Катастрофа Boeing 727 под Лос-Анджелесом

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
</tr>
Рейс 266 United Air Lines

Boeing 727-22 компании United Air Lines
Общие сведения
Дата

18 января 1969 года

Время

18:21 PST

Характер

CFIT (упал в воду)

</td></tr>
Причина

Отказ генератора, обесточивание самолёта

</td></tr>
Место

залив Санта-Моника</span>ruen, 11,3 мили (18 км) западнее Лос-Анджелеса (Калифорния, США)

</td></tr>
Координаты

33°56′56″ с. ш. 118°39′30″ з. д. / 33.94889° с. ш. 118.65833° з. д. / 33.94889; -118.65833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=33.94889&mlon=-118.65833&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 33°56′56″ с. ш. 118°39′30″ з. д. / 33.94889° с. ш. 118.65833° з. д. / 33.94889; -118.65833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=33.94889&mlon=-118.65833&zoom=14 (O)] (Я)

</td></tr>
Воздушное судно
Модель

Boeing 727-22C

</td></tr>
Авиакомпания

United Air Lines (UAL)

</td></tr>
Пункт вылета

Лос-Анджелес (Калифорния)

</td></tr>
Остановки в пути

Стэплтон</span>ruen, Денвер (Колорадо)

</td></tr>
Пункт назначения

Милуоки (Висконсин)

</td></tr>
Рейс

UA266

</td></tr>
Бортовой номер

N7434U

</td></tr>
Дата выпуска

1 сентября 1968 года

</td></tr>
Пассажиры

32

</td></tr>
Экипаж

6

</td></tr>
Погибшие

38 (все)

</td></tr>
Выживших

0 </td></tr>

</table>

Катастрофа Boeing 727 под Лос-Анджелесомавиационная катастрофа, произошедшая в субботу 18 января 1969 года в заливе Санта-Моника (англ.) к западу от Лос-Анджелеса и ставшая одной из крупнейших в истории Калифорнии[1]. Самолёт Boeing 727-22C авиакомпании United Air Lines выполнял пассажирский рейс из Лос-Анджелеса (штат Калифорния) в Денвер (штат Колорадо), но через две минуты после взлёта экипаж доложил об отказе левого двигателя, после чего передал о намерении вернуться в аэропорт. Спустя ещё пару минут авиалайнер врезался в воду, при этом погибли 38 человек.





Самолёт

Грузопассажирский Boeing 727-22C с регистрационным номером N7434U (заводской — 19891) был выпущен 1 сентября 1968 года, после чего 18 сентября получил лётный сертификат, а 20 сентября поступил к заказчику — американской авиакомпании United Air Lines (UAL). При «возрасте» всего 4 месяца лайнер успел налетать 1036 часов 47 минут, в том числе 217 часов 9 минут с последнего периодического ремонта и 90 часов 1 минуту с последнего периодического осмотра[2]. В хвостовой части были установлены три турбовентиляторных двигателя модели Pratt & Whitney JT8D-7. Средний и правый двигатели (№ 2 и 3) стояли на борту N7434U с момента выпуска и как и самолёт имели общую наработку около 1037 часов. Левый двигатель (№ 1) в течение эксплуатации был заменён, и текущий имел общую наработку 4505 часов, в том числ 1021 час с момента установки на самолёт[3].

Общий взлётный вес рейса 266 был определён как 148 800 фунтов (67 500 кг) при максимальном допустимом 156 100 фунтов (70 800 кг); центровка также не выходила за пределы допустимого[3].

