Кафедра (христианство)

Ка́федра (лат. cathedra, греч. καθέδρα — кресло, трон) — в христианстве почётное кресло в храме, предназначенное для епископа. В переносном употреблении — символ епископской власти. В русском языке от слова «кафедра» произошло название центрального собора епархии — «кафедральный»; во многих европейских языках от него произошло само слово «собор» (англ. cathedral, нем. Kathedrale, исп. catedral и др.).

История

Почётное седалище для епископа имеет давнюю традицию, оно устраивалось ещё в христианских катакомбных криптах и часовнях. В первых базиликах и романских церквях I тысячелетия кафедра располагалась в нише апсиды храма, на возвышении, по его бокам находились кресла для сослужащих священников. Такое расположение соотносилось с видением Иоанна Богослова из Апокалипсиса (он увидел престол, Сидящего на престоле Господа Вседержителя, а возле него 24 восседавших старца). Епископ в таком случае символически изображает Христа, а священники — старцев из видения.

Так же весьма древнее происхождение у значения слова «кафедра», как обозначения центра епископской власти. Впервые в таком смысле слово кафедра встречается у Тертуллиана (De praescriptione, XXXVI), который пишет об «апостольских кафедрах», иллюстрируя понятие преемственности власти епископов от апостолов. Выражение «Кафедра Петрова», как синоним епархии Рима (первым епископом Рима считается апостол Пётр) встречается уже в мартирологе Иеронима (Martyrologium Hieronymianum), составленном в VI веке, и других документах той эпохи.

Расположение

Православие

В православных соборах существует две традиции расположения трона для архиерея. Согласно русской традиции епископское седалище располагается у центральной части восточной стены алтаря прямо против престола на горнем месте. Во время архиерейских богослужений в уставных случаях, в частности при чтении Апостола за литургией, епископ восседает на седалище, а сослужащее ему духовенство располагается соответственно по сторонам.

В практике Элладской церкви принято располагать кафедру вдоль южной стены церкви, на клиросе. Таким образом, кафедра — одно из сидений на монашеских хорах, более возвышенное и, как правило, с балдахином. Во время литургии диакон читает оттуда Евангелие, лицом на запад.

Католицизм

В раннехристианских западных храмах кафедра епископа располагалась по центру на возвышении в задней части пресвитерия, обычно в нише абсиды позади алтаря. В Средние века, когда алтарь стал располагаться непосредственно у стены, обычной практикой стало сдвигать трон епископа в сторону (чаще в левую). В ряде случаев это приводило к выносу епископской кафедры за пределы пресвитерия, трон епископа располагался на левой стене собора или на левой колонне центрального нефа. В католических соборах, построенных после II Ватиканского собора или перестроенных после него, алтарь, как правило, выдвинут в переднюю или центральную часть пресвитерия. Епископская кафедра, в таком случае, помещается позади алтаря по центру, как в древних романских базиликах. По бокам пресвитерия, справа и слева от кафедры располагаются кресла для сослужащих священников.

Англиканство

В англиканских храмах, кафедра обычно располагается с одной стороны хора, хотя более современной практикой является помещать кафедру слева от алтаря.

См. также

• Ex cathedra

Литература

• Трапезников А. Храм, Обряды, Богослужение. — М.: Вече, 2007.

Ссылки

• [www.newadvent.org/cathen/03437a.htm Cathedra (статья в Католической энциклопедии)] (англ.)

Отрывок, характеризующий Кафедра (христианство)

– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.