Катастрофа Beechcraft 1900 в Шарлотте

<tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> US5481 </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> N233YV </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 1 июля1996 года(первый полёт) </td></tr><tr><th style="">Пассажиры</th><td class="" style=""> 19 </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 2 </td></tr><tr><th style="">Выживших</th><td class="" style=""> 0 </td></tr> </table> Катастрофа Beechcraft 1900 в Шарлотте — авиационная катастрофа, произошедшая в среду 8 января2003 года в аэропорту Шарлотт/Дуглас. Авиалайнер Beechcraft 1900D авиакомпании Air Midwest (работала под торговой маркой USAir Express) выполнял рейс US5481 из Шарлотта в Гринвилл, но сразу после взлёта потерял управление и рухнул на аэродром. Погибли все находящиеся на борту 19 пассажиров и 2 пилота, а также был ранен один человек на земле.

Самолёт

Beechcarft 1900D (регистрационный номер N233YV, серийный UE-233) был выпущен в 1996 году (первый полёт совершил 1 июля). 30 августа того же года был передан авиакомпании Air Midwest. Оснащён двумя винтовыми двигателями Pratt & Whitney Canada PT6A-67D. На день катастрофы совершил 21332 цикла «взлёт-посадка» и налетал 15003 часа.

Экипаж

Рейсом 5481 управляли два пилота:

• Командир воздушного судна (КВС) — 25-летняя Кэти Лесли (англ. Katie Leslie). Проживала в Арлингтоне, штат Техас. Лицензию пилота-любителя получила в феврале 1997 года в период обучения в университете Тек штата Луизиана, а с февраля 1999 года по март 2000 года работала пилотом-инструктором и преподавателем в лётной школе при университете. По данным её резюме, на момент прихода в Air Midwest имела общий налёт 925 часов, в том числе 625 часов как командир, из которых 101 час был на многомоторных самолётах. Имела квалификацию на Beechcraft 76 и Cessna 152, -172 и -310. В авиакомпании Air Midwest с марта 2000 года, в марте 2001 года была квалифицирована на Beechcraft 1900D. За период работы в авиакомпании налетала 1865 часов, 1100 из них в должности командира Beechcraft 1900D. За последние 90 дней, 30 дней и 24 часа до катастрофы налетала соответственно 134, 32 и 6 часов. Происшествий, инцидентов или взысканий за весь период работы не имела. Среди коллег, несмотря на свой юный возраст, характеризовалась как очень хороший пилот с высокими коммуникабельными возможностями, а те пилоты, что летали с ней в экипаже в должности второго пилота, отзывались о ней как об ответственном и добром командире. Была не замужем, но личная жизнь начинала складываться; не курила, алкоголь употребляла редко. Утром перед роковым полётом выглядела весёлой и отдохнувшей.
• Второй пилот — 27-летний Джонатан Гиббс (англ. Jonathan Gibbs). Проживал в Рэдвуд-Валлей</span>^ru_en, штат Калифорния. С августа 1999 года по февраль 2001 года проходил обучение в колледже имени Сан-Хуана в Блумингтоне, штат Нью-Мексико в рамках программы по подготовке пилотов Mesa Airlines (одна из дочерних авиакомпаний Air Midwest). 12 ноября 2000 года получил лицензию пилота гражданской авиации. По данным его резюме, на момент прихода в Air Midwest налетал 390 часов на самолётах типа Beechcraft 36, -58 и -1900, а также Aeronca Champion и Citabria. В авиакомпании Air Midwest с мая 2001 года, а за период работы в ней налетал 706 часов на Beechcraft 1900D. За последние 90 дней, 30 дней и 24 часа до катастрофы налетал соответственно 210, 59 и 6 часов. Происшествий, инцидентов или взысканий за весь период работы в авиакомпании не имел. Коллегами характеризовался как хороший, талантливый, пунктуальный и очень ответственный пилот, который проявлял высокие познания о самолётах Beechcraft 1900D. Был холост, не курил, алкоголь употреблял редко и в компании.

