Катастрофа Boeing 737 в Дуале (2007)

<tr><th style="">Координаты</th><td class="" style=""> 3°57′21″ с. ш. 9°45′03″ в. д.3.95570° с. ш. 9.75090° в. д. / 3.95570; 9.75090    </td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background:lightblue;">Воздушное судно</th></tr><tr><th style="">Модель</th><td class="" style=""> Boeing 737-8AL </td></tr><tr><th style="">Авиакомпания</th><td class="" style=""> Kenya Airways
(лизинг у SALE</span>^ru_en) </td></tr><tr><th style="">Пункт вылета</th><td class="" style=""> Порт-Буэ</span>^ru_en, Абиджан (Кот-д’Ивуар) </td></tr><tr><th style="">Остановки в пути</th><td class="" style=""> Дуала</span>^ru_en (Камерун) </td></tr><tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> аэропорт имени Джомо Кениаты, Найроби (Кения) </td></tr><tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> KQA507 (KQ507) </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> 5Y-KYA </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 9 октября2006 года(первый полёт) </td></tr><tr><th style="">Пассажиры</th><td class="" style=""> 108 </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 6 </td></tr><tr><th style="">Погибшие</th><td class="" style=""> 114 (все) </td></tr><tr><th style="">Выживших</th><td class="" style=""> 0 </td></tr> </table>

См. также: Рейс 507

Катастрофа Boeing 737 в Дуале — авиационная катастрофа, произошедшая в ночь на субботу 5 мая 2007 года у южной границы Дуалы (Камерун). Авиалайнер Boeing 737-8AL кенийской авиакомпании Kenya Airways выполнял регулярный международный пассажирский рейс из Абиджана (Кот-д’Ивуар) в Найроби (Кения) с промежуточной посадкой в Дуале. Во время грозы самолёт со 114 людьми на борту вылетел из Дуалы в Найроби, но после высоты 1000 футов (300 метров) начал постепенно заваливаться вправо. Спустя полторы минуты после взлёта лайнер вошёл в штопор, а через несколько секунд упал к юго-юго-востоку от аэропорта вылета и полностью разрушился, при этом все на борту погибли. Это крупнейшая авиакатастрофа в Камеруне.

Самолёт

Boeing 737-8AL (модель — Boeing 737-800, код авиакомпании — AL, встречается также WL) с серийным номером 35069 и заводским YL301 (2079)был выпущен корпорацией Boeing Aircrapieds Company в начале октября 2006 года и 9 октября совершил свой первый полёт. Самолёт был продан сингапурской компании Singapore Aircraft Leasing Enterprise (SALE)</span>^ru_en, которая в свою очередь сдала его в лизинг кенийской национальной авиакомпании Kenya Airways, где 27 октября он получил бортовой номер 5Y-KYA, став первым из партии трёх B-737-800, полученных авиакомпанией до конца года (остальные два — 5Y-KYB и 5Y-KYC). Конфигурация салона была C16Y129, то есть 16 мест первого класса и 129 мест экономкласса, а общая пассажировместимость — 145 мест. Общая наработка борта 5Y-KYA составляла 2100 лётных часов и 734 цикла (посадки). Последняя проверка по форме «5A» проводилось 25 апреля 2007 года при достижении наработки 700 циклов. Последняя проверка на пригодность к полётам проводилась 30 апреля. Техобслуживания по форме «C» самолёт ввиду малого возраста (6 с небольшим месяцев) не проходил, ближайшее должно было проводиться при наработке 6000 часов, либо спустя 18 месяцев от 28 ноября 2006 года. Серьёзные замечания отсутствовали.

Под крылом были установлены два турбовентиляторных двухконтурных двигателя CFM56-7B26, имеющие заводские номера 894251 и 894252 (левый и правый соответственно). Установленные на самолёт изначально, данные двигатели также имели общую наработку по 2100 часов 27 минут и 734 цикла каждый.

