Катастрофа Як-42 под Салониками

Рейс 241 Аэросвита
Общие сведения
Дата	17 декабря 1997 года
Время	19:13
Характер	CFIT
Причина	Ошибка экипажа
Место	гора Пенте-Пигадия, 72 км от Салоник (Греция)
Координаты	40°13′38″ с. ш. 22°14′29″ в. д.40.2272722° с. ш. 22.2414333° в. д. / 40.2272722; 22.2414333
Воздушное судно
Як-42 Львовских авиалиний
Модель	Як-42
Авиакомпания	Аэросвит (аренда у Львовских авиалиний)
Пункт вылета	Борисполь, Киев (Украина)
Остановки в пути	Одесса (Украина)
Пункт назначения	Македония, Салоники (Греция)
Рейс	241
Бортовой номер	UR-42334
Дата выпуска	1986 год
Пассажиры	62
Экипаж	8
Погибшие	70 (все)

Катастрофа Як-42 под Салониками — авиационная катастрофа, произошедшая 17 декабря 1997 года в окрестностях Салоник с самолётом Як-42 авиакомпании Аэросвит (взят в аренду у Львовских авиалиний), в результате которой погибли 70 человек.

Самолёт

Як-42 с бортовым номером 42334 (заводской — 4520422606164, серийный — 07-02) был выпущен Саратовским авиазаводом в 1986 году и передан Министерству гражданской авиации, которое 11 июня направило самолёт в Львовский авиаотряд Украинского управления гражданской авиации. Его три турбореактивных двигателя были модели Д-36. После распада СССР борт 42390 перешёл к новообразованной компании Львовские авиалинии, которая в 1996 году сдавала его в лизинг Moldavian Airlines, а с марта по август 1997 года — Tiger Air. Всего на момент катастрофы авиалайнер имел в общей сложности 12 008 часов налёта, 6836 посадок.

Предшествующие обстоятельства

Рейс 241 компании Аэросвит выполнялся самолётом Boeing 737 по маршруту Киев — Одесса — Салоники. Но на промежуточной посадке в Одессе была обнаружена неисправность двигателя, что исключало его дальнейший полёт. Авиакомпания не смогла заменить неисправный Боинг на другой собственный, поэтому была вынуждена заключить договор с другой авиакомпанией на аренду у неё самолёта, чтобы завершить рейс 241. Это авиакомпанией стали Львовские авиалинии, а самолётом — Як-42 борт UK-42334. Экипаж перегонял самолёт из Львова и в 15:23 приземлился в Одесском аэропорту. После перегрузки пассажиров и багажа, в 17:23 авиалайнер вылетел из Одессы. На его борту находились 8 членов экипажа и 62 пассажира, включая 5 детей.

Страна	Пассажиры	Экипаж	Всего
Греция Греция	34	0	34
Украина Украина	24	8	32
Польша Польша	2	0	2
Германия Германия	1	0	1
Итого	61	8	69

Катастрофа

Самолёт подходил к Салоникам ночью, к тому же небо было затянуто облаками, но погодные условия были выше метеорологического минимума аэропорта. Заход на посадку на ВПП 16 осуществлялся по приборам по установленной схеме. Экипаж сильно уклонился от схемы захода, даже не заметив этого, и прошёл над аэропортом на большой высоте, о чём их предупредил диспетчер. В связи с этим, экипажу было дано указание уходить на второй круг, для чего выполнить правый разворот с набором высоты и на высоте 1800 метров выйти на радиомаяк аэропорта. Экипаж подтвердил получение информации, но не выполнил указание, так как после первого неудачного захода на посадку был ещё в замешательстве. В результате пилоты потеряли пространственную ориентацию, но не доложили об этом диспетчеру. В самом аэропорту отсутствовал радиолокатор, поэтому диспетчер не знал истинного положения авиалайнера и что тот направляется на запад-юго-запад к горам.

Вскоре в кабине раздался сигнал опасного сближения с землёй, но экипаж не стал набирать высоту. В 19:13 на высоте 1050 метров в 69—72 километрах юго-западнее аэропорта Як-42 врезался в склон горы Пенте-Пигадия и полностью разрушился.

Поисковая группа была сформирована сразу после исчезновения самолёта. Однако поискам серьёзно мешала погода. Также в процессе поисков разбился C-130 греческих ВВС, в результате чего погиб экипаж из 5 человек. Лишь 20 декабря обломки Як-42 были обнаружены, при этом не нашли ни одного выжившего. Все 70 человек на борту погибли. Среди погибших была и мать жены известного футболиста Олега Протасова.

Причины

По заключению расследующей катастрофу комиссии, к происшествию привело сочетание нескольких причин:

• Неверное выполнение экипажем схемы захода на посадку и схемы ухода на второй круг;
• Экипаж не использовал полностью радионавигационные средства и оборудование самолёта для определения местоположения;
• О потере ориентировки не было доложено диспетчеру
• Когда за 30 секунд до столкновения с горой сработала система опасного сближения с землёй, командир не начал немедленно набирать высоту;
• Отсутствовало взаимодействие между членами лётного экипажа (нарушение CRM), что привело к замешательству в кабине;
• Экипаж не был достаточно подготовлен и квалифицирован для выполнения данного полёта;

Также катастрофе способствовало то, что на схеме захода на посадку на ВПП 16 был неточно изображён радиолокатор, который к тому же был военным. Есть вероятность того, что это привело к созданию у экипажа ложного мнения, что в аэропорту есть радиолокационное обслуживание.

Последствия

6 октября 2000 года был начат судебный процесс над авиадиспетчерами Салоникского аэропорта, которые обвинялись по нескольким пунктам, включая непредумышленное убийство и нарушение правил работы. В результате оба они были приговорены к пяти годам лишения свободы. В декабре 2002 года апелляционный суд Салоник после пересмотра дел сократил срок заключения авиадиспетчеров до 4 лет и 4 месяцев каждому.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Як-42 под Салониками

– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.