Катастрофа

Рейс 5481 Air Midwest
Место катастрофы (2010 год)
Общие сведения
Дата	8 января 2003 года
Время	08:47 EST
Характер	Потеря управления и сваливание при взлёте
Причина	Нарушение загрузки
Место	аэропорт Шарлотт/Дуглас, Шарлотт (Северная Каролина, США)
Координаты	35°12′25″ с. ш. 80°56′46″ з. д.35.20694° с. ш. 80.9463472° з. д. / 35.20694; -80.9463472
Погибшие	21 (все)
Раненые	1 (на земле)
Воздушное судно
Beechcraft 1900D авиакомпании Air Midwest в ливрее USAir Express, аналогичный разбившемуся
Модель	Beechcraft 1900D
Авиакомпания	Air Midwest (работала под маркой USAir Express)
Пункт вылета	Шарлотт Дуглас, Шарлотт, Северная Каролина
Пункт назначения	Гринвилл-Спартанберг</span>ruen, Гринвилл, Южная Каролина

Гражданство людей на борту

Страна	Пассажиры	Экипаж	Всего
Багамы Багамы	3	0	3
Индия	2	0	2
Канада Канада	1	0	1
Португалия Португалия	1	0	1
США США	12	2	14
Итого	19	2	21

7 января 2003 года, за день до катастрофы, Beechcraft 1900D борт N233YV выполнил рейс из аэропорта Трай-Стэт</span>^ru_en (Хантингтон, штат Западная Виргиния) в аэропорт Шарлотт/Дуглас, после чего произошла смена экипажа. В ходе передачи самолёта второй пилот сдающего экипажа сказал второму пилоту принимающего, что «всё было нормально» и «самолёт хорошо летает». Затем с 13:40 по 20:45 на данном авиалайнере были выполнены шесть полётов, после чего в Шарлотте произошла ещё одна смена экипажа. Второй экипаж остался в аэропорту на ночёвку, тогда как третий экипаж выполнил рейс в Линчберг</span>^ru_en, а в 07:15 следующего дня вернулся в Шарлотт, после чего передал самолёт обратно второму экипажу. Впоследствии пилоты, которые выполнили на разбившемся самолёте два последних рейса, рассказывали, что не заметили ничего необычного в его поведении.

Вновь принявшему самолёт экипажу теперь предстояло выполнить два пассажирских рейса — в аэропорт Гринвилл-Спартанберг</span>^ru_en (Южная Каролина, рейс US5481), а затем в аэропорт Рали-Дарем</span>^ru_en (Северная Каролина) — после чего пассажирами вернуться в аэропорт Шарлотт/Дуглас. Согласно показаниям очевидцев, командир покинула зону выхода в 07:45, а второй пилот — в 08:00. Всего на борт сели 19 пассажиров. Багаж состоял из 32 сумок, причём 23 из них были загружены в Шарлотте, а 8 уже прибыли с самолётом. Также впоследствии одна из двух грузчиков, который занимались погрузкой багажа на рейс 5481, отметила, что две сумки были очень тяжёлыми и имели вес от 70 до 80 фунтов (31—36 кг), о чём она предупредила командира и спросила, будут ли кого из пассажиров высаживать. Но командир ответила, что всё в порядке, так как среди пассажиров один ребёнок и это должно компенсировать излишний вес багажа. По оценке грузчиков, передний грузовой отсек был заполнен примерно на 98 %, специальная сетка, которая разделяет передний отсек от заднего, была на месте. После запуска двигателей пилоты заполнили предполётные документы о весе и центровке самолёта, при этом вес 12-летнего ребёнка был принят равным весу взрослого пассажира — 175 фунтов (80 кг). В 08:30 авиалайнер отъехал от стоянки, пилотирование осуществляла командир.

