Каучуковая лихорадка

Каучуковая лихорадка (порт. Ciclo da borracha, исп. Fiebre del caucho) — общее название социально-экономических, а также политических событий в истории приэкваториальных стран мира в конце ХIХ — начале ХХ веков, связанных с добычей каучука.

Латинская Америка

Первая каучуковая «лихорадка» охватила латиноамериканские страны Амазонского бассейна между 1879 и 1912. Наибольшую известность в мире получила каучуковая лихорадка в Бразилии, ознаменовавшая собой прекрасную эпоху в жизни страны. Значительной по своим масштабам и значению была также каучуковая лихорадка в Перу. В меньшей степени ей также были затронуты периферийные регионы таких стран как Боливия, Колумбия и Эквадор. Каучук стал очередной латиноамериканской монокультурой. Экспорт каучукового сырья привёл к притоку в эти страны иностранной валюты, однако до 90 % выручки тратилось бразильцами на потребление импортных товаров (в особенности предметов роскоши), а не на укрепление собственных производств. На выручку от каучука были возведены театр Амазонас в Манаусе, а также Железный дом в г. Икитос (Перу). Плохая организация работы, тяжёлые условия труда, появление новых вирусов, поразивших каучуконосные деревья, а также усиление конкуренции со стороны Великобритании, стремившейся получать каучук в своих экваториальных колониях, привели к спаду производства. Бум закончился почти так же внезапно, как и начался. Многие сказочно богатые плантаторы разорились, а рабочие были брошены в сельве на произвол судьбы. Тем не менее, каучуковая лихорадка дала начало современному освоению региона: тогда были заложены новые города, построены железные дороги, созданы зачатки инфраструктуры.

Азия и Африка

В 1879 г. англичанин Генри Уикем контрабандой вывез около 40 тыс. семян гевеи в Лондон. К 1914 году обширные плантации этого дерева были созданы в британской Малайзии, а позднее в других экваториальных странах Азии и Африки. Благодаря высокой плотности плантаций производство каучука было более выгодным, чем в Южной Америке. Кроме того, в новых странах отсутствовали специфические грибки, которые в Амазонии естественным образом регулируют численность гевеи.

Вторая фаза латиноамериканской лихорадки

В 1942—1945 гг. профашистская Япония захватила большинство европейских колоний в юго-восточной Азии. Промышленность США и Великобритании остро нуждалась в каучуке в годы войны. Поэтому спрос возник даже на низкокачественное бразильское сырьё. В эти годы на выручку от продажи каучука бразильцы возвели Беленский Гранд-Отель.

Отрывок, характеризующий Каучуковая лихорадка

В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…