Кафе Филью, Жуан

Жуан Фернандис Кампус Кафе Филью порт. João Fernandes Campos Café Filho<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
18-й президент Бразилии
24 августа 1954 — 8 ноября 1955
Вице-президент:	нет
Предшественник:	Жетулиу Варгас
Преемник:	Карлус Лус
14-й вице-президент Бразилии
31 января 1951 — 24 августа 1954
Президент:	Жетулиу Варгас
Предшественник:	Нереу Рамус
Преемник:	Жуан Гуларт
Рождение:	3 февраля 1899(1899-02-03) Натал, штат Риу-Гранди-ду-Норти, Бразилия
Смерть:	20 февраля 1970(1970-02-20) (71 год) Рио-де-Жанейро
Награды:

Жу́ан Ферна́ндис Ка́мпус Кафе́ Фи́лью (порт. João Fernandes Campos Café Filho; 3 февраля 1899, Натал, Риу-Гранди-ду-Норти, Бразилия — 20 февраля 1970, Рио-де-Жанейро, Бразилия) — бразильский государственный деятель, адвокат, вице-президент (1951—1954), затем президент Бразилии (1954—1955).

Кафе Филью — первый президент Бразилии, родившийся после провозглашения республики.

На посту президента

Кафе Филью пришёл к власти 24 августа 1954 года, когда президент Бразилии Жетулиу Варгас покончил с собой. В этот же день он принёс присягу и приступил к исполнению обязанностей главы государства.

Полномочия Кафе Филью заканчивались 31 января 1956 года, однако 8 ноября 1955 года, за несколько дней до назначенных президентских выборов, Кафе Филью ушёл в отставку по состоянию здоровья. Пост главы государства занял Председатель Палаты депутатов Карлус Лус. Позже Кафе Филью пытался вернуть себе власть, но этому воспрепятствовали Парламент и военная верхушка, опасаясь, что он может помешать передачу власти законно избранному президенту Жуселину Кубичеку.

Ссылки

• [www.braziliada.ru/brazil/presidents/presidents_a3.shtml Braziliada — Все президенты Бразилии].

Отрывок, характеризующий Кафе Филью, Жуан

Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.