Кауфман, Михаил Петрович

Михаил Петрович Кауфман
Генерал-адъютант М. П. Кауфман, 1877 год
Дата рождения	2 (14) ноября 1821(1821-11-14)
Место рождения	Бессарабия
Дата смерти	7 (20) января 1902(1902-01-20) (80 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	инженерные войска, пехота
Звание	инженер-генерал
Командовал	Кавказский сапёрный батальон, Навагинский пехотный полк.
Сражения/войны	Кавказская война, Крымская война
Награды и премии	Орден Святой Анны 3-й ст. (1849) Орден Святой Анны 2-й ст. (1851) Орден Святого Владимира 4-й ст. (1855) Орден Святого Георгия 4-й ст. (1855) Золотое оружие «За храбрость» (1858) Орден Святого Владимира 3-й ст. (1859) Орден Святого Станислава 1-й ст. (1862) Орден Святой Анны 1-й ст. (1864) Орден Святого Владимира 2-й ст. (1869) Орден Белого Орла (1873) Орден Святого Александра Невского (1876) Орден Святого Владимира 1-й ст. (1889) Орден Святого Андрея Первозванного (1896)
Связи	сын Пётр Михайлович фон Кауфман-Туркестанский
Автограф

Михаи́л Петро́вич Ка́уфман (2 ноября 1821, Бессарабия — 7 января 1902, Санкт-Петербург) — русский генерал, военный инженер, участник Крымской войны.

Биография

Брат Константина Петровича и сын Петра Фёдоровича, родился 2 (14) ноября 1821 года в колонии Теленешты Оргеевского уезда Бессарабской области, где располагался тогда полк его отца. Воспитанник Николаевского инженерного училища, откуда был выпущен 13 августа 1839 года в Лейб-гвардии Сапёрный батальон, с оставлением при училище для продолжения обучения нижнем офицерском классе.

13 марта 1840 года переведён в Бобруйскую инженерную команду, но 1 февраля 1842 года вновь отправлен в училище и 11 августа того же года был произведён в подпоручики и переведён в верхний класс училища. По окончании курса 12 августа 1843 года переведён обратно в Лейб-гвардии сапёрный батальон прапорщиком и 20 августа зачислен в Петербургскую инженерную команду. 7 апреля 1846 года Кауфман производится в подпоручики лейб-гвардии и 28 октября 1847 года назначается батальонным адъютантом; 11 апреля 1848 года получил чин поручика лейб-гвардии.

16 ноября 1848 года Кауфман, по собственному желанию, перевелся в 1-й Кавказский сапёрный батальон в чине штабс-капитана армии и с ним участвовал в ряде экспедиций против горцев. В кампании 1849 года командовал 3-й саперной ротой батальона в Дагестанском отряде князя М. З. Аргутинского-Долгорукова, с которым участвовал в движении из Темир-Хан-Шуры к Цудахару и далее к аулу Чох и осаде и взятии последнего; осенью того же года занимался разработкой Военно-Ахтинской дороги; за отличие при осаде Чоха награждён 1 ноября 1849 года орденом св. Анны 3-й степени с бантом. В 1850 году со своей ротой был в боях на Лезгинской линии в составе отряда генерал-майора К. А. Бельгарда и 19 января 1851 года за отличие произведён в капитаны.

Летом 1851 года Кауфман продолжал разработку Военно-Ахтинской дороги и за эти труды 28 октября получил орден Святой Анны 2-й степени.

В кампанию 1852 года был командирован в Джаро-Балоканский округ и 9 мая участвовал в бою с отрядом Даниель-бека и далее неоднократно бывал при взятии разных селений и перестрелках с горцами. После четырёхмесячного отпуска вернулся к своему батальону в Тифлис, но там пробыл недолго и был снова командирован в Джаро-Белоканский округ, где командовал инженерными частями Лезгинского отряда.