Максимальный взлётный вес самолёта был установлен 79 025 кг, максимальный посадочный вес — 63 360 кг, центровка — от 14 до 28 % САХ. Взлётный вес самолёта перед роковым вылетом был оценён в 69 294 кг при центровке 17,3 %, то есть в пределах допустимого.

Экипаж

Командир воздушного судна — Фрэнсис Мбатиа Уамеа (англ. Francis Mbatia Wamwea). 52 года, кенийскую лицензию пилота гражданской авиации получил 10 апреля 1991 года. На B737-300 был квалифицирован 12 ноября 1997 года, позже получил квалификацию на модификации B737-700 и −800. Также был квалифицирован на A310-300. Последнее обучение по взаимодействию между членами лётного экипажа (CRM) проходил 30 ноября 2005 года. Имел общий налёт 8682 часа, в том числе 3464 часа в должности командира, из них 665 часов 20 минут командиром B737-700 и 158 часов 30 минут командиром B737-800. Налёт за последние 30 дней — 62 часа 48 минут, за последние трое суток до катастрофы — 4 часа 1 минута, за последние 24 часа до катастрофы — 3 часа. Квалификацию на полёты в Дуалу прошёл 18 ноября 2006 года, после чего совершил в данный аэропорт несколько отдельных полётов, последний из которых был 7 апреля 2007 года. Вечером в 22:10 местного времени 1 мая 2007 года закончил полёты по маршруту Найроби — Котону — Абиджан — Котону, а после отдыха вечером 3 мая в 21:30 пассажиром прибыл из Котону в Абиджан.

Второй пилот — Уаньоке Эндрю Киуру (англ. Wanyoike Andrew Kiuru). 23 года, кенийскую лицензию пилота гражданской авиации получил в октябре 2005 года. На B737-300 был квалифицирован 23 сентября 2006 года, на B737-700 — 15 февраля 2007 года, на B737-800 — 16 марта 2007 года. Последнее обучение по взаимодействию между членами лётного экипажа (CRM) проходил 26 ноября 2006 года. Имел общий налёт 831 час, из них 113 часов 26 минут на B737-700 и 57 часов 1 минута на B737-800. Налёт за последние 30 дней — 68 часов 14 минут, за последние трое суток до катастрофы — 4 часа 1 минута, за последние 24 часа до катастрофы — 3 часа. Квалификацию на полёты в Дуалу прошёл 16 марта 2007 года, после чего в течение 28 дней совершил в должности в данный аэропорт два полёта. Как и командир, вечером в 22:10 местного времени 1 мая 2007 года закончил полёты по маршруту Найроби — Котону — Абиджан — Котону, а после отдыха вечером 3 мая в 21:30 пассажиром прибыл из Котону в Абиджан.

В салоне находились стюарды Киру Филис Нжери (англ. Kiiru Phylis Njeri, старший стюард), Нжороге Аллан Нженга (англ. Njoroge Allan Njenga), Някуэба Лидиа Мочече (англ. Nyakweba Lydia Mocheche), Онгондо Элизабет Аченг (англ. Ong’ondo Elizabeth Achieng), Уаку Шантабен Нириза (англ. Wakhu Shantaben Niriza) и Кабуренге Ципран Манде (англ. Kadurenge Cyprian Mande), а также бортинженер Кисилу Уильям Муяа (англ. Kisilu William Muia). При этом при исполнении обязанностей находились только четыре стюарда, а остальные три сотрудника авиакомпании летели пассажирами, в связи с чем в официальном отчёте они не учитываются как экипаж.

