Катастрофа L-049 на озере Тахо

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; background:lightblue;">Общие сведения</th></tr><tr><th style="">Дата</th><td class="dtstart" style=""> 1 марта1964 года </td></tr><tr><th style="">Время</th><td class="" style=""> 11:29 </td></tr><tr><th style="">Характер</th><td class="" style=""> Столкновение с горой </td></tr><tr><th style="">Причина</th><td class="" style=""> Дезориентация экипажа, нарушения в работе приборов </td></tr><tr><th style="">Место</th><td class="locality" style=""> у озера Тахо, 17 км от Саут-Лейк-Тахо</span>^ru_en, близ Зефир-Коув</span>^ru_en (Невада, США) </td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background:lightblue;">Воздушное судно</th></tr><tr><th style="">Модель</th><td class="" style=""> Lockheed L-049A Constellation</span>^ru_en </td></tr><tr><th style="">Авиакомпания</th><td class="" style=""> Paradise Airlines</span>^ru_en </td></tr><tr><th style="">Пункт вылета</th><td class="" style=""> Окленд</span>^ru_en </td></tr><tr><th style="">Остановки в пути</th><td class="" style=""> Салинас</span>^ru_en
Сан-Хосе</span>^ru_en </td></tr><tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> Тахо-Валлей</span>^ru_en, Саут-Лейк-Тахо</span>^ru_en </td></tr><tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> PD901A </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> N86504 </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 1946 год </td></tr><tr><th style="">Пассажиры</th><td class="" style=""> 81 </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 4 </td></tr><tr><th style="">Погибшие</th><td class="" style=""> 85 (все) </td></tr><tr><th style="">Выживших</th><td class="" style=""> 0 </td></tr> </table>

См. также: Рейс 901

Катастрофа L-049 на озере Тахо — крупная авиационная катастрофа, произошедшая в воскресенье 1 марта 1964 года на берегу озера Тахо. Самолёт Lockheed L-049A Constellation</span>^ru_en авиакомпании Paradise Airlines</span>^ru_en выполнял пассажирский рейс из Сан-Хосе в Саут-Лейк-Тахо</span>^ru_en (оба в штате Калифорния), что на южном берегу озера, но при заходе на посадку в условиях метели пилоты приняли решение уходить на повторный заход. Однако будучи дезориентирован, экипаж отклонился в неверную сторону, а затем авиалайнер врезался в гору на берегу близ местности Зефир-Коув</span>^ru_en (штат Невада), при этом погибли 85 человек. Крупнейшая авиакатастрофа в штате Невада.

Самолёт

Lockheed L-049A Constellation (заводское обозначение — Lockheed L-049-46 Constellation) с регистрационным номером N86504 (заводской — 2025) был выпущен заводом Nevada Airmotive (Лас-Вегас) примерно в конце 1945 — начале 1946 года, так как в 16 января 1946 года он поступил в американскую авиакомпанию Transcontinental & Western Air, которая в 1950 году была официально переименована в Trans World Airlines (TWA). 31 марта 1962 года авиалайнер вернулся на завод-изготовитель, а 7 июня 1963 года его приобрела американская авиакомпания Paradise Airlines</span>^ru_en. Общая наработка борта N86504 составляла 45 629 часов, в том числе 104 часа от последнего техобслуживания.

Как впоследствии было установлено, установленная на авиалайнере противообледенительная система не удовлетворяла требованиям по выполнению полётов в условиях обледенения. Вес и центровка на протяжении полёта из Сан-Хосе были в допустимых пределах.

Экипаж

• Командир воздушного судна — 45-летний Генри Норрис (англ. Henry Norris). В Paradise Airlines с 13 ноября 1963 года, имел квалификацию пилота самолётов Douglas DC-3, DC-4, DC-6, DC-7, Curtiss-Wright C-46 Commando, Lockheed 18 и Lockheed Constellation. Также имел квалификации бортинженера и полётного диспетчера (по обязанностям схож со штурманом); шеф-пилот авиакомпании Paradise Airlines. Имел общий налёт 15 391 час, в том числе 3266 часов на Lockheed Constellation и 1414 часов полётов по приборам. Налёт за последние 3 месяца — 113 часов. В аэропорт Тахо-Валлей летал раз десять, последний из которых был за день до катастрофы.
• Второй пилот — 28-летний Дональд Э. Уотсон (англ. Donald A. Watson). В Paradise Airlines с 29 марта 1963 года, имел квалификацию пилота одно- и многомоторных самолётов, включая Lockheed Constellation. Общий налёт 3553 часа, в том числе 1533 часа на Lockheed Constellation и 149 часов полётов по приборам. Налёт за последние 3 месяца — 182 часа. В аэропорт Тахо-Валлей летал сотню раз и достаточно хорошо знал местность в этом районе.
• Бортинженер — Джек К. Уортли (англ. Jack C. Worthley). В Paradise Airlines с 4 октября 1963 года; общий налёт 3700 часов, в том числе 912 часов на Lockheed Constellation. Налёт за последние 3 месяца — 161 час.
• Стюардесса — 29 летняя Винетт Э. Макдауэлл (англ. Wynette A. McDowell). В Paradise Airlines с 26 июня 1963 года.