Экипаж

Лётный экипаж (в кабине) состоял из трёх пилотов[4]:

  • Командир воздушного судна — 49-летний Леонард Э. Леверсон (англ. Leonard A. Leverson). В авиакомпании United с 26 сентября 1946 года и имел квалификацию пилота самолётов типа CV-340, Douglas DC-3, -6, -7, -8 и Boeing 727. Его общий налёт составлял 13 665 часов, в том числе 1908 часов на B-727. За последние 90 дней налетал 78 часов, в том числе 61 час на B-727.
  • Второй пилот — 33-летний Уолтер Р. Шлеммер (англ. Walter R. Schlemmer). В авиакомпании United с 4 мая 1964 года и имел квалификацию пилота самолётов типа Douglas DC-6, -7 и Boeing 727. Его общий налёт составлял 6642 часа в должности пилота и 889 часов в должности бортинженера. На B-727 налетал 1842 как пилот, и 543 часа как бортинженер. За последние 90 дней налетал 200 часов, все на B-727.
  • Третий пилот (бортинженер) — 29-летний Кит Р. Острандр (англ. Keith R. Ostrander). В авиакомпании United с 9 октября 1967 года и имел квалификацию пилота самолётов типа Douglas DC-6 и Boeing 727. Его общий налёт составлял 174 часа в должности пилота и 460 часов в должности бортинженера. Стаж на B-727 составлял 40 лётных часов, все в должности бортинженера. За последние 90 дней налетал 40 часов, все на B-727.

Катастрофа

В тот день борт N7434U прибыл в Лос-Анджелес в 15:30[* 1] рейсом из Денвера. В его бортовом журнале имелась заявка о нерабочем генераторе № 3 (на правом двигателе), которая длилась с 15 января. Со слов второго пилота, который выполнял этот рейс из Денвера, над тумблером этого генератора поверх светового индикатора была прикреплена полоска о данной неисправности. Далее самолёт принял новый экипаж, которому предстояло выполнить теперь рейс UAL-266 в Милуоки (штат Висконсин) с промежуточной посадкой в Денвере. Примерно за 30—40 минут до расчётного времени вылета диспетчер авиакомпании UAL был предупреждён, что на борту N7030U работают лишь два генератора из трёх. Однако перечень минимального рабочего оборудования позволял выполнять полёт с двумя генераторами, поэтому диспетчер авиакомпании также разрешил выполнять данный рейс. Проведённый внешний осмотр лайнера также не выявил ничего подозрительного[5].

В Лос-Анджелесе периодически шёл дождь, но он не должен был повредить самолёту, так как у последнего электрические системы должны были быть защищены специальными кожухами. Однако из-за дождя, а также проблем с погрузкой вылет пришлось задержать, поэтому от перрона рейс 266 отъехал не в 17:55, как по расписанию, а в 18:07. На его борту при этом находились 32 пассажира и 6 членов экипажа. Выполнив разбег по полосе 24, «Боинг» в 18:17 оторвался от её покрытия и начал набирать высоту. Диспетчер на вышке наблюдал за самолётом, пока он не поднялся на 400—500 футов (120—150 м) и не удалился от торца полосы примерно на 8000 фут (2400 м). Никаких отклонений в выполнении взлёта обнаружено не было[5]. Позже следователи нашли ещё двух свидетелей, которые также наблюдали взлёт рейса 266. Их внимание привлекли красные искры, наблюдавшиеся на правой части самолёта позади двигателей, хотя скорость взлёта была вполне нормальной. В 18:18:13 экипаж перешёл на связь с диспетчером контроля и получил от него следующее указание: … поворот правый на курс два семь ноль [270°], доложить о высоте три тысячи футов [900 м]. Экипаж получение информации подтвердил[6].