Хронология событий

Рейс 507 Kenya Airways
Разбившийся самолёт за 4 месяца до катастрофы
Общие сведения
Дата	5 мая 2007 года
Время	00:08 (UTC+01:00)
Характер	После взлёта вошёл в штопор
Причина	Дезориентация экипажа
Место	5,5 км ЮЮВ аэропорта Дуала</span>ruen (Камерун)

Гражданство людей на борту

Гражданство	Всего
Буркина-Фасо Буркина-Фасо	1
Великобритания Великобритания	5
Гана Гана	1
Египет Египет	1
Индия	15
Камерун Камерун	37
Кения Кения	9
КНР КНР	5
Коморы Коморы	1
Демократическая Республика Конго Демократическая Республика Конго	2
Республика Конго Республика Конго	1
Республика Корея Республика Корея	1
Кот-д’Ивуар Кот-д’Ивуар	6
Мали Мали	1
Мавритания Мавритания	1
Маврикий Маврикий	1
Нигер Нигер	3
Нигерия Нигерия	6
Сенегал Сенегал	1
США США	1
Танзания Танзания	1
Того Того	1
Швейцария Швейцария	1
Швеция Швеция	1
ЦАР ЦАР	2
Экваториальная Гвинея Экваториальная Гвинея	2
ЮАР ЮАР	7
Итого	114

Подготовка к полёту

4 мая 2007 года самолёт выполнял обычный регулярный рейс KQA507 по маршруту Абиджан — Дуала — Найроби. В Абиджане на борт сели 55 пассажиров, после чего в 18:30 местного времени (18:30 UTC) лайнер отъехал от перрона, а в 18:45 вылетел в Дуалу. Полёт прошёл без отклонений и в 22:01 местного времени (21:01 UTC) рейс 507 приземлился в аэропорту Дуала</span>^ru_en. Наземный персонал авиакомпании Kenya Airways ждал самолёт у стоянки C5, однако диспетчер направил самолёт на C7. Пилот самостоятельно заехал на указанную стоянку и остановил двигатели, а через некоторое время к лайнеру прибыл и обслуживающий персонал. У экипажа при этом по самолёту не было никаких замечаний. Также в Дуале сошли 38 пассажиров. Спустя 20 минут с момента остановки двигателей началась посадка пассажиров. По плану вылет в Найроби должен был в 23:00.

В Дуале сотрудник наземного персонала получил в Центральном метеоцентре аэропорта документы по предупреждению опасных метеоявлений на маршруте и передал его в местный офис авиакомпании, откуда уже документы были переданы экипажу. В баки было залито 9,5 тонн топлива, а общий запас топлива на борту составлял 14,2 тонны. Также в Дуале в салон к уже имеющимся 17 пассажирам (из Абиджана) сел ещё 91 пассажир, включая двух, которые зашли после повторного открытия дверей. Всего на борту находились 114 человек: 108 пассажиров и 6 членов экипажа. Поначалу СМИ ошибочно сообщали о 115 людях на борту: 106 пассажиров и 9 членов экипажа. В 22:23 экипаж в первый раз связался с диспетчерской вышкой, а в 22:47 второй пилот в ходе короткой беседы с диспетчером уточнил, что позывные самолёта KQA507, а не KQA504. Когда второй пилот сделал запрос, то ему была передана следующая информация: Температура воздуха 27, точка росы 25, QNH 1010, штиль, взлёт будет с полосы 12. В 23:20 по запросу рейса RAM287 (авиакомпании Royal Air Maroc), который также готовился к вылету, диспетчер на английском языке передал обновлённые данные: Температура воздуха 27C, точка росы 26, QNH 1010. После некоторой паузы, вызванной переговорами с другой станцией, рейс RAM287 вновь связался с Дуалой и запросил повторить информацию о погоде, но уже на французском языке, что диспетчер и сделал. На вопрос с RAM287 на французском, действительно ли видимость составляет 10 км, диспетчер также на французском дал утвердительный ответ. В это же время экипаж кенийского самолёта сделал запрос на запуск двигателей, на что диспетчер дал разрешение. Однако в 23:37 экипаж рейса 507 доложил, что пока прерывает запуск и будет ждать прекращения ливневого дождя. В 23:54 с KQA507 сделали новый запрос, на что получили повторное разрешение на запуск. В 23:56:44 в связи с включением генераторов на электросеть начали работу бортовые самописцы. Также были включены бортовой компьютер, система траекторного управления, автомат тяги, метеолокатор со стороны командира, а горизонтальный стабилизатор переложен на угол 6,2°. В 23:57:49 были проверены органы управления, после чего в 23:57:59 закрылки установили на угол 10°.

