Катастрофа DC-9 в Бостоне

<tr><th style="">Остановки в пути</th><td class="" style=""> Манчестер-Бостон, Манчестер (Нью-Гэмпшир) </td></tr><tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> Логан, Бостон (Массачусетс) </td></tr><tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> DL723 </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> N975NE </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 31 июля1967 года </td></tr><tr><th style="">Пассажиры</th><td class="" style=""> 83 </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 6 </td></tr><tr><th style="">Погибшие</th><td class="" style=""> 88 </td></tr><tr><th style="">Раненые</th><td class="" style=""> 1 </td></tr><tr><th style="">Выживших</th><td class="" style=""> 1 </td></tr> </table> Катастрофа DC-9 в Бостоне — крупная авиационная катастрофа пассажирского самолёта Douglas DC-9-31 авиакомпании Delta Air Lines, произошедшая во вторник 31 июля1973 года у аэропорта Логан, Бостон. Авиалайнер с 89 людьми на борту в условиях тумана заходил на посадку, но уклонился чуть выше глиссады. Запутавшись в ситуации, пилоты допустили, что машина опустилась ниже допустимой высоты и врезалась в дамбу у южной границы аэропорта. Лишь один пассажир выжил в катастрофе (был смертельно ранен и умер через 4,5 месяца), тогда как все остальные 88 человек погибли. Это крупнейшая авиационная катастрофа в штате Массачусетс.

Самолёт

Рейс 723 Delta Air Lines
Douglas DC-9-30 компании Delta Air Lines
Общие сведения
Дата	31 июля 1973 года
Время	11:08 EST
Характер	При заходе на посадку врезался в дамбу
Причина	Ошибка экипажа
Место	аэропорт Логан, Бостон (Массачусетс, США)
Координаты	42°20′59″ с. ш. 71°00′45″ з. д.42.34972° с. ш. 71.01250° з. д. / 42.34972; -71.01250
Воздушное судно
Модель	Douglas DC-9-31
Авиакомпания	Delta Air Lines
Пункт вылета	Берлингтон</span>ruen (Вермонт)

Внешние изображения
	[www.flickr.com/photos/jfciesla/12844420564/in/photolist-dVTCMy-kz21JY Борт N975NE в Northeast Airlines].
	[www.flickr.com/photos/23032926@N05/8486129962/in/photolist-dVTCMy-kz21JY Борт N975NE в Delta Air Lines за 3 месяца до катастрофы].

Рейс выполнялся самолётом модели Douglas DC-9-31 (обозначение на момент выпуска, тип DC93) с регистрационным номером N975NE (заводской — 47075, серийный — 166). Дата постройки лайнера, согласно отчёту NTSB, 25 сентября 1967 года, после чего был передан сперва американской авиакомпании Northeast Airlines</span>^ru_en (базировалась в Бостоне, штат Массачусетс). По другим данным самолёт был выпущен 31 июля 1967 года, а 25 сентября на самом деле является датой передачи борта N975NE в Northeast Airlines. 1 августа 1972 года в связи с поглощением Northeast Airlines авиакомпанией Delta Air Lines, данный авиалайнер перешёл в парк последней. На момент происшествия он имел все необходимые сертификаты и обслуживался в соответствии с установленными федеральными правилами и инструкциями компании. Был оснащён двумя турбовентиляторными двигателями Pratt & Whitney JT8D-7 (JT8D-A) с силой тяги 12 600 фунтов</span>^ru_en (56 кН) каждый.

Последний капитальный ремонт авиалайнер проходил 14 апреля 1973 года на станции обслуживания авиакомпании Delta в аэропорту Хартсфилд-Джексон города Атланта (штат Джорджия). В момент катастрофы борт N975NE имел общую наработку 14 639,7 лётных часов, в том числе 843 часа от последнего капитального ремонта. При вылете в злополучный рейс на борту находилось 14 950 фунтов топлива, а в момент катастрофы его оставалось 13 050 фунтов. Исходя из этого, расчётный вес брутто самолёта в момент катастрофы составлял 87 300 фунтов при центровке 15,2 % САХ, что находилось в пределах допустимого.

Данные по двигателям.

