Катастрофа Boeing 747 под Мадридом (1983)

Рейс 011 Avianca
Разбившийся Boeing 747-283BM борт HK-2910X за 11 месяцев до катастрофы
Общие сведения
Дата	27 ноября 1983 года
Время	00:06 CET
Характер	Столкновение с землёй в управляемом полёте
Причина	Ошибка экипажа
Место	Мехорада-дель-Кампо, в 12 км от аэропорта Барахас, Мадрид (Испания)
Координаты	40°24′12″ с. ш. 3°26′57″ з. д.40.40333° с. ш. 3.44917° з. д. / 40.40333; -3.44917
Погибшие	181
Раненые	8
Воздушное судно
Модель	Boeing 747-283BM
Имя самолёта	Olafo
Авиакомпания	Avianca (взят в лизинг у Scandinavian Airlines System (SAS))
Пункт вылета	Франкфурт-на-Майне (ФРГ) Международный аэропорт имени Шарля-де-Голля, Париж (Франция)
Остановки в пути	аэропорт Барахас, Мадрид (Испания) Каракас (Венесуэла)
Пункт назначения	Международный аэропорт Эль Дорадо, Богота (Колумбия)
Рейс	AV011
Бортовой номер	HK-2910X
Дата выпуска	24 августа 1977 года (первый полёт)
Пассажиры	173
Экипаж	19
Выживших	11

См. также: Рейс 11

Катастрофа Boeing 747 под Мадридом — крупная авиационная катастрофа, произошедшая в ночь с 26 на 27 ноября 1983 года в окрестностях Мадрида. Авиалайнер Boeing 747-283BM авиакомпании Avianca выполнял рейс AV011 по маршруту Париж—Мадрид—Каракас—Богота, но при подлете к Мадриду из-за ошибки экипажа зацепил холмы и разрушился на пять частей. Из 192 человек (173 пассажира и 19 членов экипажа), находившихся на борту, погиб 181. 11 человек выжили, 8 из них получили ранения.

Самолёт

Boeing 747-283BM (регистрационный номер HK-2910X, заводской 21381, серийный 311) был выпущен в 1977 году (первый полёт совершил 24 августа). 27 октября того же года был передан авиакомпании Scandinavian Airlines System (SAS), в которой получил б/н LN-RNA и имя Magnus Viking. С марта по 25 июля 1982 года сдавался в лизинг а/к Scanair, после чего вернулся в авиакомпанию SAS. 3 августа 1982 года был взят в лизинг авиакомпанией Avianca (в ней он получил бортовой номер HK-2910X и имя Olafo). Оснащен четырьмя двигателями Pratt & Whitney JT9D-70A. На день катастрофы лайнер налетал 20811 часов 24 минуты и совершил 5800 циклов «взлёт-посадка».

Экипаж и пассажиры

Самолетом управлял очень опытный экипаж, состав которого был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — Тулио Эрнандес (исп. Tulio Hernández). Очень опытный пилот, проработал в авиакомпании Avianca 33 года. В качестве второго пилота управлял самолётами C-46, Douglas DC-3 и Douglas DC-4, а в должности КВС — DC-3, DC-4, Boeing 707 и Boeing 727. В должности командира Boeing 747 — с 26 мая 1979 года (до этого управлял им в качестве второго пилота). Налетал 23215 часов 23 минуты, 2432 часа 23 минуты из них на Boeing 747.
• Второй пилот — Эдуардо Рамирес (исп. Eduardo Ramírez). Опытный пилот, управлял самолётами DC-3, Hawker Siddeley HS 748, Boeing 707 и Boeing 727. В должности второго пилота Boeing 747 — с 22 июля 1981 года. Налетал 4384 часа 13 минут, 875 часов 29 минут из них на Boeing 747.
• Бортинженер — Хуан Лаверде (исп. Juan Laverde). В качестве бортинженера управлял самолётами Lockheed L-749 Constellation, L-1049 Super Constellation, Boeing 707 и Boeing 720. В должности бортинженера Boeing 747 — с 30 апреля 1977 года. Налетал 15942 часа 57 минут, 3676 часов 20 минут из них на Boeing 747.
• Резервный бортинженер — Даниэль Сота (исп. Daniel Zota).

В салоне самолёта работали 15 бортпроводников. Старшим бортпроводником на рейсе 011 была 41-летняя Сигрун Гюнтер Платцёдер (нем. Sigrun Günther Platzöder).

Также на борту находились еще 4 члена экипажа авиакомпании Avianca, которые летели этим рейсом в качестве пассажиров.

Всего на борту находились 192 человека — 19 членов экипажа и 173 пассажира.

Среди пассажиров на борту находились:

• Хорхе Ибаргуэнгойтия — мексиканский писатель.
• Анхель Рама — уругвайский писатель, учёный и литературный критик.
• Мануэль Скорса — перуанский писатель, поэт и политический активист.
• Марта Траба — аргентинская писательница и художественный критик.
• Роза Сабатер — испанская пианистка.

