Каунасский железнодорожный тоннель
Поделись знанием:
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
| Ковенский железнодорожный тоннель Каунасский железнодорожный тоннель | |||||
 Вид на западный портал Каунасского тоннеля (июнь 2010 года)
| |||||
| Официальное название | лит. Kauno geležinkelio tunelis | ||||
| Область применения | железнодорожный | ||||
| Место расположения |  Литва, Каунас
| ||||
| Тип | одноствольный | ||||
| Конструкция | кирпичная кладка с арочным сводом | ||||
| Общая длина | 1285 м | ||||
| Диаметр тоннеля | 6,6 м × 8,8 м | ||||
| Дата открытия | 1861 год
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; background-color:GhostWhite;"> | ||||
Координаты: 54°53′30″ с. ш. 23°56′31″ в. д. / 54.891667° с. ш. 23.941944° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.891667&mlon=23.941944&zoom=16 (O)] (Я) Ковенский железнодорожный тоннель (Каунасский железнодорожный тоннель, лит. Kauno geležinkelio tunelis) — один из двух первых железнодорожных тоннелей, построенных в Российской империи.
Содержание
Описание
Открыт для движения в ноябре 1861 года на ветви Петербурго-Варшавской железной дороги, ведущей от ст. Ландварово до Прусской границы (ст. Вержболово). Проложен под одним из 30-метровых холмов на западной окраине Ковно (ныне городской район Шанчяй в Каунасе. Высота тоннеля составляет 6,6 м, ширина — 8,8 м, длина — 1285 м. Над тоннелем проходит улица Кайшядорю (лит. Kaišiadorių gatvė).
Длина тоннеля 600 саж. На протяжении 384 саж. он идет по прямой линии, а на остальном протяжении - по кривой в 450 саж. радиуса. Рельс в нем будет иметь уклон в 0,0015. Полотно дороги лежит на средней глубине 17 саж. ниже поверхности земли. Верхний грунт состоит из толстого слоя весьма твердой глины, с песчаными жилами, пропитанными водой, а нижний - из мелкого и влажного песку. Весь свод тоннеля будет находиться в глинистом, а стенки в песчаном грунте. Отчет Совета Управления Главного общества российских железных дорог за 1859 год. СПб. 1860 г. Стр. 52-54.
История строительства
Общество вынуждено было предпринять эту работу вследствие назначенного Правительством пункта для перехода чрез Неман. Пункт этот утвержден в одно время с проектом общего направления, 28 Февраля 1859 года.... К рытию основной штольни приступлено, с обоих концов, 9 мая 1859 г. Чтобы иметь возможность производить работы в нескольких пунктах в одно время, прорыто 5 шахт, которые, быв начаты в мае и июне были окончены между 29 числом октября и 5 числом декабря того же года.
У отверстия каждой шахты поставлена была паровая машина в 6 сил, для подъема вырытой земли и для выкачивания воды, в случае надобности. Сверх того, на отлогости реки Немана устроена наклонная в 1/6 плоскость, с двумя рабочими колеями, для подвозки к шахтам материалов, прибывающих в долину Немана, сухим или водяным путём. Колеи эти продолжены до Петрашунского кирпичного завода,в 2 верстах от тоннеля, где изготовляется большая часть кирпича, потребного на устройство свода. При таких мерах, подземное сообщение между 4 шахтами открыто 15 Января 1860 г., а ныне проложена и малая штольня.
Впрочем, не ожидая окончания основных штолен, производились и дальнейшия работы по устройству тоннеля, как-то: расчистка штольни в ширину и кладка свода между началом тоннеля со стороны Вильно и шахтой № 1 и между шахтами № 1 и № 2.
- 20 ноября 1861 г. "прошел сквозь Ковенский туннель первый паровоз".[1]
- В 1996 году тоннель был включен в реестр недвижимого культурного наследия Литвы[2].
- С 2007 по 2009 год на средства, выделенные Европейским союзом, была проведена реконструкция тоннеля[3].