Но затем в 18:18:30 в кабине зазвучал сигнал предупреждения о пожаре двигателя, а в 18:09:05 с рейса 266 доложили: У нас было предупреждение о пожаре в двигателе номер один (левый), который мы перекрыли. Мы хотели бы вернуться. Это было последнее сообщение с борта N7434U, а все попытки диспетчера установить связь оказались безуспешными. Спустя пять секунд после сообщения от экипажа, на экране вторичного радиолокатора пропал и сигнал от самолётного транспондера, хотя на первичном радиолокаторе засветка ещё наблюдалась и продолжала следовать по курсу 270°[6]. Как впоследствии было определено, в этот же момент прекратили работу бортовые самописцы[7]. В 18:20:30 лайнер находился примерно на 10 миль (16 км) западнее берега, когда диспетчер дал указание выполнять правый поворот на курс 060, при этом ответа от экипажа также не последовало. На экране радиолокатора засветка рейса 266 стала поворачивать влево, после чего в течение пары витков антенны (~ 8 секунд) исчезла, перед этим заметно ускорившись. Диспетчер тут же объявил чрезвычайную ситуацию[6].

Уже тёмным вечером над заливом Санта-Моника стояла низкая облачность и шёл дождь, а над водой стелился слой густого тумана высотой 1000—1500 футов (300—450 м)[8][9]. В это время вдоль пляжа Малибу в восточном направлении следовал автомобиль, в котором ехали отец и сын. Вдруг ребёнок крикнул: Смотри, папа — огонь. Глянув туда, водитель увидел в темноте самолёт, у которого из правого крыла словно сыпались искры. Ещё один свидетель в этот момент находился на холме Парадайз (англ. Paradise Cove) и видел, как авиалайнер повернул влево на восток, после чего скрылся в слое тумана. Затем раздался взрыв и появилась яркая вспышка[6][2]. В 18:21 на удалении 11,3 мили (18 км) от Лос-Анджелесского аэропорта по азимуту 260° (к западу, точка с координатами 33°56′56″ с. ш. 118°39′30″ з. д. / 33.94889° с. ш. 118.65833° з. д. / 33.94889; -118.65833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=33.94889&mlon=-118.65833&zoom=14 (O)] (Я)) «Боинг» с убранными шасси и выпущенными на 2° закрылками врезался в водную поверхность и взорвался, после чего затонул на глубине 950 фут (290 м)[7]. Все 38 человек на борту погибли[2], при этом из-за сильного разрушения лайнера впоследствии смогли опознать только двух пассажиров[10].

Расследование

Удар о воду произошёл под небольшим углом при крутом правом крене и на высокой скорости. Также последнее, что зафиксировал бортовой самописец, были слова второго пилота: Удерживай на повышение… У вас тысяча футов… Поднимаемся. Таким образом, экипаж в условиях полёта в тумане и с отказавшими приборами перед падением в воду оказался дезориентирован. Части самолёта лежали на дне достаточно компактно, то есть разрушения до удара не было. Но зато после удара о воду «Боинг» разрушился на такие мелкие части, что уже нельзя было определить работу каждой из систем и положение тумблеров на панели управления. При изучении обстоятельств происшествия следователи сосредоточились на двух обстоятельствах: (1) срабатывание пожарной сигнализации двигателя № 1 и (2) отказ в работе электросистем[11].

Все свидетели на земле, которые видели самолёт перед ударом о воду, сообщали об огне или искрах. Однако нигде на обломках следователи не смогли найти признаков пожара. Все три двигателя были обнаружены в месте катастрофы, при этом как показало их изучение, средний и правый двигатели работали, а левый — нет, так как был отключён экипажем. Экипаж сообщал о пожаре двигателя № 1, но экспертиза признаков пожара в этом двигателе не обнаружила. Проверка пожарных датчиков при этом показала, что они исправны[10]. Сообщения свидетелей о искрах от самолёта следователи, ввиду отсутствия вещественных доказательств, признали несостоятельными. Убедительных причин срабатывания пожарной сигнализации комиссия определить не смогла. Возможно, что оно было вызвано перегревом двигателя, либо просто ложным. Также могла быть и небольшая утечка топлива, что ввиду значительного разрушения лайнера определить уже было невозможно. В любом случае из-за сигнала о пожаре экипаж в соответствии с инструкциями остановил левый двигатель, тем самым отключив и его генератор[12].

