Катастрофа DC-8 под Торонто

Рейс 621 Air Canada
McDonnell Douglas DC-8-63 компании Air Canada
Общие сведения
Дата	5 июля 1970 года
Время	08:09 EDT
Характер	Отделение двигателя, пожар и разрушение крыла
Причина	Ошибка экипажа (жёсткая посадка)
Место	близ Брамптона, 11 км северней аэропорта Торонто (Онтарио, Канада)
Координаты	43°46′47″ с. ш. 79°41′28″ з. д.43.77972° с. ш. 79.69111° з. д. / 43.77972; -79.69111
Воздушное судно
Модель	McDonnell Douglas DC-8-63
Авиакомпания	Air Canada
Пункт вылета	Монреаль-Трюдо, Монреаль (Канада)
Остановки в пути	Торонто (Канада)
Пункт назначения	Лос-Анджелес (США)
Рейс	AC621
Бортовой номер	CF-TIW
Дата выпуска	11 марта 1970 года
Пассажиры	100
Экипаж	9
Погибшие	109 (все)

Катастрофа DC-8 под Торонто — авиационная катастрофа, произошедшая в среду 5 июля 1970 года близ аэропорта Торонто и у нынешней границы города Брамптон (провинция Онтарио). McDonnell Douglas DC-8-63 авиакомпании Air Canada выполнял пассажирский рейс из Монреаля в Торонто, но при выполнении посадки из-за ошибки экипажа он с силой ударился о покрытие полосы, в результате чего отделился один из двигателей, повредив при этом плоскость крыла. Экипаж прервал заход и вновь поднял самолёт в воздух, после чего попытался совершить аварийную посадку в аэропорту. Но затем взорвалась повреждённая плоскость крыла, после чего потерявший управление авиалайнер упал на землю. В этой авиационной катастрофе погибли 109 человек, что на тот момент делало её второй по числу жертв как на территории Канады, так и с участием DC-8.

Самолёт

DC-8-63 с заводским номером 46114 и серийным 526 был выпущен McDonnell Douglas Aircraft Corporation 11 марта 1970 года, а 29 апреля, после проверочных полётов продолжительностью 7:00 часов и получения лётного сертификата Федерального управления гражданской авиации США формы 8130-4, поступил в канадскую авиакомпанию Air Canada. 30 апреля он получил регистрационный номер CF-TIW и лётный номер 878. 19 мая (налёт 11 часов 37 минут) лайнер был введён в эксплуатацию. Все выявленные небольшие отклонения в работе оборудования при этом устранялись самой авиакомпанией. Проверка технических журналов показала, что лайнер эксплуатировался в соответствии с установленными в Air Canada руководствами по техническому обслуживанию. Максимальный взлётный вес самолёта составлял 350 тысяч фунтов, максимальный посадочный вес — 245 тысяч фунтов. На день катастрофы лайнер работал в авиакомпании всего два месяца, в том числе полтора месяца на пассажирских маршрутах. Его общая наработка на момент катастрофы составляла 453:00 часа, в том числе 83 часа после последнего (4-й) планового обслуживания.

На самолёте были установлены 4 турбовентиляторных двигателя Pratt & Whitney JT3D-7. Судя по модели и серийным номерам, на момент катастрофы на лайнере были установлены те же самые двигатели, которые на нём стояли 29 апреля, когда был выдан лётный сертификат. Общая наработка каждого из двигателей на момент катастрофы также составляла 453 часа.

Экипаж

• КВС — Питер Гамильтон (англ. Peter C. Hamilton)
• Второй пилот — Дональд Роуленд (англ. Donald Rowland)
• Третий пилот (бортинженер) — Гордон Хилл (англ. H. Gordon Hill)

В салоне работали 6 стюардесс.

Катастрофа

Самолёт выполнял пассажирский рейс 621 из Монреаля в Лос-Анджелес с промежуточной посадкой в Торонто. В 07:17 с 9 членами экипажа и 100 пассажирами на борту рейс 621 вылетел из Монреальского аэропорта. Полёт до Торонто прошёл в нормальном режиме и экипаж начал выполнять заход на полосу 32. Перед посадкой командир со вторым пилотом обсудили, когда следует задействовать интерцепторы. Командир считал, что их следует выпускать сразу после касания земли. Второй пилот однако считал, что их надо выпускать непосредственно перед самым касанием. Мощность двигателей была снижена, для подъёма носовой части (чтобы первыми полосы коснулись основные шасси), после чего командир сказал: Окей. Тут же интерцепторы были полностью выпущены. Высота над землёй в этот момент составляла 60 футов (18 метров), а выпуск интерцепторов привёл к тому, что лайнер быстро потерял поступательную скорость, и с возрастающей вертикальной скоростью начал быстро снижаться. Командир сразу удивлённо воскликнул, после чего увеличил мощность всех двигателей до взлётной и потянул штурвал на себя, пытаясь замедлить падение. Второй пилот тут же извинился за случившееся и убрал интерцепторы. Но через секунду в 08:06:36 «Дуглас» с силой ударился о полосу, после чего через ½ секунды подскочил и вновь поднялся в воздух. При этом от удара внешний правый двигатель (№ 4) отделился вместе с пилоном, повредив обшивку правой плоскости. Также были повреждены топливные баки, в результате топливо начало вытекать, а затем воспламенилось. Несмотря на отделение двигателя № 4, соседний двигатель № 3 при этом продолжал работать нормально.

Лайнер поднялся до высоты 3100 футов (945 метров), при этом свидетели на земле наблюдали периодически появляющийся в задней части самолёта огонь. Второй пилот связался с вышкой и доложил, что они уходят на второй круг, выполнят полёт по кругу и хотят совершить аварийную посадку на полосу 32. Однако полоса была непригодна из-за мусора, поэтому экипажу было дано указание выполнять посадку на соседнюю полосу 23. Экипаж видел по показаниям приборов, что пропала тяга двигателя № 4, но не знал, что тот отделился и сильно повредил крыло. Самолёт начал выполнять разворот, когда спустя 2 минуты и 39 секунд с момента удара о полосу, в 08:09:15 в районе крайнего правого двигателя прогремел взрыв. Затем через пять секунд прогремел второй взрыв, уже в районе правого внутреннего двигателя, а ещё через три секунды в 08:09:23 раздался звук рвущегося металла — отделилась значительная часть правой плоскости крыла. Авиалайнер вошёл в правый крен, опустил нос и понёсся к земле, а в 08:09:34 на скорости около 220 узлов под крутым углом и в глубоком правом крене врезался в землю в 11 километрах от аэропорта и полностью разрушился. Все 109 человек на борту погибли.

На тот момент катастрофа рейса 621 по числу жертв находилась на втором месте как с участием DC-8, так и на территории Канады, уступая по обеим категориям произошедшей в 1963 году катастрофе под Монреалем, в которой погибли 118 человек.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20050529144217/www.avsaf.org/reports/CANADA/1970.07.05_AirCanada_McDonnellDouglasDC-8-63.pdf Report of the Board of Inquiry into the accident at Toronto International Airport, Malton, Ontario, to Air Canada DC8-CF-TIW aircraft on July 5, 1970] (англ.). Проверено 23 июня 2014. ([www.webcitation.org/6aBtyBVos Archive])
• [aviation-safety.net/investigation/cvr/transcripts/cvr_ac621.php CVR transcript Air Canada Flight 621 - 05 JUL 1970] (англ.). Aviation Safety Network. Проверено 23 июня 2014.

Отрывок, характеризующий Катастрофа DC-8 под Торонто

– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.