Катастрофа C-47 в Северной Осетии

Катастрофа в СОАССР
C-47, по конструкции схожий с разбившимся
Общие сведения
Дата	2 апреля 1946 года
Характер	Столкновение с горой
Причина	Ошибка экипажа
Место	гора Гурам, между Суганским и Главным Кавказским хребтами, СОАССР (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Douglas C-47 Skytrain
Авиакомпания	Аэрофлот (10-я ГАТД ГВФ, 2-й авиаполк)
Пункт вылета	Тбилиси
Пункт назначения	Ростов-на-Дону
Бортовой номер	СССР-Л924
Пассажиры	2
Экипаж	5
Погибшие	7 (все)

Катастрофа C-47 в Северной Осетии — авиационная катастрофа самолёта Douglas C-47 Skytrain компании Аэрофлот, произошедшая во вторник 2 апреля 1946 года в горах Северо-Осетинской АССР, при этом погибли 7 человек.

Катастрофа

Douglas C-47 с бортовым номером СССР-Л924 из 2-го авиаотряда 10-й Гвардейской авиатранспортной дивизии гражданского воздушного флота выполнял рейс из Тбилиси в Ростов-на-Дону. Пилотировал его экипаж, в состав которого входили командир Калашников В. Е., второй пилот Зеленков В. А., бортмеханик Глинский Б. В., бортмеханик-стажёр Жубин К. М. и бортрадист Булошников Г. Н. На борту находились и два пассажира. Согласно полётному заданию, обход Кавказских гор должен был выполняться вдоль линии Сухуми — Адлер. Однако самолёт в аэропорт назначения не прибыл. Поиски длились две с половиной недели, пока наконец 20 апреля разрушенный авиалайнер не был обнаружен в Северо-осетинской АССР на горе Гурам, что находится между гор Суган (высота 4489 метров) Суганского хребта и Лабода (высота 4319 метров) Главного Кавказского хребта. При этом место падения находилось в 93 километрах правее маршрута и всего в 14 километрах западнее прямой линии от Тбилиси до Ростова-на-Дону.

После вылета из Тбилиси экипаж в нарушение полётного задания направился не по установленному маршруту через Сухуми и Адлер, а сразу напрямик через Кавказский хребет. Однако при следовании по укороченному маршруту авиалайнер, возможно, влетел в облако, в котором наблюдалось обледенение. Из-за образовавшегося льда C-47 потяжелел и не смог своевременно набрать необходимую высоту. Следуя на высоте 3000 метров по курсу 300—320°, самолёт врезался левой плоскостью крыла в склон горы и разбился. Все 7 человек на борту при этом погибли.

Отрывок, характеризующий Катастрофа C-47 в Северной Осетии

– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.