При изучении заявки от 15 января о неисправном генераторе правого двигателя было установлено, что 13 января на нём была выполнена замена панели управления. Но что интересно, новая панель (заводской номер — 163) за период со 2 мая 1967 года по 31 декабря 1968 года по разным причинам снималась с восьми разных самолётов. Возможно, это было связано с тем, что, вопреки сервисному бюллетеню 66-103 от сентября 1966 года, на этой плате так и не был заменён полупроводниковый (кремниевый) управляемый выпрямитель с целью устранения ложных срабатываний дифференциальной защиты. Спустя всего три часа после замены платы самолёт приземлился в аэропорту О’Хара города Чикаго, где сдающий экипаж пожаловался, что у генератора № 3 было недостаточное возбуждение из-за срабатывания защиты, из-за чего он не выдавал достаточного напряжения, чтобы его подключить на общую шину. После пары неудачных попыток восстановить защиту, этот генератор был отключён, а в Чикаго сделали заявку о замене генератора. Генератор заменили, но спустя всего 3 с половиной часа налёта его вновь отключили, так как в его реле не отпадал якорь. Тогда наземный персонал отключил генератор № 3, так как, согласно списку о минимальном рабочем оборудовании, допускалось выполнение полётов с двумя рабочими генераторами из трёх. Далее на протяжении трёх дней борт N7434U налетал 42 часа и посетил в общей сложности 28 аэропортов, в 21 из которых можно было бы выполнить необходимый ремонт. Но так совпало, что на всех этих остановках был дефицит времени, так как самолёт был необходим для выполнения других рейсов, поэтому ремонт было просто некогда выполнить, из-за чего лайнер продолжал летать с нерабочим генератором. Что до генератора, снятого в Чикаго, то проверка показала, что он был полностью исправен[3][8].

Из-за нерабочего правого генератора и отключённого левого двигателя рейс 266 фактически теперь летел лишь на одном среднем. Но тесты показали, что даже с одним генератором вполне можно было продолжать полёт, причём автоматика должна сама в этом случае задействовать аварийную схему, когда всё оборудование подключается на рабочий генератор. Проведённые испытания в условиях различных электрических помех на работу системы защиты генератора при аварийной схеме не выявили никаких нарушений. Да и если бы вдруг все три генератора прекратили работать, то электросистема должна была в этом случае подключаться на аккумуляторную батарею. Как показали различные тесты, задержка с таким переводом составляет от 5 до 9 секунд, при этом напряжение поддерживалось на уровне минимум 50 В[10][13]. К тому же летом 1969 года, то есть в период расследования катастрофы борта N7434U, произошли три инцидента с 727-ми авиакомпании United, когда отказывали сразу все три генератора, но во всех трёх случаях задействовалась аварийная схема, а один раз экипаж даже сумел запустить вспомогательную силовую установку (ВСУ)[14][15].

Проанализировав ситуацию, следователи составили следующую картину событий с рейсом 266[16]:

  • Экипаж принимает самолёт и знает о нерабочем генераторе.
  • Самолёт выполняет нормальный взлёт, но свидетели наблюдают исходящие от него искры. Точную причину этого явления следователи определить не смогли, возможно, что в двигатели при взлёте попало немного пыли, что однако не оказывает существенного влияния на работу двигателей.
  • 18:18:30 — в кабине раздаётся сигнал предупреждения.
  • 18:18:34 — второй пилот сообщает командиру о пожаре в двигателе № 1, после чего перемещением рычага управления останавливает этот двигатель.
  • 18:18:44 — раздаётся сигнал предупреждения о неверном положении шасси, так как рычаг уборки шасси не был доведён до конца.
  • 18:18:45 — второй пилот дважды говорит, что у них только один рабочий генератор. На это командир отвечает: Да. Проверь электрическую нагрузку. То есть экипаж знал, что из трёх генераторов один был неисправен, один прекратил работу из-за остановленного двигателя и лишь один продолжал работать.
  • 18:18:52 — второй пилот спрашивает: Все выключить? Он спрашивал, выключить ли все неиспользуемые системы, на что командир дал утвердительный ответ.
  • 18:09:05 — второй пилот докладывает диспетчеру о проблемах на борту и намерении вернуться.
  • 18:19:13,5 — отключается последний оставшийся генератор № 2 и самолёт полностью обесточивается, при этом прекращают работу бортовые самописцы, а на радарах пропадает сигнал от транспондера самолёта.

