Катастрофа SE-210 под Ниццей

Рейс 1611 Air France
SE-210 Caravelle III авиакомпании Air France
Общие сведения
Дата	11 сентября 1968 года
Время	10:34 CET
Характер	F-NI (пожар на борту)
Причина	Попадание ракеты (предположительно)
Место	Средиземное море, в 41 км от Ниццы (Франция)
Координаты	43°17′07″ с. ш. 7°13′25″ в. д.43.28528° с. ш. 7.22361° в. д. / 43.28528; 7.22361
Погибшие	95 (все)
Воздушное судно
Модель	Sud Aviation SE-210 Caravelle III
Имя самолёта	Bearn
Авиакомпания	Air France
Пункт вылета	Аяччо (Корсика, Франция)
Пункт назначения	Ницца (Франция)
Рейс	AF1611
Бортовой номер	F-BOHB
Дата выпуска	апрель 1968 года
Пассажиры	89
Экипаж	6
Выживших	0

Катастрофа SE-210 под Ниццей — крупная авиационная катастрофа, произошедшая в среду 11 сентября 1968 года. В Средиземном море в окрестностях Ниццы потерпел катастрофу авиалайнер Sud Aviation SE-210 Caravelle III авиакомпании Air France, выполнявший рейс AF1611 по маршруту Аяччо — Ницца, в результате чего погибли все находившиеся на его борту 95 человек — 89 пассажиров и 6 членов экипажа.

Это крупнейшая авиакатастрофа в международных водах Средиземного моря.

Самолёт

Sud Aviation SE-210 Caravelle III (регистрационный номер F-BOHB, серийный 244, имя Bearn) был выпущен «Sud Aviation» в 1968 году. 12 апреля он получил лётный сертификат. 11 августа он получил лётный сертификат (№ 27224) и 19 апреля был продан французской авиакомпании Air France. Оснащён двумя турбореактивными двигателями Rolls-Royce Avon 527B (№ 30.573 и 30.556). На день катастрофы авиалайнер налетал 1001 час и совершил 579 циклов «взлёт-посадка».

Экипаж и пассажиры

Самолётом управлял опытный экипаж, состав которого был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — 35-летний Мишель Саломон (фр. Michel Salomon). Родился 16 ноября 1932 года. Опытный пилот, проработал в авиакомпании Air France 12 лет (с 8 сентября 1955 года). Был квалифицирован для полётов на DC-3, DC-4, C-449, L-749, L-1049, L-1649 и SE-210 Caravelle. Налетал 8836 часов (4853 из них ночью), 2054 из них на SE-210.
• Второй пилот — 32-летний Эмиль Дювинаж (фр. Emile Duvinage). Родился 18 декабря 1935 года. Опытный пилот, проработал в авиакомпании Air France 1 год и 24 дня (с 18 августа 1967 года. Был квалифицирован для полётов на Beechcraft D18S, PA-30, C-326, MS-733, DC-3, Mystère 20 и SE-210 Caravelle. Налетал 4293 часа 50 минут (253 часа 11 минут из них ночью), 676 часов 49 минут из них на SE-210.
• Бортмеханик — 38-летний Робер Жуан (фр. Roger Juan). Родился 26 декабря 1929 года, по происхождению алжирец. Проработал в авиакомпании Air France 6 лет (с 21 марта 1962 года). Был квалифицирован для полётов на DC-3, DC-4 и SE-210 Caravelle. Налетал 4364 часа 42 минуты (1866 часов 34 минуты из них ночью), 1780 часов 58 минут из них на SE-210.

В салоне самолёта работали три стюардессы:

• Мишель Жерар (фр. Michel Gérard), 31 год (родилась 10 августа 1937 года) — старшая стюардесса. Проработала в авиакомпании Air France 7 лет (с 18 октября 1959 года). Налетала 5588 часов 58 минут (2738 часов 52 минуты из них ночью).
• Женевьева Трико (фр. Geneviève Tricot), 29 лет (родилась 4 июля 1939 года). Проработала в авиакомпании Air France 1,5 года (с 24 апреля 1967 года). Налетала 774 часа 36 минут (187 часов 20 минут из них ночью).
• Мишель Орри (фр. Michèle Orry), 22 года (родилась 21 февраля 1946 года) — стюардесса-стажёр. Проработала в авиакомпании Air France 4 месяца и 13 дней (с 29 апреля 1968 года). Налетала 139 часов 25 минут (24 часа 5 минут из них ночью).

Среди пассажиров на борту находился французский генерал Рене Кони.

Всего на борту самолёта находилось 95 человек — 89 пассажиров и 6 членов экипажа.