Руление и взлёт

В 23:58:07 командир сказал, что все системы работают нормально. Контрольную карту перед рулением второй пилот начал зачитывать в 23:58:42, а закончил в 23:59:03, после чего в 23:59:08 командир запросил у диспетчера разрешение на руление, на что диспетчер попросил пока подождать. В процессе ожидания командир сказал «Дело движется», а после того как второй пилот ответил одобрительно, добавил «Не будем здесь задерживаться». Тем временем в 23:59:23 с диспетчером вновь связался марокканский рейс 287 и ведя диалог на французском языке запросил обновлённую погоду, на что диспетчер на передал: Видимость 800 метров, ветра нет, гроза умеренная, облачность рассеянная на 300 футов, переменная на 1000 футов и кучево-дождевая на 1600 футов во всех секторах. Временами видимость 1500 футов, умеренная грозовая деятельность и дождь. На вопрос от марокканского экипажа, как долго продлится гроза, диспетчер ответил, что, возможно, до утра. Далее уже на английском диспетчер дал разрешение рейсу 507 следовать к полосе 12. Второй пилот в свою очередь передал, что на борту 108 пассажиров, 8 членов экипажа, а расчётная продолжительность полёта 5 часов 45 минут, после чего в 00:00:06 самолёт начал движение.

В 00:01:15 второй пилот включил свой метеолокатор, а в 00:01:46 начал зачитывать контрольную карту перед взлётом, а также запросил у диспетчера разрешение на взлёт с полосы 12 и следование в Найроби на эшелоне 370 (11,2 км) выполняя рейс с позывными Kenia 507, на что диспетчер дал указание связаться с ним перед взлётом. В 00:04:19 второй пилот доложил о выполнении контрольной карты перед взлётом, на что через 5 секунд командир передал бортпроводникам, чтобы салон был готов к взлёту. Далее в 00:04:38 командир связался с диспетчерской вышкой: Башня, это Кения пять ноль семь. После взлета мы хотели бы изменить курс влево от маршрута для обхода грозы. Второй пилот поправил его, что надо следовать правее, поэтому командир уточнил запрос: Простите, чуть правее. Диспетчер разрешил такое изменение курса. Пилоты обсудили между собой детали и определили курс взлёта как 118°, скорость набора высоты 150 узлов, режим TOGA должен быть включён, а режим двигателей N1 определили как 99 %. Затем «Боинг» начал разбег по полосе, управлял им командир. В 00:05:52 прозвучала сигнализация достижения скорости V₁ (скорость принятия решения), что подтвердил второй пилот, а через три секунды второй пилот сказал «Подъём». Командир потянул штурвал на себя, подымая тем самым носовую стойку, а в 00:06:00 лайнер оторвался от полосы 12.

Катастрофа

На девятой секунде с момента взлёта шасси были убраны. Также самолёт повернуло вправо, но командир парировал это отклонением штурвала влево, после чего вернул штурвал в нейтральное положение. Хотя едва заметный правый крен величиной 1° всё же сохранялся. В 00:06:24 была пройдена высота 1000 футов (300 метров), при этом никаких отклонений в управлении не наблюдалось вплоть до 00:07:19. На 26 секунде полёта (согласно бортовому самописцу — высота 1140 футов, курс 118°, тангаж +15°, скорость 164 узла, крен менее 1°, закрылки на 5°) командир сказал о занятии нового курса, что второй пилот подтвердил, после чего был выполнен доворот вправо с курса 118° на 132°, а затем командир сказал, что будет сохранять такое направление. После в 00:06:33 поворотом руля направления был совершён доворот на курс 139° (высота 1300 футов, курс растёт, тангаж +10°, скорость 175 узлов, крен 6° вправо, закрылки на 5°). На 40-й секунде с момента взлёта на высоте 1600 футов и при скорости 182 узла экипаж начал увеличивать режим двигателей до значения N1, а также уменьшать правый крен. Автопилот при этом не включался. На 45 секунде полёта второй пилот спросил, по прежнему ли они в крене, на что ответ был положительный, после чего на 48-й секунде (крен 15° вправо) руль направления был отклонён влево. На 55 секунде задатчик курса автопилота был установлен на 120°, при этом правый крен увеличился уже до 20°.