Почему вдруг последний оставшийся рабочий генератор отключился, точно определить не удалось. Вероятной причиной могло быть срабатывание дифференциальной защиты[17], либо отключения части систем оказалось недостаточно и произошёл перегруз по току. Есть вероятность, что здесь могло сыграть свою роль то обстоятельство, что до 13 января, когда заменили панель управления генератором № 3, при этом поставили по ошибке неисправную, на борту вообще не наблюдалось проблем с электропитанием, поэтому систему защиты генератора № 2 для работы в аварийной ситуации могли ненароком выключить, что осталось незамеченным. Но в любом случае, в данной ситуации должна сработать система аварийного питания от аккумуляторной батареи, но этого почему-то не происходит[18][19]. Возможно, что выключатель батареи также был по ошибке выключен, а потому после отключения всех трёх генераторов экипаж уже попросту не мог вручную задействовать аварийную схему электроснабжения. Причём не исключено, что аккумуляторы отключил третий пилот. Ведь разбившийся самолёт был грузопассажирским (модификация QC), у которого в кабине на панели стояли дополнительные датчики дыма в грузовом отделении, из-за чего выключатель батареи пришлось переместить вверх, где он оказался слева от выключателя электропитания кухни. Возможно, когда третий пилот стал отключать лишнюю нагрузку, он мог не глядя ударить по выключателю кухни, но фактически попасть по выключателю батареи и, не заметив этого, выключить его[20].

Несмотря на обесточивание самолёта, на борту ещё остаётся некоторое освещение, так как включились лампы аварийного освещения, работающие от отдельной батареи. Третий пилот в это время мог пытаться вновь восстановить работу второго генератора, либо, что ему могли посоветовать командир с «праваком», пытаться перейти на питание от аккумуляторных батарей. Но в условиях, если тумблер батареи был по ошибке отключён, задействовать питание по аварийной схеме было уже невозможно, а из-за возникшей в это время суматохи в кабине, где каждый был занят своими проблемами, пункт об этом выключателе в контрольном списке можно было ненароком пропустить. Тем временем командир и второй пилот пытались продолжать полёт, хотя лайнер в это время мог уже попасть в облака, что в условиях отказа приборов уже не позволяло точно выдерживать горизонтальный полёт. В 18:20:40—18:20:44 диспетчер выдаёт повторное указание о повороте на курс 060°, после чего наблюдает на экране радиолокатора, как самолёт поворачивает, а затем через два—три оборота антенны исчезает. Фактически борт N7434U в этот момент лишь снизился ниже 700 фут (210 м). В это же время кратковременно (на 15 секунд) заработал параметрический самописец, а через 9 секунд — речевой. Лайнер в это время следовал уже на фактической высоте 630 фут (190 м)[21][22]. Возможно, что третий пилот вручную отключил защиту генератора, а также вручную попытался подключить его на сеть, но когда самолёт вошёл в крен, не смог удержаться и упал назад, от панели приборов, из-за чего электросистема вновь обесточилась[23].

