Катастрофа Trident под Лондоном

Рейс 548 BEA
Мемориал рейсу 548
Общие сведения
Дата	18 июня 1972 года
Время	16:11 UTC
Характер	Падение с эшелона
Причина	Сваливание, ошибки экипажа
Место	близ Стейнса, в 27 км от Лондона (Великобритания)
Координаты	51°26′21″ с. ш. 0°30′32″ з. д.51.43917° с. ш. 0.50889° з. д. / 51.43917; -0.50889
Погибшие	118 (все)
Воздушное судно
HS-121 Trident 1C авиакомпании BEA, идентичный разбившемуся
Модель	HS-121 Trident 1C
Авиакомпания	British European Airways (BEA)
Пункт вылета	Хитроу, Лондон (Великобритания)
Пункт назначения	Брюссель (Бельгия)
Рейс	BE548
Бортовой номер	G-ARPI
Дата выпуска	14 апреля 1964 года (первый полёт)
Пассажиры	109
Экипаж	9
Выживших	0

См. также: Рейс 548

Катастрофа Trident под Лондоном — крупная авиационная катастрофа, произошедшая в воскресенье 18 июня 1972 года на окраине городка Стейнс недалеко от Лондона. Авиалайнер HS-121 Trident 1C авиакомпании British European Airways (BEA) выполнял рейс BE548 (позывной — Bealine 548) по маршруту Лондон — Брюссель, а на его борту находились 6 членов экипажа и 112 пассажиров, включая 3 пилотов BEA. Но через 2 минуты и 30 секунд после вылета самолёт рухнул на поле близ Стейнса и в 27 километрах от Лондона и полностью разрушился. Все 118 человек на его борту погибли.

По числу жертв это крупнейшая катастрофа среди самолётов Hawker Siddeley Trident и на момент событий была крупнейшей авиакатастрофой в Великобритании (в настоящее время — вторая, после катастрофы в Локерби).

Самолёт

Внешние изображения
	[cdn.shopify.com/s/files/1/0259/6999/products/BEA_TRIDENT_1E_G-ARPI_FRIDGE_MAGNET_6ff79a37-a187-4b83-b7f2-46e4d250c859_1024x1024.jpg?v=1389640762 Разбившийся самолёт]

HS-121 Trident 1C (регистрационный номер G-ARPI, серийный 2109) был выпущен в 1964 году (первый полёт совершил 14 апреля). 2 мая того же года был передан авиакомпании British European Airways (BEA). Оснащен тремя двигателями Rolls-Royce Spey 512-14DW.

Экипаж

Самолётом управлял опытный экипаж, состав которого был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — 51-летний Стенли Дж. Кей (англ. Stanley J. Key). Пилот-ветеран, налетал свыше 15000 часов, свыше 4000 из них на Trident 1C.
• Второй пилот — 22-летний Джереми У. Кигли (англ. Jeremy W. Keighley). Налетал 29 часов, все на Trident 1C.
• Бортинженер — 24-летний Саймон Тайсхёрст (англ. Simon Ticehurst). Налетал свыше 1400 часов, свыше 750 из них на Trident 1C.

В кабине вместе с экипажем летел командир Джон Коллинз (англ. John Collins), еще два вторых пилота — С. К. Уэйр (англ. C. K. Ware) и Р. Е. Уайлд (англ. R. E. Wilde) — летели как пассажиры.

В салоне самолёта работали трое бортпроводников:

• А. Лэмб (англ. A. Lamb).
• Фредерик Фэри (англ. Frederick Farey), 31 год.
• Дженнифер К. Моуат (англ. Jennifer K. Mowat), 19 лет.

Предшествующие обстоятельства

Пилоты авиакомпании BEA планировали провести забастовку в знак протеста против участившихся случаев угонов самолётов. В самой компании мнения пилотов по этому поводу разделились: одни были за её проведение, другие выступали резко против. Это приводило к обострениям отношений и внутри лётных экипажей. Также опасаясь забастовок многие пассажиры стремились успеть на доступные ещё рейсы, в связи с чем самолёты были часто заполнены полностью.

HS-121 Trident 1C борт G-ARPI выполнял плановый пассажирский рейс BE548 из Лондона в Брюссель, а время вылета по расписанию было 15:45. Разрешение на запуск двигателей было дано в 15:39, но разрешение на буксировку было получено только в 16:00. Далее в 16:03 экипаж получил разрешение на руление к полосе. В 16:06 рейсу BE548 были даны инструкции по выполнению полёта, в том числе установка транспондера на 6615. Экипаж подтвердил получение информации. В 16:06:53 экипаж доложил о готовности к взлёту, на что было дано разрешение на взлёт с полосы №28R. После задержки в 42 секунды, в 16:08:24 авиалайнер начал взлёт. Тормоза были отпущены примерно в 16:08:30. Вся дальнейшая хронология событий отсчитывается от момента отпуска тормозов.