Катастрофа

11 сентября 1968 года Sud Aviation SE-210 Caravelle III борт F-BOHB прибыл в Аяччо в 08:11 GMT (09:11 CET). При осмотре авиатехники аэропорта не обнаружили никаких повреждений. В баки было залито топливо, на борт сели 89 пассажиров. В 09:02 экипаж получил разрешение на руление по аэродрому для взлёта с ВПП №21 (в южном направлении). В 09:07 экипаж получил разрешение занять позицию на старте, а в 09:08 — разрешение на взлёт. В 09:09 самолёт без замечаний вылетел из аэропорта, а в 09:12 на высоте 40 (4000 футов или 1220 метров) прошёл точку «Alpha Juliette». Далее диспетчер аэропорта дал экипажу разрешение подниматься до эшелона FL160 (16 000 футов или 4880 метров) по направлению на точку «Bravo» и указал переходить на связь с диспетчером юго-восточного сектора регионального центра в Марселе.

В 09:13:50 экипаж перешёл на связь с Марселем. Полёт проходил в нормальном режиме, и в 09:28:00 было дано разрешение на снижение. Но в 09:30:20, когда авиалайнер находился между высотами 90 и 70 (между 2740 и 2130 метров), экипаж сообщил: У нас… возникли неприятности (фр. On a… des ennuis), и запросил прямой заход для аварийной посадки. Ему было дано разрешение на снижение и переходить на связь с диспетчером аэропорта Ниццы. Экипаж подтвердил получение информации и передал: У нас… возгорание (фр. On a… le feu). Затем в 09:31:45 экипаж перешёл на связь с Ниццей и подтвердил информацию о пожаре на борту, на что получил прямой заход на посадку. В 09:32:28 с борта поступило последнее сообщение: Мы разобьёмся, если так будет продолжаться (фр. On va crasher si ça continue). Последний раз засветки лайнера на экране радиолокатора наблюдались в 09:32:52 и 09:33:09 в 25 и 22 милях (46,3 и 40,7 километров) от аэропорта соответственно.

Примерно в 09:40 (10:40 CET) рейс AF1611 врезался в воду и затонул на глубине около 2600 метров, все 95 человек на его борту погибли. Сразу были начаты поисковые работы, и в 11:22 с борта F-SSZP (Lockheed Constellation) сообщили об обнаружении пятен керосина и обломков на поверхности воды к югу от мыса Антиб. В 12:06 вертолёты военно-морских сил доставили на берег первое обнаруженное тело.

Причины катастрофы

Всего было поднято около 8—10 тонн обломков, в результате изучения которых было установлено, что наиболее интенсивно пожар проходил в районе 50—53 шпангоутов (хвостовая часть) с правой стороны, то есть в районе туалета и кухни. При этом было установлено, что наружу огонь не выходил и наружную обшивку не повреждал. Точную или наиболее вероятную причину возгорания комиссия установить не смогла.

В 1973 году при расследовании катастрофы бразильского Boeing 707 под Парижем, комиссия в итоговом отчёте отметила схожий характер катастроф под Парижем и под Ниццей, так как в обоих случаях был пожар на борту, который наиболее интенсивно происходил в районе туалета. Согласно тому же отчёту, наиболее вероятной причиной катастрофы бразильского самолёта стала непогашенная сигарета.

Версия о попадании ракеты

Очень популярна версия, что авиалайнер на самом деле был преднамеренно или случайно сбит ракетой. Эту версию попытался отклонить министр обороны Мишель Дебре (фр. Michel Debré), который 26 сентября 1969 года сообщил, что на тот момент никаких военных учений на острове Левант, находящемся неподалёку от места падения и на котором располагается центр ракетных испытаний, не проводилось. Тем не менее, некоторые свидетели указывают, что учения ПВО в атаках по учебным воздушным целям всё же выполнялись, но были прекращены, после обнаружения радаром гражданского самолёта. Хотя это не исключает вероятности, что одна из ракет всё же успела поразить рейс 1611.

9 сентября 2006 года семьи погибших подали коллективное заявление в суд на Министерство обороны Франции, которое они обвинили в массовом убийстве.

10 мая 2011 года бывший военный секретарь Мишель Лати (фр. Michel Laty) в интервью телеканалу «TF1» заявил, что рейс AF1611 был сбит отклонившейся от траектории ракетой.

Ссылки

• [www.bea.aero/docspa/1968/f-hb680911/pdf/f-hb680911.pdf Rapport final sur l'accident survenu le 11 septembre 1968 au large du cap d'Antibes au SE 210 F-BOHB de la Compagnie nationale Air France] (фр.). Бюро по расследованию и анализу безопасности гражданской авиации (14 décembre 1972). Проверено 17 июля 2013. [www.webcitation.org/66oWuV1sy Архивировано из первоисточника 10 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Катастрофа SE-210 под Ниццей

Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.