Обходной путь
Во время постройки Ковенского тонеля, для доставления гравия на Ковенскую станцию и на линию между Ковно и Провенишки, а также для перевозки машин, вагонов, мостов и других предметов, прибывавших водою или же по открытому для движения участку между Ковно и границею, был устроен объездной путь и об этом, как мере временной, тогда же было сообщено Г. Инспектору Варшавской линии.Усматривая из донесений местных Инженеров, что в объездном пути будет встречаться надобность и впредь, при устройстве обратных сводов и при исправлениях тунеля, Совет Управления имеет честь просить разрешения ...на отчуждение занятой под объездную дорогу земли в постоянное владение Общества, как участка необходимого для устройства дороги.
Все протяжение обходного пути 4,66 верст; наибольший уклон 0,012; наименьший радиус кривизны 200 саж.
Вся площадь просимой в отчуждение под дорогу земли, от станции Ковно до соединения с главною линиею по другую сторону тунеля 17023,42 квад. саж. или 7,09 десятин.
Департамент железных дорог, имея в виду новость устройства в России вообще тунелей и значительность протяжения тунеля Ковенского, считает, для обеспечения непрерывного сообщения по ветви к Прусской границе, на случай исправлений устроенных уже сводов или устройства вновь сводов обратных, необходимым оставить проложенную Главным Обществом объездную ветвь в постоянном Общества владении, и находя, что принятые на ветви сей уклоны и радиусы кривизны могут быть допущены, как на пути вспомогательном, полагает представленный Советом проект ветви утвердить и признать оную необходимою принадлежностью самой дороги, почему на эту ветвь имеют быть распространены те же права, как и на главный путь дороги. 4 Августа 1862 г. РГИА, ф. 219, оп. 1, д. 5826, лл. 112 и об., 113 и об.
Источники архивные
- РГИА, ф. 219, оп. 1/4, д. 5826. «Об устройстве Ковенского тоннеля». 1860—1862 гг.
Литературные источники
- Отчет Совета Управления Главного общества российских железных дорог за 1859 год. СПб. 1860 г.
- Kosakovskis G. Iš technikos istorijos: Kauno ir Panerių tunelių statyba // Mokslas ir technika. — 1970. — № 7. — P. 38-39.
- Juozapavičius P. Kauno šimtametis // Kauno tiesa. — 1967, kovo 12 d. — P. 6.
Напишите отзыв о статье "Каунасский железнодорожный тоннель"
Примечания
- ↑ РГИА, ф. 219, оп. 1/4, д. 5826, л. 106. «Об устройстве Ковенского тоннеля». 1860—1862 гг.
- ↑ [kvr.kpd.lt/heritage/Pages/KVRDetail.aspx?lang=en&MC=16656 Geležinkelio tunelis] (лит.). Kultūros vertybių registras. Kultūros paveldo departamentas prie Kultūros ministerijos. Проверено 1 ноября 2013.
- ↑ [youtube.com/watch?v=BCbFu5DHV8o Kauno tunelis. Rekonstrukcijos pabaiga (Репортаж о реконструкции Каунасского железнодорожного тоннеля)] на YouTube (лит.)
Ссылки
- [youtube.com/watch?v=p-yRDuKwPcY Kauno tunelis (Каунасский железнодорожный тоннель)] на YouTube (лит.)
- [www.railbaltic.eu/europos-gelezinkelio-tunelis/ Geležinkelio tunelis Kaune (Video)] (лит.). Baltic railways magazine (25 октября 2009). Проверено 1 ноября 2013. (англ.)
- [www.post.lt/katalogas/item_details.php3?item_id=935&parent_id=182 Краткая информация о Каунасском Железнодорожном тоннеле и марке посвящённой ему] post.lt (лит.)(недоступная ссылка) Проверено 1 ноября 2013.
|
Это заготовка статьи о Литве. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о железнодорожном транспорте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья Kaunas Railway Tunnel (англ.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Каунасский железнодорожный тоннель
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
