Катастрофа ATR 72 возле Палермо

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рейс 1153 Tuninter

Схема полета рейса 1153
Общие сведения
Дата

6 августа 2005 года

Время

15:40 UTC

Характер

FUEL (истощение топлива)

Причина

Ошибка пилота, ошибка при ремонте

Место

Средиземное море, в 26 км от Палермо (Италия)

Координаты

38°24′16″ с. ш. 13°27′30″ в. д. / 38.40444° с. ш. 13.45833° в. д. / 38.40444; 13.45833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=38.40444&mlon=13.45833&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 38°24′16″ с. ш. 13°27′30″ в. д. / 38.40444° с. ш. 13.45833° в. д. / 38.40444; 13.45833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=38.40444&mlon=13.45833&zoom=14 (O)] (Я)

Погибшие

16

Раненые

23

Воздушное судно


ATR 72-202 авиакомпании Tuninter, идентичный разбившемуся

Модель

ATR 72-202

Имя самолёта

Habib Bourguiba

Авиакомпания

Tuninter

Пункт вылета

Международный аэропорт Бари, Бари (Италия)

Пункт назначения

Международный аэропорт Джерба-Зарзис, Джерба (Тунис)

Рейс

TUI 1153

Бортовой номер

TS-LBB

Дата выпуска

12 марта 1992 года (первый полёт)

Пассажиры

35

Экипаж

4

Выживших

23

Катастрофа ATR 72 возле Палермо — авиационная катастрофа, произошедшая 6 августа 2005 года. Авиалайнер ATR 72-202 авиакомпании Tuninter совершал рейс TUI 1153 по маршруту БариДжерба, но через 24 минуты после взлёта у него внезапно отказал сначала правый, а затем левый двигатель. Экипаж посадил самолёт на Средиземное море, но при посадке самолёт разломился надвое. Из находившихся на его борту 39 человек (4 члена экипажа и 35 пассажиров) погибли 16 — 2 члена экипажа и 14 пассажиров.





Самолёт

ATR 72-202 (регистрационный номер TS-LBB, серийный 258) был выпущен в 1992 году (первый полёт совершил 12 марта под тестовым б/н F-WWLE). 27 марта того же года был куплен тунисской авиакомпанией Tuninter. Оснащен двумя винтовыми двигателями Pratt & Whitney PW124B. Последний плановый ремонт прошел 25 мая 2005 года, никаких неполадок не обнаружено. Один из старейших самолётов авиакомпании. На день катастрофы совершил 35259 циклов «взлёт-посадка» и налетал 29893 часа[1][2].

Экипаж

Состав экипажа рейса TUI 1153 был таким:

Также в кабине пилотов находился бортинженер Чокри Харбауи (англ. Choukri Harbaoui, араб. شكري الحرباوي‎), но он летел как пассажир.

В салоне самолёта работали два бортпроводника.

Катастрофа

Рейс TUI 1153 вылетел из международного аэропорта Бари (Италия) в 15:00 и взял курс на Джербу (Тунис). В 15:24 на высоте 7000 метров у самолёта внезапно отказал правый двигатель, а спустя 1 минуту 40 секунд отказал и левый. Самолёт начал планировать с высоты 5180 метров.

Пилоты были уверены, что авиатопливо есть, так как топливомер показывал наличие 1800 литров авиатоплива. Попытки перезапуска двигателей были тщетны и КВС принял решение совершить аварийную посадку на воду. Приблизительно в 15:40 UTC лайнер на скорости 230 км/ч врезался в воды Средиземного моря в 26 километрах от Палермо (Италия) и разломился на две части. Хвостовая часть тут же ушла под воду, а носовая часть осталась на плаву. Погибли 16 человек — 14 пассажиров и оба бортпроводника, а также бортинженер. Остальные выжившие (КВС, второй пилот и 21 пассажир) смогли выбраться из самолёта и добраться до крыльев, которые остались на плаву.

Расследование

После катастрофы начались поиски черных ящиков. Первоначально следователи предположили, что у ATR 72 закончилось топливо. Они начали изучать топливную систему на предмет дефектов, а также топливо на предмет загрязнения, но всё было в порядке. Позже авиакомпания Tuninter предоставила журнал с техническими данными о самолёте, и в нём следователь Винченцо Пеннетта (итал. Vincenzo Pennetta) обнаружил, что накануне вечером у самолёта был неисправен топливомер, КВС сообщил о неисправности механику. Тогда следователи предположили, что на ATR 72 могли по ошибке установить топливомер от ATR 42 и экипаж считал, что топлива достаточно, хотя его на самом деле не было. Авиакомпания Tuninter использовала два типа самолётов ATR 42 и ATR 72. Топливомеры у ATR 42 и ATR 72 одинаковые, но у ATR 42 всё же есть одно отличие: топливомер на корпусе имеет надпись 2250, а у ATR 72 — 2500.

По записям в техническом журнале Пеннетта также обнаружил, что механик установил топливомер типа — 2250. Чтобы доказать эту версию, нужно было достать со дна кабину экипажа и проверить, какой топливомер был на самом деле установлен. Обломки достали спустя 3 недели, следователи нашли черные ящики, которые подтвердили, что пилоты сказали правду. Как только достали кабину, прибыл Пеннетта, чтобы узнать только одно — какой топливомер был на рейсе Tuninter-1153.