Катастрофа

Самолёт выполнял внутренний пассажирский рейс PD-901A по маршруту Окленд — Салинас — Сан-Хосе — Саут-Лейк-Тахо (все в штате Калифорния). При подготовке плана полёта в компании были вынуждены указать визуальный заход на посадку в аэропорту Тахо-Валлей</span>^ru_en (Саут-Лейк-Тахо), так как план с заходом по приводам не был утверждён. Также погодное бюро США прогнозировало в районе озера Тахо сложные погодные условия, но диспетчеры авиакомпании на основании имеющихся у них данных и собственной оценке прогнозировали, что погода в районе аэропорта назначения будет всё же благоприятной. В 08:43 рейс 901A вылетел из Окленда и в 09:11 приземлился в Салинасе. Салинас был покинут в 09:27, а в 09:46 была выполнена посадка в Сан-Хосе. Здесь с самолёта сошла часть пассажиров, а вместо них сели новые. Всего на борту находился 81 пассажир, из которых 18 сели в Салинасе, а 63 в Сан-Хосе, а также 4 члена экипажа. В 10:40 авиалайнер вылетел из Сан-Хосе в Саут-Лейк-Тахо по правилам визуальных полётов; расчётное время посадки — 11:29. Вскоре экипаж запросил и получил разрешение на полёт по приборам на эшелоне 110 (11 000 футов или 3,35 км) по воздушному коридору «Виктор 6 Южный» до Сакраменто, а затем по «Виктор 6» до радиомаяка озера Тахо. В 10:57 экипаж связался с рейсом 802, который возвращался из аэропорта Тахо-Валлей и спросил о погоде в районе Тахо. Командир встречного самолёта передал, что на эшелоне 120 (3,66 км) наблюдается обледенение, на озере снегопад, а горная цепь, окружающая озеро, закрыта облаками. Тогда экипаж рейса 901A запросил и получил у диспетчера разрешение подняться сперва до эшелона 130 (3,96 км), а через 9 минут — уже до 150 (4,57 км).

В 11:14, когда самолёт находился примерно в 25 милях юго-западнее радиомаяка Тахо, его засветка из-за сложных погодных условий пропала с экрана радиолокатора в диспетчерском центре управления воздушным движения в Окленде. Ещё через 4 минуты диспетчер в Окленде дал указание рейсу 901A после прохода радиомаяка озера Тахо сохранять курс на юго-запад и ждать дальнейших указаний в 11:31. С самолёта подтвердили получение информации и доложили о прохождении радиомаяка на эшелоне 150. Далее экипаж связался с диспетчером авиакомпании и посетовал, что они ещё на эшелоне и следуют к южному берегу озера, так как им сообщили о некоторых сложностях. Также было запрошено разрешение на выполнение захода по приводам, если они будут вынуждены вернуться к радиомаяку Тахо, но в 11:21 экипаж отменил решение о таком заходе, заявив, что наблюдает южный берег. Следующий радиообмен рейса 901A с диспетчером состоялся в 11:27, в ходе которого последний передал экипажу информацию о погоде в аэропорту Тахо-Валлей за 11:00: сплошная облачность с примерной нижней границей 2000 футов (600 метров), видимость 3 мили (5,5 км), снег, температура воздуха 32° F (0° C), ветер 10 узлов (5 м/с), настройка высотомера 29.97. Однако многие свидетели, включая экипажи других самолётов, указывали, что из-за метели фактическая видимость в районе аэропорта составляла от 300 до 700 футов (от 90 до 215 метров), а ветер достигал 30 узлов (15 м/с). В 11:29 диспетчер услышал радиосигнал, но не смог установить связь. Это было последнее радиосообщение с рейса 901A.