В 08:35:16 экипаж выполнил контрольную проверку рулей и отметил, что их отклонения находятся в установленных пределах, после чего в 08:37:20 второй пилот доложил наземному диспетчеру о готовности к началу руления, на что получил разрешение следовать к взлётной полосе 18 правая. В 08:46:18 диспетчер взлёта и посадки местных воздушных линий дала разрешение рейсу 5481 на взлёт с уточнением, чтобы после взлёта тот выполнил поворот вправо на курс 230°. Тогда в 08:46:35 командир дала указание установить взлётный режим двигателей, что второй пилот подтвердил. В 08:46:48 при скорости 102 узла командир движением штурвала отклонила руль высоты на 7°, а через три секунды ещё на 1°. Самолёт начал поднимать нос, а в 08:46:53 взлетел с полосы 18 правая в южном направлении. Через три секунды после отрыва командир велела убрать шасси, а в 08:46:57 вернула руль высоты на прежний угол 7°, при этом на заднем фоне был слышен шум уборки шасси.

08:47:02	2П	Что?!
	КВС	Ой.
08:47:03	КВС	Помоги мне!
08:47:04	КВС	Ты его держишь?
08:47:16	КВС (вн. связь)	У нас чрезвычайная ситуация, Эйр пятьдесят четыре восемьдесят один.
08:47:19	КВС	Вытягивай его сильней.
08:47:26	КВС	О, Боже мой!
	2П	О, Господи, (нецензурная речь).
08:47:28,1		Конец записи.

Едва начав подниматься, самолёт вдруг стал быстро задирать нос. В 08:47:03, когда командир попросила второго пилота помочь, авиалайнер на скорости 139 узлов поднялся уже на высоту 90 футов (27 метров), а угол тангажа достиг 20°. В 08:47:04 командир спросила: Ты его держишь?, после чего на протяжении 8 секунд на речевом самописце были слышны звуки, как пилоты пытались опустить нос самолёта. Также в 08:47:09 изменился шум двигателя, а через секунду зазвучала сигнализация об опасности сваливания. В 08:47:13 нос был задран вверх уже под углом 54°, а через три секунды командир сообщила диспетчеру, что у них чрезвычайная ситуация. Одновременно с этим прозвучал очередной сигнал об опасности сваливания. 08:47:18 самолёт вновь вернулся к горизонтальному положению (тангаж 0°) и продолжал опускать нос, одновременно с этим пилоты начали отклонять руль высоты уже вверх. В 08:47:19 на высоте 1150 футов (350 метров) параметрический самописец зафиксировал максимальный левый крен в 127° и минимальную путевую скорость в 31 узел. Ещё через секунду нос опустился вниз под углом 42°. В 08:47:21 отрицательный тангаж уменьшился до 39°, когда начала звучать сигнализация о срыве потока и которая продолжалась до конца записи. В 08:47:22 левый крен стабилизировался примерно на 20°, но теперь нос вновь начал опускаться, а пилоты пытались исправить это, отклонением руля высоты вверх на 8°. В 08:47:24 лайнер перевалился вокруг своей оси вправо и теперь уже перешёл в правый крен. В 08:47:26 параметрический самописец зафиксировал уже максимальный правый крен в 68° при вертикальной перегрузке 1,9 единиц. В 08:47:28,1 с отрицательным тангажом 47° и правым креном 66° лайнер врезался в северо-западный угол сервисного ангара авиакомпании USAir, который находился в 1650 футах (503 метра) восточнее полосы №18R и в 7600 футах (2316 метров) от её торца, с которого был начат взлёт. Все, кто был на борту — 21 человек — погибли. Также был ранен один из работников ангара.

Причины катастрофы

Расследованием причин катастрофы рейса US5481 занялся Национальный совет по безопасности на транспорте (NTSB).

Окончательный отчёт расследования был опубликован 26 февраля 2004 года.

Согласно отчёту, катастрофа произошла вследствие выхода самолёта из-под контроля при наборе высоты. Это было вызвано не одним, а сразу двумя факторами — нарушение центровки, которая выходила за задние пределы, а также недостаточного хода руля высоты, чтобы это исправить.