Катастрофа

27 ноября 1983 года Boeing 747-283BM борт HK-2910X должен был выполнять плановый рейс AV011 по маршруту Франкфурт-на-Майне—Париж—Мадрид—Каракас—Богота. Однако в субботу 26 ноября участок маршрута от Франкфурта-на-Майне до Парижа был отменён. Тогда 55 пассажиров, которые намеревались сесть на рейс AV011 во Франкфурте, были вынуждены добираться в Париж рейсом LN116 авиакомпании Lufthansa. Ожидая их, рейс 011 задержался в общей сложности на 1 час 20 минут. Всего на борту находились 19 членов экипажа, ещё 4 члена экипажа летели пассажирами, а также 169 пассажиров. В баки было залито 66 500 фунтов топлива, а общий взлётный вес самолёта составлял 514 156 фунтов. В 22:25:35 UTC (23:25:35 местного времени) рейс 011 вылетел из парижского аэропорта имени Шарля-де-Голля. По плану, полёт по приборам (IFR) должен был проходить на эшелоне FL370 (11,3 километра) через точки Vason (Париж), Limoges, Pamplona, Barahona и Castejón.

Последняя радиопередача с французскими диспетчерами состоялась в 23:31:30, когда экипажу было дано указание переходить на связь с центром УВД в Мадриде. В 23:31:50 экипаж перешёл на связь с испанскими диспетчерами и сообщил им о своём маршруте полёта. Затем в 23:46:34 экипаж получил разрешение на снижение до эшелона FL190 (5,8 километров). В 23:52:43 экипаж связался с диспетчером подхода (APP) аэропорта Барахас в Мадриде и доложил, что они только что прошли Бараону (Barahona) и запросили разрешение направляться сразу к точке CPL (Campo Real), тем самым минуя Castejón, что позволяло спрямить маршрут и раньше выйти к началу захода на посадку. Когда диспетчер подхода одобрил это, то в 23:52:55 экипаж связался с диспетчером центра (ACC) и доложил о намерении направиться к точке Campo Real, на что диспетчер дал указание следовать к ней и снижаться до эшелона FL90 (2,7 километра). В 23:56:44 экипаж перешёл на связь с диспетчером Мадрид-подход и получил от него разрешение снижаться к аэропорту, а также данные о погоде и давление аэродрома. В 00:00:07 уже в воскресенье 27 ноября экипаж доложил о занятии высоты 9000 футов, на что получил разрешение продолжать снижение. В 00:03:29 диспетчер подхода сообщил, что посадка будет осуществляться на ВПП №33 и дал указание переходить на связь с башней. Находясь в 7 милях от курсового радиомаяка, рейс 011 выполнил разворот и направился в сторону маркера Exterior (MA). В 00:03:56 экипаж установил связь с башней аэропорта Барахас и получил разрешение на посадку на полосу №33. Это была последняя радиопередача с самолёта.

В 00:06:05 «Боинг» снижался по направлению на MA (курс 284°) в посадочном положении, когда сработала сигнализация GPWS, предупреждая об опасно малой высоте, но только в 00:06:18 второй пилот сообщил командиру об опасности. Однако ничего предпринять экипаж не успел, потому что уже в 00:06:19 (01:06:19 CET), то есть через секунду, снижающийся с вертикальной скоростью 1016 футов/мин рейс AV011 на высоте 2247 футов (684 метра) на скорости 142 узла (263 км/ч) врезался двигателем №4 (крайний правый) и стойками основного шасси в холм. Правая плоскость крыла при этом ударилась о дерево 4—5 футов высотой, из-за чего отделилась её крайняя треть. Затем через три секунды и пролетев 240 метров, авиалайнер на скорости 135 узлов (250 км/ч) ударился о второй холм. Пролетев затем ещё 320 метров за 6 секунд, с примерной скоростью 126 узлов (233 км/ч) лайнер врезался правой плоскостью крыла о третий холм и разрушился на пять частей, которые заскользили по склону, оставляя за собой значительное число обломков.

Катастрофа произошла в муниципалитете Мехорада-дель-Кампо и в 12 километрах юго-восточнее аэропорта Барахас (40°24′12″ с. ш. 3°26′57″ з. д.40.40333° с. ш. 3.44917° з. д. / 40.40333; -3.44917   ). В катастрофе погибли все 23 члена экипажа (в том числе и 4 летевшие пассажирами) и 158 пассажиров, то есть всего 181 человек. Остальные 11 пассажиров выжили, 8 из них получили серьёзные ранения.

На 2016 год это крупнейшая катастрофа в истории авиации Колумбии. Также данная авиакатастрофа занимает первое место среди произошедших на континентальной части Испании и второе место в стране вообще (после столкновения на Тенерифе, Канарские острова).

Причины катастрофы

По данным расследования, которое проводила Комиссия по расследованию авиационных происшествий (CAAIIC), катастрофа рейса Avianca-011 произошло вследствие того, что командир экипажа, не имея точных сведений о местонахождении самолёта относительно местности, попытался перехватить сигнал курсового радиомаяка с неверной траектории, нарушив манёвр захода на посадку по приборам, при этом снизившись ниже безопасной высоты, что привело к столкновению с землёй. Катастрофе способствовали ошибки в навигации, в результате чего экипаж неверно определил своё местонахождение, отсутствие действий на сообщения GPWS, плохая взаимосвязь между членами лётного экипажа, а также неверная информация от диспетчера контроля о местонахождении самолёта и отсутствие радарного сопровождения рейса.

Ссылки

• [www.fomento.gob.es/MFOM/LANG_CASTELLANO/ORGANOS_COLEGIADOS/CIAIAC/PUBLICACIONES/HISTORICOS/A-042-1983/ A-042/1983 Informe Técnico del Accidente Sufrido por la Aeronave Boeing 747-283B, Matrícula HK-2910, a 12 KM. del Aeropuerto de Madrid-Barajas el día 27 de Noviembre de 1983] (исп.). Ministerio de Fomento. Проверено 9 ноября 2013.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Boeing 747 под Мадридом (1983)

– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.