На 59-й секунде полёта на высоте 2400 футов и скорости 180 узлов второй пилот доложил о необходимости изменения настройки высотомеров (с давления аэродрома вылета на уровень моря), что и было сделано пилотами с перекрёстной проверкой. Далее на 65 секунде полёта (00:07:05) командир сказал «Мы входим в него [крен]», что подтвердил второй пилот, а ещё через четыре секунды второй пилот спросил, не сбились ли они с курса, после чего на автопилоте курс был изменён с 120° на 165° (барометрическая высота 2600 футов, курс 190°, тангаж +7°, скорость 190 узлов, крен 24° вправо, закрылки на 5°). На 72 секунде полёта командир спросил, правильные ли настройки выставлены, на что второй пилот ответил утвердительно. На 78 секунде лайнер на скорости 200 узлов поднялся до высоты 2700 футов, когда правый крен уже достиг 34°, а через секунду сработала сигнализация о предельно допустимом крене. Пытаясь исправить крен, руль направления был сперва отклонён на 22° вправо, затем на 20° влево, после на 45° опять вправо, а потом уже на 11° влево. Из-за этих действий правый крен только ещё больше увеличился. Затем на высоте 2770 футов и 83 секунде полёта без какой-либо команды был активирован автопилот. Правый крен в этот момент уже достигал 50°. Через пять секунд руль направления снова энергично начинают отклонять сперва вправо, потом влево, а потом опять вправо, при этом командир воскликнул: Мы же разобьёмся (высота 2800 футов, тангаж +5°, скорость 220 узлов, крен 55° вправо и продолжает расти). Следом второй пилот сказал: Право, мы заваливаемся вправо. Правый крен на 89 секунде полёта уже достиг 70°. Штурвал начали отклонять влево, при этом правая педаль руля направления продолжала оставаться нажатой. На 91 секунде полёта лайнер на скорости 220 узлов поднялся до высоты 2900 футов. Но правый крен уже превысил 80°, а через пару секунд достиг вовсе прямого угла (90°), из-за чего быстро упала подъёмная сила, а машина начала терять высоту. Второй пилот крикнул: Вправо, командир, левее, левее, левее, …исправляй влево. Однако «Боинг» уже вошёл в штопор с быстрой потерей высоты, а всего через несколько секунд в 00:07:42 (102 секунда полёта) местного времени (23:07:42 4 мая UTC) на скорости 287 узлов под углом 48° по курсу 90° и с правым креном в 60° врезался в болото.

После исчезновения рейса 507 были начаты его поиски. Поначалу СМИ Камеруна сообщали, что катастрофа произошла на юге страны у границы с Экваториальной Гвинеей к югу от города Криби. Место падения было обнаружено только 6 мая в 17:30 на берегу реки Дибамба</span>^ru_fr близ южной границы Дуалы и всего в пяти с половиной километрах юго-юго-восточнее аэропорта вылета (3°57′21″ с. ш. 9°45′03″ в. д.3.95570° с. ш. 9.75090° в. д. / 3.95570; 9.75090   ). От удара самолёт полностью разрушился, а на земле при этом образовалась вытянутая с юго-запада на северо-восток воронка площадью 50 м² и глубиной 5 метров, которую быстро заполнило водой. Все 114 человек на борту погибли. На настоящее время это крупнейшая авиакатастрофа в Камеруне. Также это крупнейшая катастрофа в истории Кенийских авиалиний с 2000 года (после катастрофы близ Абиджана, 169 погибших).

