Катастрофа Як-40 под Красноводском

Рейс А-53 Аэрофлота
Як-40 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	15 августа 1975 года
Время	22:01 МСК
Причина	Турбулентность
Место	близ Красноводска (ТурССР, СССР)
Координаты	40°00′42″ с. ш. 53°01′24″ в. д.40.01167° с. ш. 53.02333° в. д. / 40.01167; 53.02333
Воздушное судно
Модель	Як-40
Авиакомпания	Аэрофлот (Азербайджанское УГА, Бакинский ОАО)
Пункт вылета	Бина, Баку (АзССР)
Пункт назначения	Красноводск (ТурССР)
Рейс	А-53
Бортовой номер	CCCP-87323
Дата выпуска	31 августа 1973 года
Пассажиры	34
Экипаж	4
Погибшие	23
Выживших	15

Катастрофа Як-40 под Красноводском — авиационная катастрофа, произошедшая 15 августа 1975 года близ Красноводска с самолётом Як-40 авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 23 человека.

Самолёт

Як-40 с бортовым номером 87323 (заводской — 9330230, серийный — 30-02) был выпущен Саратовским авиационным заводом 31 августа 1973 года и передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое 1 октября направило его в Бакинский авиаотряд Азербайджанского управления ГВФ. На момент катастрофы авиалайнер имел 2130 часов налёта и 1914 посадок.

Катастрофа

Самолёт выполнял рейс А-53 из Баку в Красноводск, а пилотировал его экипаж из 339 лётного отряда, состоявший из командира (КВС) К. Г. Кочаряна, второго пилота А. Г. Гамбарова и бортмеханика С. А. Гудманова. В салоне работала стюардесса Н. П. Суслина. В 21:17 МСК Як-40 вылетел Бакинского аэропорта и после набора высоты занял эшелон 4500 метров. На его борту находились 34 пассажира (по некоторым данным, на самолёте летела свадьба).

Согласно имеющемуся прогнозу, в Красноводске ожидалась пыльная буря, сплошная с небольшими пояснениями облачность, ветер северо-западный (320—340°) 12—15 м/с, видимость 2—4 километра. В 21:37:50 экипаж связался с диспетчером подхода и получил сведения о фактической погоде и разрешение на снижение. В 21:53:20 экипаж доложил пролёт ДПРМ на высоте 1200 метров, тогд диспетчер передал условия захода: круг 500 метров левый, посадочный курс 340°, давление 746 мм рт.ст., после чего разрешил снижаться до высоты 500 метров. В 21:54:30 с самолёта доложили о занятии высоты 500 метров.

Когда экипаж проходил траверз ДПРМ с радиальным удалением 10 километров, диспетчер предупредил их о возможной сильной болтанке над горами. В 21:56:15 расстояние до аэропорта составляло 14 километров, когда диспетчер разрешил выполнять третий разворот, а в 21:57:30 экипаж доложил о начале четвёртого разворота. Далее экипаж вышел на предпосадочную прямую и по указанию диспетчера начал снижаться с вертикальной скоростью 1,5 м/с. В 9,5 километрах от аэропорта Як-40 был на высоте 400 метров и экипаж рассчитывал пройти ДПРМ на высоте 300 метров. Но из-за усилившегося встречного ветра путевая скорость снизилась, а в 7,5 километрах от аэропорта, когда высота уже составляла 300 метров, экипаж выпустил закрылки в посадочное положение на 35°. Двигатели работали в режиме 92 %, а выпуск закрылков привёл к тому, что за 20—25 секунд скорость снизилась 260 до 200—210 км/ч, тогда как вертикальная скорость возросла до 2,5 м/с.

В 6 километрах от аэропорта экипаж увидел, что высота составляет 230 метров, поэтому потянул штурвал «на себя», тем самым выровняв самолёт на высоте 200—210 метров при приборной скорости 170—180 км/ч. Однако набирать высоту самолёт из-за этого не стал, вероятно, из-за попадания в мощный нисходящий воздушный поток со скоростью не менее 5 м/с. В посадочной конфигурации и работающими во взлётном режиме двигателями Як-40 на высоте 210 метров и с приборной скоростью 180 км/ч приближался к возвышенности высотой 120 метров над уровнем аэродрома и не мог набрать высоту.

Попытка пилотов увеличить высоту взятием штурвалов «на себя» привела к тому, что приборная скорость снизилась до 170 км/ч. Экипаж это увидел и тогда отклонил штурвалы от себя на 7°. Затем мощный вертикальный порыв за 1,5—2 секунды вывел аваиалайнер на вертикальную перегрузку 1,3—1,4g, из-за чего приборная скорость начала колебаться в районе 130—170 км/ч. Самолёт оказался на закритических углах атаки, после чего при правом крене в 6° начал резко заваливаться влево. Командир попытался парировать его отклонением штурвала вправо и на себя, а также отклонением руля направления вправо на 20°, и доложил: «Сильная болтанка!!!». Когда левый крен через несколько секунд достиг 40°, то возникла вертикальная перегрузка до 0.6g. Отклонение руля высоты вверх на кабрирование (подъём носа) не могло создать положительной перегрузки из-за малой скорости 150 км/ч. Левый крен, достигнув 40°, после этого уменьшился до 25° за счёт отклонения руля направления, но затем вновь начал расти и достиг 45°.

Скорость самолёта уже была близка к сваливанию, а с большим левым креном и мощным нисходящим воздушным потоком это привело к тому, что за 7 секунд высота уменьшилась на 95—120 метров. В 22:01 летящий с приборной скоростью 150 км/ч по курсу 300—320° на высоте 159 метров (79 метров над уровнем аэродрома) Як-40 в 4700 метрах от торца ВПП и в 210 метрах левее её оси при крене 45°скользя ударился законцовкой крыла о скалу. Крен сразу уменьшился до 10—12°, после чего через 25 метров на высоте 165 метров (85 метров над уровнем аэродрома) авиалайнер ударился о скалу нижней частью фюзеляжа. От удара оторвало правую плоскость крыла, правую стойку шасси и правый двигатель. Развернувшисть право вокруг поперечной оси, а также вокруг продольной, самолёт с креном около 90° врезался в землю и фюзеляж полностью разрушился, а затем частично сгорел.

В катастрофе погибли 23 человека: бортмеханик, стюардесса и 21 пассажир.

Причины

1. Попадание самолёта на высоте ниже 400 метров на удалении 5—8 километров от ВПП в опасные метеоявления — сильный нисходящий поток в зоне орографической турбулентности перед возвышенностью, обусловленный сильным порывистым ветром до 30 м/с.
   Этому способствовало:
   1. неизученность специалистами АМСГ особенностей возникновения интенсивной турбулентности в зоне заходов с МК=340°
   2. отсутствие в инструкции по производству полётов предупреждения о наличии указанных явлений
   3. отсутствие информации о сильных нисходящих потоках в районе возвышенностей.
2. Недостаточный опыт полётов экипажа в данных условиях, а также скоротечность происходящих событий, что привело к запоздалым действиям по своевременному определению потери высоты и увеличении мощности двигателей до взлетного.

Вины службы движения в авиационном происшествии не выявлено.

—

Отрывок, характеризующий Катастрофа Як-40 под Красноводском

По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.