№	Серийный номер	Установлен на самолёт	Наработка
			Общая	С даты установки
1	657554	23 июня 1973 года	10 703,3 часа 16 031 цикл	324,3 часа 405 цикл
2	657086	11 июля 1973 года	12 507,6 часов 17 265 циклов	111,6 часов 139 циклов

Экипаж

• Командир воздушного судна — 49-летний Джон Н. Стрэл (англ. John N. Streil). Был квалифицирован на DC-3, -6, -7, -9, B-727, CV-240, -440, -880, -990 и Vickers Viscount. По медицинским ограничениям носил очки. На командира повышен 3 июля 1956 года, 5 мая 1970 года получил квалификацию на самолёты DC-9. На момент катастрофы имел лётный стаж 14 840 часов, в том числе 1457 часов на DC-9. Все проверки и тренировки за последние три года проходил на удовлетворительном уровне и без пересдач. За последние сутки отдыхал 18 часов.
• Второй пилот — 31-летний Сидней У. Баррэлл (англ. Sidney W. Burrill). В Northeast Airlines устроился 3 января 1967 года, а в декабре 1968 года был повышен до второго пилота Boeing 737. 11 февраля 1973 года, уже работая в Delta, завершил обучение на DC-9. Также имел квалификацию второго пилота Boeing 727 и бортинженера. Имел лётный стаж в должности 6994 часа, в том числе 217 часов на DC-9. Все проверки и тренировки за последние три года проходил на удовлетворительном уровне. За последние сутки отдыхал 18 часов.
• Пилот-наблюдатель — 52-летний Джозеф Э. Баррелл (англ. Joseph E. Burrell). В Northeast Airlines устроился 17 июня 1957 года, имел квалификацию второго пилота Convair 880 и командира Douglas DC-3. Однако в 1967 году у него была обнаружена болезнь Паркинсона, в связи с чем 22 июня того же [1967] года ушёл на больничный, на котором находился до 26 мая 1973 года, после чего на следующий день вернулся к работе. Находясь на больничном проходил лечение регулярным приёмом леводопы (5 мг в день). С 28 мая по 8 июня 1973 года проходил наземное обучение на DC-9, но провалил письменный экзамен, в связи с чем был отправлен на повторное обучение, которое длилось с 11 по 22 июня, и успешно завершил его. Далее 23 июня перешёл в учебный центр Delta в Атланте, где занимался на тренажёре DC-9, до 24 июля получил 24 часа теории и 12 часов в качестве наблюдателя. На 29 июля лётный опыт на DC-9 составлял 3 часа. Роковой полёт выполнял только в ознакомительных целях, выполняя роль наблюдателя, а потому сидел на откидном сидении и в работе не участвовал.
• Стюардессы
  • 29-летняя Патрисия Х. Хамфрис (англ. Patricia H. Humphreys). Стаж с 3 октября 1966 года.
  • 33-летняя Энн Л. Мур (англ. Ann L. Moore). Стаж с 22 ноября 1971 года.
  • 26-летняя Дженис Л. Уилсон (англ. Janice L. Wilson). Стаж с 26 февраля 1973 года.

Катастрофа

Борт N975NE выполнял регулярный пассажирский рейс DL723 из Берлингтона (штат Вермонт) в Бостон (штат Массачусетс). Сам рейс 723 являлся продолжением рейса 524, который начался в Бостоне в 07:35 того же дня. В 09:12, на 12 минут позже расписания, рейс 723 вылетел из Берлингтона. Далее была сделана незапланированная остановка в Манчестере (аэропорт Манчестер-Бостон, штат Нью-Гэмпшир), чтобы забрать пассажиров, которые задержались в аэропорту, так как рейс в Нью-Йорк был отменён из-за сложных погодных условий. В 09:57 с 83 пассажирами и 6 членами экипажа (2 пилота, наблюдатель и 3 стюардессы) на борту самолёт вылетел из Манчестера. Пилотирование осуществлял находящийся в правом кресле второй пилот, тогда как командир выполнял переговоры с землёй.