Причины

Выводы комиссии:

1. События разворачивались ночью
2. Самолёт имел необходимые сертификаты, а в его техническом журнале отсутствовали какие-либо замечания.
3. По данным параметрического самописца основные системы самолёта, включая двигатели, работали нормально.
4. Кабины самолётов моделей B737-700 и B737-800 имеют некоторые отличия.
5. Вес и балансировка лайнера не выходили за пределы допустимого.
6. Пилоты имели необходимые для выполнения полёта лицензии и квалификацию.
7. Медицинские факторы никак не влияли на выполнение полёта.
8. Перед выполнением рейса экипаж имел нормальный отдых.
9. Потенциал по обеспечению безопасности полёта был недостаточным.
10. Авторитет командира в экипаже был чрезмерно высок.
11. Экипаж когда принял решение о взлёте знал о фактической погоде у аэропорта и на начальном участке маршрута.
12. Главный метеоцентр аэропорта Дуала выпустил специальные прогнозы погоды, в том числе и на время вылета рейса KQA507.
13. Авиадиспетчер однако не сообщал экипажу рейса KQA507 ни один из этих прогнозов.
14. В то же время данный специальный прогноз был передан другому экипажу, с марокканского самолёта, когда тот об этом попросил. При этом передача сообщения велась на французском языке, как об этом попросил марокканский экипаж.
15. Командир не соблюдал стандартные рабочие процедуры, в том числе не анализировал ситуацию в кабине, не осознавал ситуацию с самолётом, а когда события начали развиваться непредвиденным образом, начал выполнять неверные действия.
16. Самолёт вылетел не имея на это разрешения авиадиспетчера.
17. Самолёт имел тенденцию крениться вправо, но до высоты 1000 футов это контролировалось.
18. После прохождения высоты 1000 футов командир на 55 секунд прекратил контролировать полёт, при этом не включая автопилот.
19. Автопилот не был включён на управление самолётом даже после команды командира.
20. Ограничение скорости самолёта активировалось автоматически, когда разница между фактической скоростью и заданной пилотом стала выше определённого уровня.
21. Второй пилот по своей натуре был скромным человеком, и не стал говорить командиру о нарушениях в пилотировании.
22. Пилоты плохо взаимодействовали между собой.
23. Угол крена постепенно сам по себе начал увеличиваться и достиг 34°, а командир как будто не замечал этого, пока не было выдано предупреждение об этом.
24. Командир пытался связаться с диспетчером, когда сработала сигнализация о предельном крене. Запутавшись в определении положения самолёта в пространстве, командир начал совершать неверные действия, в результате которых правый крен только увеличился до 50°.
25. При крене около 50° был наконец включён автопилот, который начал постепенно выпрямлять лайнер. Но затем командир вновь начал энергично наклонять самолёт, при этом крен уже увеличился до 70°. Также командир сказал «Мы разобьёмся» с чем согласился и второй пилот.
26. Из-за отклонения руля направления вправо, правый крен продолжил увеличиваться и вскоре превысил 90°, после чего машина начала падать по спирали.
27. Второй пилот сказал командиру сперва, что самолёт надо выпрямлять наклоняя вправо, а затем трижды произнёс, что надо наклонять влево.
28. Крен удалось уменьшить только до 70°, когда авиалайнер врезался в землю.
29. Экипаж не получал никакой информации о состоянии взлётно-посадочной полосы.
30. Компания, выполняющая наземное обслуживание, разрешила летевших пассажирами сотрудникам авиакомпании выполнить некоторые, заранее уже оговорённые, операции.
31. При этом было отказано авиатехнику авиакомпании на внесение изменений в процедуру выполнения техобслуживания.
32. Результаты проверок технического персонала авиакомпании не были обнадёживающими, но в самой компании на это не обращали должного внимания.
33. Аварийный радиомаяк разрушился при ударе о землю, из-за чего не мог передавать сигналы, которые бы позволили быстро обнаружить место падения.
34. По данным экипажей, самолёт имел тенденцию к кренению при снижении, либо в наборе высоты, то есть его вызывал руль высоты. Причиной такого явления могло быть тепловое влияние на руль, либо допущенная при производстве асимметрия.
35. Автопилот самолёта мог исправить большие углы крена, даже круче 50°, и снизить их до 30°. Но в выпущенном компанией Boeing Руководстве по лётной эксплуатации об этом не было чётко указано.
36. Обнаруженные в ходе расследования недостатки в работе экипажа ранее уже обнаруживались в ходе проверок обоих пилотов.
37. Хотя видимость была достаточной, полёт проходил тёмной ночью над болотами и мангровыми джунглями в стороне от полосы, да ещё над местностью, население которой не использовало заметные источники света. В условиях ночного полёта без видимых наземных ориентиров достаточно просто потерять ориентацию в пространстве.

