Катастрофа B-25 под Хилком

Катастрофа под Хилком
B-25 Mitchell советских ВВС
Общие сведения
Дата	29 сентября 1944 года
Причина	Вероятно, сложные метеоусловия
Место	30 км от Хилка, Читинская область (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Модель	B-25C Mitchell
Принадлежность	ВВС РККА
Пункт вылета	Дальний Восток
Остановки в пути	Чита Улан-Удэ
Пункт назначения	Москва
Экипаж	8
Погибшие	8 (все)

Катастрофа B-25 под Хилком — авиационная катастрофа самолёта B-25C Mitchell ВВС РККА, произошедшая в пятницу 29 сентября 1944 года в 30 километрах от села Хилок Читинской области. В катастрофе погибли 8 человек — группа инспекторов Главного штаба ВВС СССР во главе с Героем Советского Союза Владимиром Ивановичем Артамоновым.

Катастрофа

29 сентября 1944 года в 12:10 дня по местному времени группа инспекторов Главного штаба ВВС СССР во главе с полковником Владимиром Ивановичем Артамоновым возвращалась в Москву с результатами проверки советских авиационных частей на Дальнем Востоке. Несмотря на нелётную погоду, самолёт B-25C Mitchell взлетел с читинского аэродрома «Черёмушки» и взял курс на запад. Через 52 минуты после взлёта связь с самолётом была потеряна.

Поиски

Сразу после исчезновения самолёта начались поиски, В них были задействованы части двух стрелковых дивизий, 12 воздушной армии и группы НКВД. В ходе поисков авиация 12 воздушной армии совершила 340 самолёто-вылетов. Было даже объявлено о вознаграждении в 10 тысяч рублей за любую информацию о самолёте. В связи с отсутствием результатов и ухудшившимися погодными условиями поиски были прекращены 11 ноября 1944 года.

Обломки самолёта были обнаружены только в августе 1945 года жителем Хилка Егоровым И, Д. После проведения следственных мероприятий выяснилось: с места катастрофы неизвестными было похищено оружие и снаряжение членов экипажа, а с груди Владимира Артамонова, который оставался в живых, как минимум, 2 дня после катастрофы, была сорвана Золотая Звезда Героя Советского Союза. Умирая, он сделал надпись на борту самолёта:

Погибаем ничто не зделаем песал Арт…

В 1983 году пластинка с этой надписью была вывезена с места катастрофы хилокскими комсомольцами, но впоследствии была утеряна.

Расследование

Следственной группой, состоявшей из сотрудников СМЕРШ майора Рябинина, капитана Поддубного и лейтенанта Воронова в сентябре 1945 года был составлен акт. По нему экипаж попал в условия плохой видимости, самолёт перевернулся вверх «брюхом» и под острым углом врезался в землю. Также группой были установлены мародёры, оказавшиеся местными охотниками. Они были привлечены к суду, но несмотря на военное время были приговорены к смехотворным срокам тюремного заключения — от 5 до 7 лет.

Память

Погибших авиаторов по просьбе жены Артамонова Веры Ивановны в 1946 году похоронили в братской могиле на площади Ленина в Чите. В 1986 году при реконструкции площади могила была перенесена в сквер школы №15, рядом с могилой Героя Советского Союза В. Г. Рахова. При перезахоронении выяснилось, что в братской могиле покоились останки едва ли двух человек. В 1994 году останки погребённых по просьбе родственников были перезахоронены на Донском кладбище в Москве. В сквере рядом с могилой Рахова была оставлена плита-кенотаф.

До сих пор место катастрофы называется местными жителями «Самолёт». В 1997 году дельцы местного бизнеса на цветмете, повалив более 200 кедров, вывезли с места трагедии два двигателя и пытались вывезти фюзеляж, но им помешали.

Ссылки

• [www.allaces.ru/p/episode.php?id=1064 29.09.1944 г. Катастрофа B-25 с инспекторами ВВС КА на борту] (рус.). Авиаторы Второй мировой. Проверено 1 августа 2014.

Отрывок, характеризующий Катастрофа B-25 под Хилком

Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.