Как было установлено, в ночь с 6 на 7 января в аэропорту Трай-Стэт</span>^ru_en в Хантингтоне было выполнено техническое обслуживание самолёта, в ходе которого был произведён ремонт тросов системы управления рулём высоты. Однако механик, который делал этот ремонт, никогда раньше не работал с моделью 1900D и по ошибке неправильно выполнил натяжение тросов, из-за чего ход руля высоты вниз уменьшился вдвое — с 14 до 7°. Далее механики пропустили ряд пунктов регламента работы, в том числе и проверку отклонений руля высоты. Инспекторы авиакомпании этот момент не проконтролировали и допустили самолёт к полётам. После этого авиалайнер выполнил 9 полётов, в ходе которых данное нарушение не было замечено.

В роковой рейс на борт сели 16 мужчин и 3 женщины, а в багаж были загружены 32 сумки. Действующие на тот момент в авиакомпании Air Midwest нормативы устанавливали при расчётах принимать вес одного взрослого пассажира как 125 фунтов (80 кг), а вес сумки — 25 фунтов (11 кг). На основании этого с учётом залитого в баки топлива экипаж определил вес их самолёта как 17 028 фунтов (7724 кг), а центровку — 37,8 % САХ. Для самолёта Beechcraft 1900D максимальный взлётный вес был установлен 17 120 фунтов (7765 кг) при максимальной задней центровке 40 % САХ. Исходя из этих данных экипаж определил, что их взлётный вес и центровка укладываются в установленные нормы, а потому никого из пассажиров вместе с багажом высаживать не надо. Однако как показала проверка багажа, 4 из 31 найденной сумки весили больше 50 фунтов (23 кг), а одна из них даже весила 69 фунтов (31 кг). Но ни в одном из полётных документов не были указаны эти сумки, которые весили больше установленного. Таким образом, средний вес сумки на борту рейса 5481 был на 4 фунта выше среднего, а значит вес багажа на самом деле на 124 фунта (56 кг) превышал расчётный. Что до веса пассажиров, то было установлено, что средний вес пассажира на борту данного рейса, даже несмотря на наличие ребёнка, был на 10 фунтов выше среднего и составлял 185 фунтов (84 кг). Во многом это было связано с тем, что процентное соотношение мужчин и женщин на борту было не 60 к 40, как это обычно принимается при определении среднего веса, а примерно 84 к 16 (16 к 3). Если брать эти данные, то по действующим на момент происшествия методикам расчёта, взлётный вес самолёта был бы равным 17 700 фунтов (8029 кг), а центровка — 45,5 % САХ. После пересмотра расчётов эти значения снизились до 17 129 фунтов и 42,1 %, но даже такие значения всё равно выходят за установленные для данного самолёта пределы.

Эти два основных фактора привели к тому, что сразу после взлёта появился кабрирующий момент, то есть самолёт начал поднимать нос. Пилоты попытались парировать этот момент, но из-за малого хода руля высоты это оказалось бесполезно. Выйдя из-под контроля, авиалайнер продолжал поднимать нос, пока не потерял поступательную скорость, после чего свалился в пике и рухнул на аэродром.

Культурные аспекты

Катастрофа рейса 5481 показана в пятом сезоне канадского телесериала Расследования авиакатастроф в эпизоде Мёртвый груз (англ. Dead Weight).

Роли пилотов в данном эпизоде исполнили:

• Мэри Кронерт (англ. Mary Krohnert) — командир Кэти Лесли
• Джесси Бонд (англ. Jesse Bond) — второй пилот Джонатан Гиббс

Ссылки

• [aviation-safety.net/database/record.php?id=20030108-0 Описание происшествия ] на Aviation Safety Network
• [libraryonline.erau.edu/online-full-text/ntsb/aircraft-accident-reports/AAR04-01.pdf Loss of Pitch Control During Takeoff Air Midwest Flight 5481 Raytheon (Beechcraft) 1900D, N233YV Charlotte, North Carolina January 8, 2003] (англ.). NTSB.
• [youtube.com/watch?v=UllYdX5Nk1E Реконструкция катастрофы (NTSB)] на YouTube

Отрывок, характеризующий Катастрофа Beechcraft 1900 в Шарлотте

– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.