По мнению камерунской комиссии, виновниками катастрофы стали пилоты. При полёте ночью над местностью без видимых наземных ориентиров, а также не анализируя ситуацию по приборам, экипаж потерял ориентацию в пространстве (не была своевременно распознана, либо развивалась постепенно). Самолёт при этом в течение продолжительного времени заваливался во всё увеличивающийся правый крен, который вскоре достиг предельного значения. Пилоты попытались исправить ситуацию, но запутавшись в пространстве только усугубили её, после чего потеряли контроль над машиной. Во многом этому способствовало плохое взаимодействие внутри экипажа, а также путаница в использовании автопилота. Руководство Kenya Airways сделало ряд замечаний по отчёту, хотя в целом согласилось с мнением комиссии.

См. также

• Катастрофа Boeing 737 под Шарм-эш-Шейхом

Литература

• [www.ccaa.aero/surete-et-securite-aerienne-141/aviation/actualite/384,technical-investigation-.html Technical Investigation]. Aviation Civile Au Cameroun. Проверено 16 декабря 2014.
  • [www.ccaa.aero/images/blogs/d033e22ae348aeb5660fc2140aec35850c4da99744f683a84163b3523afe57c2e008bc8c/RAPPORT%20KENYA%20-%20lite.pdf TECHNICAL INVESTIGATION INTO THE ACCIDENT OF THE B737-800 REGISTRATION SY-KYA OPERATED BY KENYA AIRWAYS THAT OCCURRED ON THE 5th OF MAY 2007 IN DOUALA] (англ.). — отчёт на английском языке. Проверено 16 декабря 2014.
  • [www.ccaa.aero/images/blogs/d033e22ae348aeb5660fc2140aec35850c4da99744f683a84163b3523afe57c2e008bc8c/rapport%20kenya.pdf TECHNICAL INVESTIGATION INTO THE ACCIDENT OF THE B737-800 REGISTRATION SY-KYA OPERATED BY KENYA AIRWAYS THAT OCCURRED ON THE 5th OF MAY 2007 IN DOUALA] (англ.). — отчёт на английском языке (с дополнениями). Проверено 16 декабря 2014.
  • [www.ccaa.aero/images/blogs/d033e22ae348aeb5660fc2140aec35850c4da99744f683a84163b3523afe57c2e008bc8c/Rapport%20enquete%20technique%20Kenya%20airways%20fr.doc ENQUETE TECHNIQUE SUR L’ACCIDENT DU BOEING 737-800 IMMATRICULATION 5Y-KYA DE LA KENYA AIRWAYS SURVENU LE 5 MAI 2007 A DOUALA] (фр.). — отчёт на французском языке. Проверено 16 декабря 2014.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Boeing 737 в Дуале (2007)

– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.