Катастрофа Let L-410 под Белгородом

Авиакатастрофа Let L-410 под Белгородом 18 января 1979 года
Общие сведения
Дата	18 января 1979 года
Характер	Имитация отказа двигателя
Причина	Ошибки экипажа, недостатки в конструкции
Место	Белгород, РСФСР, СССР
Погибшие	3 (все)
Воздушное судно
Самолёт, аналогичный потерпевшему крушение
Модель	Л-410М
Авиакомпания	Аэрофлот
Пункт вылета	Белгород (аэропорт)
Пункт назначения	Белгород (аэропорт)
Бортовой номер	СССР-67210
Дата выпуска	1976
Пассажиры	0
Экипаж	3
Выживших	0

Авиакатастрофа вблизи Белгорода 18 января 1979 года — авиакатастрофа, произошедшая с самолётом Л-410, выполнявший учебно-тренировочный полёт.

Полёт

Маршрут полёта предполагал взлёт и посадку в аэропорту Белгорода. Экипаж выполнял полёт по кругу на высоте 1200 м над верхней кромкой облаков. Самолёт вошёл в облачность с одним зафлюгированным двигателем (экипаж имитировал его отказ). Экипаж потерял пространственную ориентацию и начал выводить самолёт из крена, перепутав его сторону. В результате крен превысил 60º. Самолёт потерял управление и разбился недалеко от аэропорта.

Расследование

Как выяснилось экипаж переучивался с Ан-2. Инструктор имел небольшой налёт на Л-410 и также раньше летал на Ан-2. Все они имели, в основном, опыт только визуальных полётов. Кроме того авиагоризонт Л-410 очень сильно отличался от привычного им авиагоризонта Ан-2, а при большом крене переставал давать правильные показания.

Ссылки

• [www.airdisaster.ru/database.php?id=161 Катастрофа Л-410М УГАЦ в Белгороде]. airdisaster.ru. Проверено 8 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bj7vN5T0 Архивировано из первоисточника 27 октября 2012].
• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19790118-0 Катастрофа Let L-410М 18 января 1979]. aviation-safety.net. Проверено 8 октября 2012. [www.webcitation.org/6Bj7wCwDZ Архивировано из первоисточника 27 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Катастрофа Let L-410 под Белгородом

Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.