Каторжные поселения Австралии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Каторжные поселения Австралии*
Australian Convict Sites**
Всемирное наследие ЮНЕСКО


Порт-Артур (Тасмания)
Страна Австралия
Тип Культурное
Критерии iv, vi
Ссылка [whc.unesco.org/en/list/1306 1306]
Регион*** Австралия
Включение 2010  (34 сессия)


* [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке]
** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке]
*** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=&region=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО]

Каторжные поселения Австралии — объект Всемирного наследия ЮНЕСКО, состоящий из 11 каторжных поселений, построенных Британской империей в XVIII—XIX веках на плодородных австралийских прибрежных землях в Сиднее, Тасмании, острове Норфолк и Фримантле; представляют собой «… лучшие сохранившиеся примеры крупномасштабного переселения преступников и колониального расширения европейских метрополий с помощью преступников и их труда.»[1].

До включения в список Всемирного достояния ЮНЕСКО эти объекты входили в список Национального наследия Австралии (англ.).

Список поселений:





Географическое расположение объектов

Краткая справка

В соответствие с пунктами списка:

Кингстон (долина Артурс)

Кингстон (долина Артурс) — прибрежная равнина, ограниченная холмами, на южной стороне острова Норфолк. Историческая часть состоит из многочисленной группы зданий каторжного поселения Британской империи 1788—1855 годов, в настоящее время признанных ЮНЕСКО имеющими историческое и культурное значение для Австралии и всего Мира.

  • [www.environment.gov.au/heritage/places/national/kavha/index.html Kingston and Arthur`s Vale Historic Area] — официальная страница.

Старая Правительственная резиденция (Парраматта)

Поиск сельхозугодий, подходящих для выращивания зерновых культур, привел к учреждению в 1790 году городка Парраматта, и первый губернатор Нового Южного Уэльса Артур Филипп построил для себя там «второе место жительства». Первая постройка, как и многие другие колониальные постройки, быстро пришла в негодность. Однако, прецедент строительства «загородной резиденции» был установлен. В 1799-м году второй губернатор Джон Хантер убрал остатки дома Артура Филиппа, и установил новое здание на той же самой территории.

Позже, начиная с 1815 года, губернатор Лаклан Маккуэри и г-жа Маккуэри расширили и достроили постройки Хантера, и к 1818 их основное место жительства приобрело вид, который сохраняется и сегодня.

«Старая Правительственная резиденция» в настоящее время открыта для посетителей. Здание расположено в Парраматте, ныне пригороде Сиднея, среди исторических парковых насаждений на живописном берегу реки Парраматта и является самым старым сохранившимся общественным зданием Австралии. Территория особенно интересна, поскольку представляет собой реальный пример практики землеустройства колониальной эры.

Старая Правительственная резиденция и прилегающая к ней территория были включены в список Национальное наследие Австралии 1 августа 2007.

  • [www.oldgovernmenthouse.com.au Old Government House Parramatta] — официальная страница.

Бараки Гайд-парка (Сидней)

Бараки Гайд-парка (First Government House) — кирпичное здание и его двор, разработанные архитектором-каторжником Фрэнсисом Гринвеем, автором большинства первых колониальных построек; Построенные в начале Маккуэри-Стрит (1819), бараки первоначально предназначались для каторжников мужчин и мальчиков. В таком качестве они использовались до середины 1848 года. Позже использование здания неоднократно менялось. До 1886 года это был приют для женщин, потом до 1979 в нём располагались суды и правительственные учреждения.

В настоящее время здание находится в собственности государственного музея Австралии и открыто для доступа посетителей. Оно находится под управлением общества Historic Houses Trust Нового Южного Уэльса в качестве музея, открытого для общественности за скромный сбор. Бараки Гайд-парка входят в регистры штата Новый Южный Уэльс и австралийского Национального наследия, а также включены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО как одно из 11 австралийских каторжных поселений среди «лучших сохранившихся примеров крупномасштабной транспортировки преступника и колониального расширения европейских полномочий посредством присутствия и труда преступников.»

Галерея

Напишите отзыв о статье "Каторжные поселения Австралии"

Примечания

  1. [whc.unesco.org/en/list/1306 Australian Convict Sites]. World Heritage List. UNESCO (2010). Проверено 2 августа 2010. [www.webcitation.org/6Dug1blQl Архивировано из первоисточника 24 января 2013].

Отрывок, характеризующий Каторжные поселения Австралии

– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.