровочных графиков на грузовой вариант компоновки самолёта Ту-154 в аэропорту Тбилиси.

—

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ту-154 в Тбилиси

– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…