Кауницы

Кауницы (нем. Kaunitz, чеш. Kounicové) — знатный чешско-моравский род, с XVI века владевший городами Славков-у-Брна, Угерски-Брод и другими. Австрийский канцлер Венцель Антон Кауниц был в 1776 году возведён в княжеское достоинство. Род угас в конце XIX века.

Предки Кауницев происходили из Опавского княжества, а прозвание своё приняли, вероятно, от местечка Дольни-Куниче. Ольдржих из Кауниц (1460—1516) приобрёл в собственность Славковскую вотчину, где заложил замок Аустерлиц. Его правнук Ольдржих Младший (1569—1617), будучи приближен к королю Матвею в качестве камергера, сумел заметно расширить семейные владения. От его старшего сына Карела происходит богемская ветвь рода, а от младшего, Льва, — наиболее прославленная, моравская. В 1642 г. обе ветви получили графский титул: старшая — имперский, а младшая — в королевстве Богемия.

Дальнейшую судьбу Кауницев предопределили два удачных брака. Внук Ольдржиха, Рудольф Кауниц (1617-64), в 1645 г. взял в жёны единственную дочь знаменитого Валленштейна. Представитель же младшей ветви, Фортунат (1679—1746), в 1699 г. сочетался браком с единственной дочерью графа Ритберга из Восточнофризской династии. От этого брака родился австрийский канцлер Венцель Антон Кауниц-Ритберг, возведённый в княжеское достоинство. При роспуске Священной Римской империи его дети были официально медиатизированы. У старшего сына канцлера была единственная дочь, жена канцлера Меттерниха, а потомство младшего, графа Квестенберга, прекратилось на внучках (старшая была замужем дважды, за Штарембергом и Аренбергом).

После смерти последнего из внуков канцлера в 1848 году моравская ветвь угасла. По семейной договорённости её владения и титулы, включая Ритберг и Аустерлиц, перешли во владение богемской ветви рода. Главной резиденцией этого семейства служил Новый замок, или Нойшлосс в местечке Захрадки-у-Ческе-Липы. В 1877 г. наследница рода Кауницев вступила в брак с принцем Гогенлоэ-Шиллингсфюрстом. Их дети с монаршего соизволения носили четверную фамилию Гогенлоэ-Вальденбург-Шиллингсфюрст-Кауниц.

• Slavkov u Brna - Castle.jpg

  Замок Аустерлиц

• Zámek Slavkov u Brna - nádvoří 2.jpg

  Двор замка

• Kounicovská hrobka Slavkov u Brna.jpg

  Усыпальница Кауницев

• Zahradky castle1 - cz.jpg

  Нойшлосс

• Kounics palace in Brno 2010.jpg

  Дворец в Брно

Ссылки

• [genealogy.euweb.cz/bohemia/kaunitz2.html Родословная роспись Кауницев]

Отрывок, характеризующий Кауницы

– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.