Согласно показаниям ряда свидетелей, в промежутке между 11:00 и 11:30 они видели, либо слышали самолёт Constellation, который попытался в условиях метели приземлиться в аэропорту Тахо-Валлей, но прервал заход, после чего севернее аэропорта выполнил разворот по часовой стрелке на северо-западный курс, и затем исчез в снегопаде. В 07:36 следующего дня поисковый вертолёт американских ВВС обнаружил место падения самолёта примерно в 9 милях (17 км) северо-восточнее аэропорта на заснеженном склоне прилегающего горного хребта высотой 2,7 км. В 11:29 летящий на высоте 8675 футов (2644 метра) над уровнем моря авиалайнер врезался в покрытый лесом склон горы Генуя (англ. Genoa Peak) (высота 9150 футов или 2789 метров) и полностью разрушился. Катастрофа произошла на территории соседнего штата Невада близ поселения Зефир-Коув</span>^ru_en. Все 85 человек на борту погибли, что делает данную авиакатастрофу крупнейшей в штате Невада (часто ошибочно указывают местом катастрофы штат Калифорния) и в истории самолётов модели Lockheed L-049 Constellation</span>^ru_en.

Расследование

Проверка записей по техническому состоянию самолёта выявила, что в период с 14 июня 1963 года по 29 февраля 1964 года было сделано 11 замечаний по работе системы феррозондового (индукционного) компаса. А за день до катастрофы появилась и запись о расхождении показания между левым и правым высотомерами. Кроме того, в ходе опросов экипажи сообщили, что они не всегда записывают в журнал обнаруженные в полёте замечания. В ночь перед катастрофой технический персонал выполнил ремонт обоих высотомеров, а также феррозондового компаса № 2, после в журнале по техобслуживанию были поставлены подписи об этом. Но как удалось выяснить в ходе расследования, техник, который занимался компасом, впервые обслуживал датчик такого типа, но не стал сперва ознакомляться с технической документацией. Также не проводилась проверка показаний прибора после повторной его установки на место. Ремонт компаса проводился из-за того, что за день до катастрофы была отмечена его ненадёжная работа при выполнении поворотов. Что до высотомеров, то на приборе со стороны командира наблюдались залипание показаний, а прибор со стороны второго пилота при стоянке на земле показывал высоту на 100 футов (30 метров) ниже. Высотомеры сняли, проверили на испытательном стенде и отрегулировали. При этом механик, который делал такую работу, забыл закрепить винт регулирования шкалы барометрического давления, когда настраивал высотомер со стороны командира. Оба высотомера на самолёт ставил радиотехник, который делал это впервые, и не стал проверять после установки давление, а также утечки из системы Пито, как это указано в руководстве по техническому обслуживанию.

Причины

По мнению комиссии, катастрофа была вызвана сочетанием ряда факторов. Прежде всего, экипаж получил неверный прогноз о погоде в районе аэропорта назначения, но когда столкнулся с погодными условиями, которые резко отличались от прогноза, то принял решение не ожидать прояснения в зоне аэропорта и не уходить на второй круг, а стал всё же выполнять заход на посадку, при этом не интересуясь у диспетчера аэропорта о фактической погоде. Противообледенительная система при этом не включалась. Затем из-за сложных метеоусловий пилоты не смогли найти аэропорт и начали уходить на второй круг, для чего повернули на восток и поднялись до высоты 9000 футов (2740 метров). При этом экипаж на данном этапе не мог выполнять визуальный полёт и перешёл на полёт по приборам. Но так как ранее в полёте не были замечены отклонения в работе феррозондовых компасов и высотомеров, то самолёт на самом деле направился на северо-восток в сторону высоких гор, да ещё и на меньшей высоте.

В заключении комиссии причиной катастрофы была названа ошибка экипажа, который нарушил процедуры, установленный для выполнения визуальных полётов, и начал выполнять заход на посадку в неблагоприятных погодных условиях. Это затем привело к уходу на второй круг, а с учётом неверных показаний приборов ещё и к дезориентации экипажа на местности, при этом не была соблюдена минимальная высота для выполнения полётов среди гор.

Литература

• [mid.gov.kz/images/stories/contents/082_vol_1_en.pdf Paradise Airlines, Inc.. Lockheed Constellation L-049, N86504, accident near Zephyr Cove. Nevada. USA. on 1 March 1964.] (англ.) // AIRCRAFT ACCIDENT DIGEST No. 16 : ICAO Circular 82-AN/69. — Montreal: Международная организация гражданской авиации, 1968. — P. 77—84.

Ссылки

• Griffin Rogers. [www.tahoedailytribune.com/news/10403513-113/crash-tahoe-plane-lake Relatives remember Tahoe’s worst plane crash 50 years later] (англ.). Tahoe Daily Tribune (28 February 2014). Проверено 17 января 2015.

Рейс 901A Paradise Airlines

Lockheed L-049Aruen компании Paradise Airlines</span>ruen</span>

Отрывок, характеризующий Катастрофа L-049 на озере Тахо

– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.