Пеннетта увидел, что на рейсе 1153 был установлен неправильный тип топливомера. Топливомеры ATR 42 и ATR 72 внешне одинаковые, но из-за разных размеров баков данных самолётов они были не взаимозаменяемые. Следователи начали производить эксперименты по заправке ATR 72 с разными типами топливомеров и сделали шокирующее открытие: когда баки ATR 72 пусты, топливомер другой модели показывает, что топлива на борту 1800 кг. Именно столько по приборам было у рейса 1153. Когда самолёту перед последним полётом заменили топливомер, по показаниям прибора топлива стало больше и КВС решил, что самолёт дозаправили, и спросил диспетчера про талон на дозаправку, диспетчер не смог его найти, и командир, в нарушение инструкций, вылетел из Бари. Но перед вылетом было заправлено только 400 кг топлива, тогда как на основании показаний топливомера капитан полагал, что на борту 2700 кг. На самом деле топлива было около 940 кг, гораздо меньше, чем требовалось для полёта.

На авиасимуляторе следователи доказали, что самолёт мог бы долететь до Палермо в режиме планера, в котором винты двигателей нужно флюгировать, но для перезапуска флюгирование винтов не выполняется. Пилоты, полагая, что на борту имеется запас топлива, вместо того чтобы планировать, делали попытки перезапуска двигателей. Если бы КВС знал, что у него кончилось топливо, то возможно, он сделал бы всё для того, чтобы планировать как можно дольше. Всё же одно действие командира спасло больше жизней: перед самым ударом самолёта о воду он поднял его нос. Тем самым самолёт при ударе потерял хвост и через образовавшееся отверстие смогло выбраться большее количество выживших.

Последствия

Компенсации

Авиакомпания Tuninter компенсировала семьям пассажиров по € 20 000. 7 сентября 2005 года итальянское правительство запретило полёты самолётам компании Tuninter в воздушном пространстве Италии.

Суд

В марте 2009 года итальянский суд приговорил командира экипажа рейса 1153 к 10 годам тюрьмы за непредумышленное убийство. По словам прокуроров, после отказа двигателей самолёта КВС не сделал всё возможное, чтобы достичь взлетной полосы №25 в Палермо. Свидетели говорят, что он впал в панику и начал молиться вслух, а не пытаться вести самолёт до ближайшего аэропорта. Последние пять минут речевой самописец в кабине записал несколько рассеянных секунд религиозно ориентированных междометия, такие как Бог, спаси нас!.

Ещё 6 человек, в том числе второй пилот рейса 1153, а также директор авиакомпании Tuninter были осуждены на сроки от 8 до 10 лет. Они не будут отбывать срок, пока апелляционный процесс не будет завершен.

Культурные аспекты

Катастрофа рейса 1153 показана в 6 сезоне канадского документального сериала Расследования авиакатастроф в серии Аварийное приводнение.

Напишите отзыв о статье "Катастрофа ATR 72 возле Палермо"

Примечания

  1. [www.airfleets.net/ficheapp/plane-atr-258.htm Tuninter TS-LBB (ATR 42/72 - MSN 258)]
  2. [www.planespotters.net/airframe/ATR/ATR-42/258/TS-LBB-Tuninter TS-LBB Tuninter ATR 72-202 - cn 258]

Ссылки

  • [aviation-safety.net/database/record.php?id=20050806-0 Описание катастрофы на Aviation Safety network]
  • [tg-uk.ru/mayday/7-sezon/falling-fast.html Расследования авиакатастроф — Аварийное приводнение]
  • Agenzia Nazionale per la Sicurezza del Volo
    • [www.ansv.it/cgi-bin/eng/FINAL%20REPORT%20ATR%2072.pdf Final Accident Report] ([www.webcitation.org/5yfS3PbvY Archive])
    • [www.ansv.it/cgi-bin/ita/ANSV%20relazione%20ATR%2072.pdf Final Accident Report]  (итал.) ([www.webcitation.org/5yfRso0t7 Archive])
    • [www.ansv.it/En/Detail.asp?ID=524 Tuninter ATR 72 accident: the safety Recommendations addressed to European Aviation Safety Agency — EASA]
    • [web.archive.org/*/www.ansv.it/cgi-bin/eng/ATR-72%20TS-LBB%20Safety%20recommendation%203.pdf Ref. 2818/INV/433/5/05 Safety Recommendation]
    • «[www.ansv.it/It/Detail.asp?ID=564 Incidente ATR 72 Tuninter: nuova raccomandazione di sicurezza inviata all’EASA].» ([www.webcitation.org/6DcD9Tx5z Archive], [www.ansv.it/cgi-bin/ita/ATR%2072%20TS-LBB%20-%20Racc.%20sicurezza%203.pdf PDF], [www.webcitation.org/6DcD4eiq7 Archive])  (итал.)
  • [palermo.repubblica.it/multimedia/home/5258329 Photographs of the incident]
  • «[palermo.repubblica.it/multimedia/home/5263691 Atr 72, dopo la sentenza i parenti indossano magliette con i volti delle vittime del disastro aereo].» La Repubblica (Palermo). 23 March 2009. — Photographs of the victims

Отрывок, характеризующий Катастрофа ATR 72 возле Палермо

На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.