В связи с непогодой в Бостоне, рейс 723 был вынужден задержаться, прежде чем в 10:50 получил разрешение выполнять снижение к аэропорту Логан. В 10:51:22 диспетчер подхода аэропорта Логан (Бостон-подход) дал разрешение на заход через радиомаяк Лоренс: …без задержек, заход по приводам на четыре правая, высотомеры в Бостоне на три ноль один один [30.11], пасмурно, облачность по оценке [высотой] 400 [футов (122 метра)], [видимость] полмили, туман. В 10:51:32 экипаж подтвердил получение разрешения и поднялся до высоты круга — 4000 футов. Во время этого подъёма наблюдатель спросил, есть ли какие проблемы, на что капитан ему ответил. В 10:54:25 с рейса 723 доложили о приближении к радиомаяку Лоренс, на что диспетчер дал указание занимать курс 180° и выполнять заход на полосу 4 правая. Экипаж подтвердил получение указания и довернул на требуемый курс. В 10:55:57 пилот-наблюдатель крикнул экипажу, что они нарушают контрольную карту по выполнению захода. В 10:56:24 Бостон-подход разрешил снижаться до 3000 футов, что было подтверждено.

В 10:57:36 было дано указание довернуть на курс 220°, что было подтверждено. Затем с 10:58:50 по 11:00:17 наблюдатель в кабине несколько раз говорил пилотам о нарушении контрольной карты перед посадкой. На его замечания отвечал командир. Также с 11:01:18 по 11:04:07 диспетчер подхода четыре раза давал указания по изменению курса, что экипаж подтверждал и выполнял, после чего в 1104:30 было дано указание занимать курс 180°, чтобы перехватить сигнал курсового радиомаяка и выполнять уже заход на посадку, на что в 11:04:35 с самолёта доложили о выполнении доворота. Через 45 секунд командир сказал остальным в кабине, что локатор ожил, на что второй пилот спросил, можно ли снижаться до двух тысяч футов, но командир ответил, что разрешения на снижение ещё не давали. Тогда в 11:05:39 с рейса 723 спросили, можно ли выполнять посадку по приводам, на что диспетчер подхода дал это разрешение. Сам снижение однако началось ещё раньше — в 11:05:27, и продолжался вплоть до катастрофы. Когда был пройден внешний маркер, в 11:06:33 второй пилот сказал о зачитывании контрольного списка перед посадкой, что начал выполнять пилот-наблюдатель. В 11:07:08 наблюдатель сказал, что контрольный список перед посадкой завершён.

11:06:43	КВС	Садись на неё, Джо, ой, Сид.
11:06:47	2П	Снижаемся, тысяча футов в минуту.
11:06:50	КВС	Оставь её меньше одной [нрзб].
11:07:05	2П	Эта [нрзб] панель команд выдаёт [нрзб].
	КВС	Да, разобрать немного.

В 11:07:14 Бостон-подход разрешил посадку рейсу 723 и дал указание переходить на частоту 190,1 для связи с диспетчером посадки (Бостон-башня).

11:07:19	КВС	Переход на [нрзб].
11:07:28	КВС	Окей, твой радар сейчас вернётся.
	2П	Окей.
11:07:35	2П	Добавишь мне режим, когда я захочу.
11:07:38	КВС	Окей, просто пилотируй самолёт.
11:07:40	КВС	Тебе лучше вернуться к первоначальным данным. Я не доверяю этим значениям.

В 11:07:43 командир связался с Бостон-башня и доложил, что рейс 723 на глиссаде, на что диспетчер сообщил: Разрешается посадка на четвёртую правую, освободите после завершения, видимость на взлётно-посадочной полосе более шести тысяч [1,8 км], поперёк окончания глиссады проходит волна густого тумана. В 11:07:52 экипаж подтвердил получение разрешения и указаний что стало последним радиосообщением с самолёта. В 11:07:54 командир сказал, что надо возвращаться на прежний курс, на что второй пилот ответил, что тогда всё придётся начинать сначала. В 11:08:04,05 командир спросил «[нрзб] что там?», после чего кто-то, вероятно наблюдатель, закричал. В 11:08:05,5 в 165 футах (50 метров) правее продолжения оси полосы 04R и в 3000 футах (914 метров) от её торца летящий сквозь туман в северном направлении «Дуглас» на высоте всего 11,45 футов (3,5 метра) врезался в дамбу на берегу аэропорта и взорвался.

