Катена, Винченцо

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Винченцо Катена
итал. Vincenzo Catena
Имя при рождении:

итал. Vincenzo Catena

Дата рождения:

1470(1470)

Место рождения:

Венеция

Дата смерти:

1531(1531)

Место смерти:

Венеция

Гражданство:

Венецианская республика

Винченцо Катена (итал. Vincenzo Catena 1470—1531) — венецианский художник конца XV — начала XVI века. Создавал религиозные композиции и портреты.





Биография

Сохранилось очень мало сведений о ранних годах художника. Дискуссионными остаются месяц и год его рождения, происхождение и место рождения. Год рождения размещают то в 1470, то в 1480 г. Если он родился в 1470 году (или ближе к 1475), то в 1500 году ему было около 30 или чуть меньше, то есть он принадлежал к поколению Джорджоне и Тициана.

По предположениям, он мог быть сыном Бьяджо Катена, что происходил из Истрии.

В 1520 году известие о популярном художнике (которому было за 40) оставил венецианец Маркантонио Микели, который подал и перечень произведений художника, известные ему в частных собраниях жителей Венеции. Среди заказчиков Катени — богачи Венеции, а покровителем художника был дож Леонардо Лоредан.

В Венеции Винченцо Катена завоевал популярность у консервативного круга заказчиков, особенно как прилежный портретист. Каким-то образом он был близок к Себастьяно дель Пьомбо, который стал главой в мастерской после смерти Джорджоне. Известно, что Катена присутствовал на свадьбе сестры Себастьяно дель Пьомбо.

Точная дата смерти художника неизвестна. Известно, что захоронение состоялось в сентябре 1531 года.

Стилистика мастера

Стилистика Винченцо Катени (при полном использовании произведенных до него художественных схем в Венеции) развивалась в некотором противопоставлении стилистике авторитетного мастера Джованни Беллини или его ученика Джорджоне. Даже поэтический настрой произведений Катени идет от консерватизма венецианской живописи XV века, и отмечен скованностью и приземленностью, прагматизмом. Как художник он ближе к произведениям Витторе Карпаччо или к Альвизе Виварини, чем Джованни Беллини или Джорджоне. Он осторожно продвигался вперед, но окончательно так и не преодолел отсутствие динамизма ни в религиозных композициях, ни в портретах собственной работы. Катена старательно фиксирует раннюю венецианскую одежду в портретах и вносит её в собственные религиозные композиции. В произведении «Христос в Эммаусе» только Христос воспроизведен в идеальной манере, тогда как персонажи за столом, их одежда, бытовые детали — вполне венецианские. Это маленькая собака под столом, слуга, что несет еду, дорогая ткань за спиной Христа. Модную прическу и одежду персонажа в черном справа можно увидеть и на портретах Витторе Карпаччо. Иногда портретность переносилась и на религиозную композицию, как это делали и другие венецианские художники, его современники («Юдифь с отрубленной головой Олоферна на парапете», к началу 1530-х гг.)

Откровенно прозаичным художник бывал и в религиозных образах. Он мог не напрягаться при создании очередного религиозного образа для частного заказчика и подать, например, женские персонажи однотипными как сестры. В произведениях, Винченцо Катена придерживался медленного рассказа (смотри «Келья св. Иеронима», «Воин-всадник перед святой семьей», бл. 1520). Его быстро обогнали в воспроизведении реальности и динамизма такие мастера венецианской живописи как Тициан, Лоренцо Лотто или, в меньшей степени, Себастьяно дель Пьомбо.

Работы Катени

Религиозные композиции

Избранные произведения

См. также

Источники

  • G. Robertson, Vincenzo Catena, Edimburgo, 1954
  • Гос. Эрмитаж, каталог 1, «Западноевропейская живопись», Ленинград, «Аврора», 1976
  • «Kindlers Malereilexikon», Цюрих, 1964—1971
  • E. M. Dal Pozzolo, Appunti su Catena. «Venezia Cinquecento» «'16»' (2006) Nr. 31, 5-104

Напишите отзыв о статье "Катена, Винченцо"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Катена, Винченцо

– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]