Согласно принятой в авиакомпании BEA стандартной практики для данного рейса, взлёт должен выполняться с выпущенными предкрылками и на 20° закрылками. Далее после отрыва от полосы скорость может быть увеличена до безопасной скорости взлёта (V_NA), которая на 46 км/ч выше минимальной скорости взлёта (V₂), а для данного рейса была определена как 328 км/ч по IAS (истинная воздушная скорость). Спустя 90 секунд с момента отпуска тормозов закрылки могут быть убраны, а режим двигателей снижен, что являлось мерой по снижению шума. Затем на высоте 914 метров тяга увеличивалась, а после достижения скорости 417 км/ч убирались предкрылки. Минимальные значения скоростей в зависимости от положения рычагов были достаточно хорошо известны пилотам, а преждевременная уборка механизации крыла была запрещена законом.

Взлёт проходил в нормальном режиме, на 42-й секунде (16:09:12) была поднята передняя стойка шасси, а через пару секунд (16:09:14) на скорости 268 км/ч авиалайнер оторвался от полосы. На 63-й секунде (16:09:33) на высоте 108 метров от уровня полосы и при скорости 315 км/ч был включён автопилот, после чего воздушная скорость была зафиксирована. На 74-й секунде (16:09:44) с креном 20° лайнер начал выполнять правый разворот на ненаправленный радиомаяк Эпсом. На 83-й секунде (16:09:53) командир доложил диспетчеру о выполнении взлёта, на что получил указание переходить на связь с диспетчерским центром Лондон-контроль на частоте 128,4 МГц.

Катастрофа

Гражданство людей на борту
Гражданство	Пассажиры	Экипаж	Всего
Бельгия Бельгия	29	0	29
Великобритания Великобритания	25	9	34
Индия	1	0	1
Ирландия	14	0	14
Латинская Америка	1	0	1
Канада Канада	3	0	3
Нигер Нигер	1	0	1
США США	29	0	29
Таиланд Таиланд	1	0	1
Французская Африка	1	0	1
ЮАР	4	0	4
Ямайка Ямайка	2	0	2
Итого	109	9	118

На 93-й секунде полёта (16:10:03) была начата процедура по снижению шума двигателей. Управление осуществлял командир, который дал указание второму пилоту полностью убрать закрылки и перевести рычаги двигателей для снижения мощности. На 100-й секунде (16:10:10) командир доложил диспетчеру: Проходим 1500 [460 метров], на что через 3 секунды диспетчер дал указание подниматься до эшелона FL060 (6000 футов или 1830 метров). На это на 108-й секунде (16:10:18) командир доложил: До 60. Это было последнее радиосообщение с борта самолёта. Впоследствии на месте катастрофы был найден журнал бортинженера, в котором был указан эшелон полёта 60.

На 114-й секунде (16:10:24) скорость полёта составляла 300 км/ч, а высота 540 метров, когда по неизвестной причине был перемещён рычаг предкрылков, в результате чего те начали убираться. Так как скорость в этот момент была на 117 км/ч ниже минимально установленной для убранных закрылков (416 км/ч), то для предупреждения экипажа об опасности сваливания через пару секунд начало трясти штурвал, а ещё через секунду автопилот отключился. Экипаж не отреагировал на появившуюся тряску штурвала, поэтому система безопасности автоматически опустила нос для увеличения поступательной скорости, но командир вновь поднял нос для продолжения набора высоты, тем самым не выводя авиалайнер из сваливания. На 124-й секунде (16:10:34) штурвалы отклонило второй раз, а на 127-й секунде (16:10:37) — в третий, после чего через секунду систему предупреждения сваливания отключили, при этом продолжая сохранять положительный угол тангажа. На 133-й секунде (10:10:43) из-за отклонения штурвала «на себя» угол тангажа быстро увеличился, а поступательная скорость упала до 86 км/ч. Лайнер перешёл в глубокий срыв и понёсся к земле. Через 17 секунд в 16:11:00 рейс BE548 с высокой вертикальной скоростью плашмя врезался в поляну на окраине Стейнса</span>^ru_en близ шоссе A30</span>^ru_en и полностью разрушился. Пожара при этом не возникло.

Внешние изображения
	[www.securiteaerienne.com/ill/Trident-G-ARPI-crash.jpg Обломки рейса 548]

К месту падения рейса 548 быстро прибыли очевидцы, которые попытались найти выживших. Был найден мужчина, который однако быстро умер на месте от полученных ран. Ещё одна женщина была в сознании, но умерла по дороге в больницу. Все остальные 116 человек погибли мгновенно при ударе, но вскрытие тела КВС показало, что он умер до падения самолета, сидя за штурвалом.