В катастрофе выжил только один пассажир, который однако был смертельно ранен и умер 11 декабря 1973 года. Официально в происшествии погибли 88 человек. На тот момент эта катастрофа занимала шестое место в стране. Также остаётся крупнейшей авиационной катастрофой в штате Массачусетс и самой смертоносной катастрофой в истории Бостона.

Причины

Выводы следственной комиссии:

1. Нет никаких доказательств о физической недееспособности пилотов.
2. Пилот-наблюдатель не имел достаточно квалификации для работы в экипаже, а потому не участвовал в выполнении полёта.
3. Нет никаких доказательств, что на борту до столкновения был пожар, отказ двигателя, потеря управления или разрушение конструкции.
4. Рейс 723 наводился на перехват посадочного курса при чрезмерном угле по отношению к курсу захода.
5. Диспетчер на Бостон-подход также занимался двумя другими рейсами, что и привело к задержке с выдачей разрешения на выполнение подхода, а также другой информации по выполнению захода, включая передачу рейса 723 диспетчеру посадки.
6. Согласно показаниям свидетелей и других лётных экипажей, в области захода на посадку видимость была недостаточной, чтобы можно было перейти на визуальный заход до достижения, либо при прохождении высоты принятия решения.
7. Данные от системы по определению видимости на взлётно-посадочной полосе не отображали фактическую ситуацию на полосе.
8. Самолёт выполнял подход и проход внешнего маркера выше глиссады и с превышением полётной скорости.
9. Экипаж был поглощён изучением данных, отображаемых командной пилотажной системой.
10. Переключатель командной пилотажной системы был найден в положении «G/A» (уход на второй круг).
11. На заключительном этапе подхода к полосе экипаж не выполнял контроль за высотой.
12. Экипаж не делал никаких попыток по прерыванию захода.
13. В конце захода экипаж уже не следил за показаниями высотомеров.
14. Предыдущий рейс выполнил нормальный подход и посадку на полосу 4R.
15. Два последующих рейса, даже не зная о происшествии с рейсом 723, приняли решение прервать заход из-за сложных погодных условий.
16. Диспетчер посадки и взлёта в аэропорту Логан ошибочно посчитал, что рейс 723 приземлился.
17. Когда сработала сигнализация системы огней подхода (из-за разрушения нескольких опор), диспетчеры её проигнорировали, так как плохо понимали её работу, к тому же ранее уже были ложные срабатывания.

Согласно заключению Национального совета по безопасности на транспорте, наиболее вероятной причиной катастрофы стала ошибка экипажа, который не контролировал высоту самолёта, а также продолжил выполнять заход на посадку по приборам после прохождения высоты принятия решения, несмотря на быструю смену погодных условий и нарушение стабилизации самолёта. То, что у авиалайнера оказалась нарушена балансировка, стало результатом того, что он прошёл внешний маркер выше глиссады и с превышением воздушной скорости, при этом пилоты были чересчур поглощены изучением неверных полётных данных, отображаемых пилотажной системой. То, что самолёт изначально не был на глиссаде, оказалось результатом нестандартной работы диспетчерской службы аэропорта.

Последствия

25 января 1974 года Национальный совет по безопасности на транспорте отправил в Федеральное управление гражданской авиации США письмо с указанием доработать систему определения видимости на взлётно-посадочной полосе, а до экипажей самолётов довести информацию, что данные о видимости на полосе не отображают фактическую ситуацию в зоне посадки.

Литература

• [www.fss.aero/accident-reports/dvdfiles/US/1973-07-31-US.pdf Delta Air Lines, Inc., DC-9-31, N975NE, Boston, Massachusetts, July 31, 1973 (NTSB/AAR-74-03)]. Национальный совет по безопасности на транспорте (7 марта 1974).
• [mid.gov.kz/images/stories/contents/132_en.pdf Delta Air Lines, DC-9-31, N-975NE, accident at Boston/Logan, U.S.A., on 31 July 1973] (англ.) // AIRCRAFT ACCIDENT DIGEST No. 21 : ICAO Circular 132-AN/93. — Montreal: Международная организация гражданской авиации, 1978. — P. 79—90.

Отрывок, характеризующий Катастрофа DC-9 в Бостоне

Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.