Полёт в это время происходил ночью в облачности и тумане, а потому у экипажа была надежда только на приборы. Но когда пропало электрическое питание, приборы оказались бесполезны. Более того, остановившийся гироскоп авиагоризонта мог начать заваливаться вбок при манёврах. И этим манёвром стал левый поворот. Возможно, что командир принял решение поворачивать влево, а не вправо из-за того, что наблюдал северный холмистый берег бухты, а потому решил, что поворот к югу безопасней. Когда третий пилот временно запустил работу электросистемы и в кабине заработало освещение, командир, глянув на свой авиагоризонт, увидел крутой левый крен. Прибор ещё просто не успел запуститься, но у командира за последнее время это был первый полёт на Boeing 727, а до этого он со 2 декабря 1968 года летал только на Douglas DC-8, у которого приборы не имеют такой задержки. Решив, что приборы показывают текущее положение самолёта, то есть крутой левый крен, пилот попытался исправить ситуацию, не заметив, что начал входить во всё увеличивающийся правый крен[24][25]. Потеряв высоту, летящий в тумане «Боинг» врезался в воду.

Причины

Национальный совет по безопасности на транспорте (NTSB) пришёл к мнению, что причиной катастрофы стала дезориентация экипажа при ночном полёте в приборных условиях, когда произошёл отказ приборов из-за потери электропитания. Почему (1) произошёл отказ всех трёх генераторов и почему (2) не запустилась или не была включена схема аварийного электроснабжения следователи определить не смогли[27].

Последствия

После данной катастрофы на самолётах B-727 выключатель аккумуляторной батареи стал оборудоваться специальным защитным колпачком. предотвращающим непреднамеренное выключение. Также были внесены изменения в электрические схемы для улучшения работы генераторов в условиях, когда остаётся лишь один из трёх, в том числе было значительно уменьшено влияние пульсаций на работу систем управления. Контрольный список по действиям при отказе всех трёх генераторов был переработан и значительно расширен[28].

См. также

Напишите отзыв о статье "Катастрофа Boeing 727 под Лос-Анджелесом"

Примечания

Комментарии

  1. Здесь и далее указано Тихоокеанское время (PST)

Источники

  1. Glenn F. Bunting and Tracy Wood. [articles.latimes.com/1991-02-02/news/mn-326_1_traffic-controllers/2 Ground Perils a Constant Concern : Safety: 'Potential for catastrophe' has long been seen because of traffic at L.A. airport. Hundreds of near-misses have been reported on runways throughout the nation.] (англ.), Los Angeles Times (2 February 1991), стр. 2. Проверено 24 сентября 2015.
  2. 1 2 3 Report, p. 4.
  3. 1 2 3 Report, p. 5.
  4. Report, p. APPENDIX B.
  5. 1 2 Report, p. 2.
  6. 1 2 3 4 Report, p. 3.
  7. 1 2 Report, p. 10.
  8. 1 2 Report, p. 6.
  9. Report, p. 7.
  10. 1 2 3 Report, p. 11.
  11. Report, p. 16.
  12. Report, p. 17.
  13. Report, p. 12.
  14. Report, p. 14.
  15. Report, p. 15.
  16. Report, p. 18.
  17. Report, p. 19.
  18. Report, p. 20.
  19. Report, p. 21.
  20. Report, p. 22.
  21. Report, p. 23.
  22. Report, p. 24.
  23. Report, p. 25.
  24. Report, p. 26.
  25. Report, p. 27.
  26. Report, p. 28.
  27. 1 2 Report, p. 29.
  28. [lessonslearned.faa.gov/ll_main.cfm?TabID=1&LLID=12&LLTypeID=11 United Airlines Flight 266, Boeing Model 727-22C, N7434U. Airworthiness Directives (ADs) Issued] (англ.). Федеральное управление гражданской авиации США. Проверено 24 сентября 2015.

Литература

Ссылки

  • [aviation-safety.net/database/record.php?id=19690118-0 ASN Aircraft accident Boeing 727-22C N7434U Los Angeles, CA] (англ.). Aviation Safety Network. Проверено 24 сентября 2015.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Boeing 727 под Лос-Анджелесом

Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.