С началом Крымской войны Кавказский саперный батальон поступил в состав Александропольского отряда генерала Бебутова и 2 ноября 1853 года Кауфман участвовал в большом сражении с турками при Баяндуре; с января по март временно командовал батальоном вследствие смерти от ран командира полковника П. Н. Ковалевского. За отличия 25 апреля 1854 года произведён в подполковники и 24 июля принял участие в сражении с турками при Курюк-Дара.

В кампанию 1855 года во время блокады Карса Кауфман находился в составе отряда генерала П. П. Ковалевского и неоднократно ходил в поиски и разведки на Саганлуг и к Эрзеруму и был награждён 5 августа 1855 года орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. Во время неудачного штурма Карса находился в резерве и был послан с батальоном Рязанского пехотного полка на выручку колонны генерала Майделя, гибнущей под фортом Шорах. Кауфман под огнём атаковал и взял два ложемента, фланкировавших редут Тохмас-Табия, тем самым дав возможность Майделю перегруппироваться и в порядке отступить. Это же действо Кауфмана спасло и колонну генерала Ковалевского, понёсшую значительные потери при атаке Чахмахских укреплений. Сам батальон рязанцев был окружён прибывшими к туркам подкреплениями. Тогда, воодушевив рязанцев своим личным примером мужества, Кауфман повёл их в штыки, пробился сквозь густые ряды неприятеля, и, пройдя через всю линию карсских укреплений, кружными путями вернулся к отряду. Сразу после неудачного штурма Кауфман был назначен командиром Кавказского сапёрного батальона и 16 ноября присутствовал при сдаче Карса. За отличие при штурме Карса М. П. Кауфман был представлен 30 сентября 1855 года к ордену св. Георгия 4-й степени, каковой и получил 14 декабря того же года

При штурме, 17 сентября 1855 года, крепости Карса, состоя командиром Кавказского Саперного баталиона и находясь во главе баталиона Рязанского пехотного полка, взял с боя два ложемента, а во время новой атаки на укрепление Томас-Тобия, будучи совершенно отрезан и окружен неприятелем, ударил в штыки и пробился сквозь ряды Турок, не оставив в их руках никакого трофея

15 мая 1857 года Кауфман за отличие в Крымской войне произведён в полковники и в сентябре того же года назначен членом полевого аудиториата Кавказской армии, а 23 декабря получил в командование Навагинский пехотный полк.

С полком Кауфман прошёл всю кампанию 1858 года в Чечне, из наиболее крупных событий, в которых он принял участие стоит отметить закладку укреплений Аргунского, Шатоевского и Евдокимовского и штурм укреплённых завалов в Варандинском лесу. За отличие в экспедициях против горцев Кауфман был награждён 6 ноября 1858 года золотой шашкой с надписью «За храбрость» (за поход в Чечню) и 22 августа 1859 года — орденом Святого Владимира 3-й степени (за летнюю экспедицию 1859 года).

В начале 1860 года Кавказский период боевой деятельности Кауфмана завершился, он был откомандирован в Петербург, где 13 марта 1860 года был назначен исполняющим дела Николаевской инженерной академии и 30 августа 1860 года произведён в генерал-майоры (со старшинством 17 апреля 1863 года).

С 1862 года Кауфман принимает участие в работе многочисленных комиссий и комитетов по военной реформе: Особого комитета о преобразовании военно-учебных заведений, Комитета об изменении численности войск, комитета для составления военно-судебного устава, Комитета по устройству и образованию войск (с 1863 года), Комитета для рассмотрения и составления вновь устава Медико-хирургической академии (с 1865 года) и других. Эти труды доставили ему ордена св. Станислава 1-й степени (17 апреля 1862 года) и орден Святой Анны 1-й степени с мечами (19 апреля 1864 года, императорская корона к этому ордену пожалована 17 апреля 1866 года).

28 октября 1866 года был произведён в генерал-лейтенанты, назначен генерал-интендантом и 3 ноября сдал должность начальника Инженерной академии. 30 марта 1867 года назначен Главным интендантом Военного министерства и начальником Главного интендантского управления.

