Католическая народная партия
| Католическая народная партия | |
| Katholieke Volkspartij | |
| Дата основания: | |
|---|---|
| Дата роспуска: | |
| Идеология: | |
К:Исчезли в 1980 году Католическая народная партия (нидерл. Katholieke Volkspartij, KVP) — католическая христианско-демократическая политическая партия Нидерландов. Основана в 1945 году, прекратила существование в 1980 году после объединения с двумя другими партиями в Христианско-демократический призыв. Весь период своего существования была представлена в правительстве.
История
Партия основана 22 декабря 1945 года, как преемник предвоенной Римско-католической государственной партии. В отличие от предшественницы KVP была открыта для людей любого вероисповедания, но основу её электората составляли голландские католики. Католическая народная партия стремилась проводить более прогрессивный, по сравнению с предшественницей, курс.
На выборах 1946 года партия заняла третье место и совместно с Партией труда сформировала коалиционное правительство. Коалиция находилась у власти до 1956 года, причём представитель KVP Луи Бейл был премьер-министром с 1946 по 1948 год.
С 1958 по 1966 год Католическая народная партия находилась на вершине власти. Пост премьер-министра Нидерландов последовательно занимали четыре её представителя:
- Луи Бейл (1958—1959, повторно)
- Ян де Квай (1959—1963)
- Виктор Марейнен (1963—1965)
- Йо Калс (1965—1966)
С 1966 по 1980 год партия постепенно клонилась к упадку. KVP набирала всё меньше голосов на выборах и теряла голоса даже избирателей-католиков. На выборах 1967 года KVP потеряла 15 % голосов и 8 мест в парламенте. Несмотря на снижение голосов коалиция KVP, Антиреволюционной партии (ARP) и Христианского исторического союза (CHU) сумела сформировать правительство, которое возглавил представитель KVP Пит де Йонг (1967—1971). Союз с протестантскими партиями вызвал откол от Католической народной партии группы радикальных политиков, позднее основавших Политическую партию радикалов (PPR). В 1971 году на очередных выборах KVP потеряла ещё 18 % голосов и 7 мест. Кабинет возглавил представитель Антиреволюционной партии Барент Бисхёвел.
После выборов 1973 года коалиционное правительство сформировали Партия труда, KVP и ARP. Возглавлял кабинет представитель Партии труда Йоп ден Ойл, KVP получила портфели министра юстиции и министра экономики. Во второй половине 70-х годов лидеры Католической народной партии, Антиреволюционной партии и Христианского исторического союза озвучили идею создания единой христианско-демократической партии по образцу немецкого ХДС. В 1977 году они образовали перед выборами избирательный блок, получивший название Христианско-демократический призыв. Выборы 1977 года доказали плодотворность такого объединения — хотя Партия труда получила больше голосов чем раньше, но объединённых голосов, поданных за три христианско-демократические партии, хватило для формирования ими правительства, которое возглавил Дрис ван Агт. В 1980 году Христианско-демократический призыв был официально преобразован в единую политическую партию, после чего история самостоятельной Католической народной партии завершилась.
Идеология
Основа идеологии — христианская демократия, основанная на католическом социальном учении и морали. KVP была сторонником сильного государства и смешанной экономики, в которой значительное государственное влияние на экономику должно сочетаться со свободным рынком. Партия выступала за ограничение абортов и разводов, сильную государственную поддержку семьи и материнства.
В международной сфере KVP была последовательным сторонником европейской интеграции и сотрудничества с НАТО. В вопросе деколонизации Католическая народная партия занимала промежуточную позицию, она выступала за независимость Индонезии и Суринама, но за одновременное формирование содружества, по образцу британского.
Напишите отзыв о статье "Католическая народная партия"
Ссылки
- [www.rug.nl/dnpp/politiekepartijen/opgehp/kvp/index KVP на сайте Центра документации нидерландских политических партий]
Отрывок, характеризующий Католическая народная партия
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