Со 118 погибшими катастрофа Trident BEA в Стейнсе в 1,5 раза превысила предыдущую крупнейшую авиакатастрофу в Великобритании — катастрофу Avro Tudor в Лландоу в 1950 году (80 погибших). Саму катастрофу под Лондоном через 16 лет на второе место отодвинет катастрофа Boeing 747 в Локерби в 1988 году, более чем вдвое превзойдя её по числу жертв (270). Также (вплоть до настоящего времени) это крупнейшая катастрофа среди самолётов HS-121 Trident.

Расследование

Расследованием причин катастрофы рейса BE548 занялся Отдел по расследованию авиационных происшествий Великобритании (AAIB).

Специалисты быстро установили причины катастрофы:

• Попадание самолёта в режим «глубокого срыва», вызванное уборкой предкрылков на слишком малой скорости.
• Неверные действия экипажа.

Непосредственного виновника, принявшего это роковое решение, найти не удалось. Командир рейса 548 Стенли Кей страдал тяжелой формой атеросклероза и умер бы ещё до того, как отправился в свой последний рейс.

Но многое осталось неясным. Непонятно, почему пилоты не попытались увеличить тягу двигателей и допустили опасное снижение скорости самолёта и почему командир экипажа отключил автопилот на недопустимо малой высоте, в результате чего рейс 548 на самой критическом отрезке полета оказался практически без управления со стороны экипажа.

Окончательный отчёт расследования AAIB был опубликован 14 апреля 1973 года.

Последствия

После катастрофы рейса BEA-548 на всех самолетах Hawker Siddeley Trident рычаги управления предкрылками и закрылками были объединены, а их выпуск и уборка взяты под контроль автоматики. Медицинские осмотры лётного состава стали более скрупулёзными, а пилоты-ветераны попали в «группу риска» и стали проходить обследование на предмет заболеваемости атеросклерозом.

Культурные аспекты

• Авиакатастрофа в Стейнсе показана в 13 сезоне канадского документального телесериала Расследования авиакатастроф в серии Борьба за жизнь.
• Катастрофа рейса 548 показана в сериале Выживание в небесах (англ. Survival In The Sky) (известный в Великобритании под названием Black Box) в серии Обвиняем пилота (англ. Blaming The Pilot).
• Также катастрофа упоминается в книге И. А. Муромова «100 великих авиакатастроф» в главе Самолет «Трайдент» разбился под Лондоном.

См. также

Авиакатастрофы вследствие взлёта с убранными закрылками и (или) предкрылками

• Катастрофа Boeing 707 в Анкоридже
• Катастрофа Boeing 727 в Далласе
• Катастрофа Boeing 737 в Буэнос-Айресе
• Катастрофа Boeing 737 в Медане
• Катастрофа Boeing 747 в Найроби
• Катастрофа MD-82 в Мадриде
• Катастрофа MD-82 в Детройте
• Катастрофа Ил-18 под Ленинградом

Ссылки

• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19720618-0 Описание катастрофы на Aviation Safety Network]
• [www.aaib.gov.uk/cms_resources.cfm?file=/4-1973%20G-ARPI.pdf Trident 1, G-ARPI. Report of the Public Inquiry into the causes and circumstances of the accident near Staines, on 18 June 1972] (англ.). Air Accidents Investigation Branch (14 April 1973). Проверено 25 января 2014.
  • [www.aaib.gov.uk/cms_resources/4-1973%20G-ARPI%20Append.pdf Trident 1, G-ARPI. Report of the Public Inquiry into the causes and circumstances of the accident near Staines, on 18 June 1972 (Appendices)] (англ.). Air Accidents Investigation Branch (14 April 1973). Проверено 25 января 2014.

Литература

• Муромов А. И. Самолет «Трайдент» разбился под Лондоном // 100 великих авиакатастроф / гл. ред. С. Дмитриев. — М.: Вече, 2003. — 528 с. — (100 великих). — 10 000 экз. — ISBN 5-9533-0029-8.
• Курушин. М, Непомнящий Н. [books.google.ru/books?id=ZFVR5YH90vwC&pg=PA515&dq=трайдент+Стейнс&hl=ru&sa=X&ei=KiXkUvDQLamr4AS6u4DADw&ved=0CCwQ6AEwAA#v=onepage&q=%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D1%82%20%D0%A1%D1%82%D0 Великая книга катастроф]. — М.: ОЛМА Медиа Групп, 2006. — 703 с. — ISBN 5-373-00693-9.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Trident под Лондоном

– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».