На должностях начальника Инженерной академии и Главного интенданта Кауфман зарекомендовал себя прекрасным деятельным администратором и за время 11-летнего управления интендантством пожалован званием генерал-адъютанта (25 ноября 1869 года) и орденами Святого Владимира 2-й степени с мечами (20 апреля 1869 года), Белого Орла (30 августа 1873 года) и св. Александра Невского (30 августа 1876 года).

Покинув в 1877 году должность главного интенданта, Кауфман 16 апреля 1878 года был произведён в инженер-генералы и 16 марта 1882 года был назначен членом Государственного совета, но главным образом деятельность его сосредоточилась в главном управлении Российского общества Красного Креста членом главного управления которого он состоял с 1874 года (ещё с того времени, когда это общество называлось «Общество попечения о раненых и больных воинах») и во главе которого он встал в 1883 году. Начав с регламентации деятельности этого общества во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов, Кауфман обратил особое внимание на подготовку женского санитарного персонала, состав которого достиг при нём 3 тысяч сестёр милосердия.

Благодаря его энергии и широкому пониманию задач общества, отряды Красного Креста были посланы на театры войн: Сербии и Болгарии с Турцией, Греции с Турцией и Италии с Абиссинией, а также приняли участие в борьбе с голодом в 1891—1892 годах. За эти труды он был 15 мая 1883 года удостоен бриллиантовых знаков к ордену Святого Александра Невского, 4 августа 1889 года получил орден Святого Владимира 1-й степени и 14 мая 1896 года орден св. Андрея Первозванного. 22 августа 1901 года за долголетнюю службу пожалован знаком отличия беспорочной службы за LX лет.

С 28 октября 1866 года Кауфман был действительным членом Русского технического общества, с 8 февраля 1869 года состоял действительным членом Русского географического общества по отделению статистики, 7 декабря 1885 года был избран почётным членом Санкт-Петербургской Академии наук. В 1898 года Кауфман сложил с себя звание председателя главного управления Красного Креста. В 1899 году был награждён Знаком отличия Красного Креста.

С 1890 года по очерёдности награждения входил в состав пенсионеров — кавалеров ордена Святого Георгия 4-й степени (150 рублей в год).

Умер 7 января 1902 года, похоронен в Исидоровской церкви Александро-Невской лавры.

М. П. Кауфман был женат на Елизавете Петровне Принц, их дети: Пётр (1857—1926, член Государственного совета) и Алексей (1861—1934, командир Лейб-гвардии Гродненского полка, генерал-лейтенант). С 1914 года дети Михаила Петровича носили приставку к фамилии «-Туркестанский», унаследованную от Константина Петровича Кауфмана, не имевшего детей

Имя М. П. Кауфмана носила известная в Санкт-Петербурге община сестёр милосердия.

Литература

• Редакция журнала. [vivaldi.nlr.ru/pm000020463/view#page=170 Главный интендант, генерал-адъютант М. П. фон-Кауфман 2-й] // Иллюстрированная хроника войны. Приложение к «Всемирной иллюстрации» : журнал. — 1878. — № 72. — С. 170.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004161228#?page=101 Альманах современных русских государственных деятелей]. — СПб.: Тип. Исидора Гольдберга, 1897. — С. 39.
• [vivaldi.nlr.ru/bx000010403/view#page=38 Фон-Кауфман Михаил Петрович] // Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1901 года. — СПб.: Военная типография, 1901. — С. 10.
• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Шилов Д. Н., Кузьмин Ю. А. Члены Государственного совета Российской империи. 1801—1906: Биобиблиографический справочник. СПб., 2007.

Ссылки

• Covarschi Brighita, Jarcutchi Ion. Academicieni din Basarabia şi Transnistria. Chişinău. CETINI. 1996, p. 89-90.

Отрывок, характеризующий Кауфман, Михаил Петрович

– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.