Каханов, Семён Васильевич

Семён Васильевич Каханов
Дата рождения	16 января 1787(1787-01-16)
Место рождения	Калуга, Российская империя
Дата смерти	14 апреля 1857(1857-04-14) (70 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Астраханский гренадерский полк
Сражения/войны	Война четвёртой коалиции, Русско-шведская война 1808—1809, Отечественная война 1812 года, Война Шестой коалиции, Кавказская война
Награды и премии	Золотое оружие «За храбрость» (1809), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1813), Орден Святой Анны 2-й ст. (1813), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1826), Орден Святой Анны 1-й ст. (1831)

Семён Васильевич Каханов (Коханов) (1787—1857) — русский генерал, Грузинский губернатор.

Биография

Происходил из дворян Кахановых Тамбовской губернии, родился 16 января 1787 г. в Калуге. Воспитывался в 1-м кадетском корпусе, откуда выпущен 12 июня 1802 г. подпоручиком в Свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части.

Был в походах и сражениях: в 1807 г. в войне с Францией, в 1808—1809 гг. с Швецией, причем за занятие города Умео получил золотую шпагу с надписью «За храбрость» (24 мая 1809 года), в Отечественной войне 1812 года и в Заграничных походах 1813 и 1814 г. и за дела под Бауценом и на Вильгельмсбурге получил ордена св. Владимира 4-й степени и св. Анны 2-й степени.

6 февраля 1822 г., в чине полковника (произведён в 1821 году), назначен обер-квартирмейстером Гренадерского корпуса. С 26 августа 1826 года состоял командиром Астраханского гренадерского полка и 26 ноября 1826 года за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 3894 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).

14 апреля 1829 года был произведён в генерал-майоры и затем командовал несколькими бригадами и дивизиями с 1830 по 1839 г. На последних должностях Каханов в 1829—1831 гг. участвовал в войне с горцами на Кавказе, причём командовал отрядом войск в Северном Дагестане и за дела против отряда Кази-Муллы получил орден св. Анны 1-й степени и аренду по 1000 рублей на 12 лет.

15 декабря 1839 г. назначен Грузинским гражданским губернатором, а с 10 июня 1841 г. состоял членом Совета главного управления Закавказского края.

7 апреля 1846 г. произведён в генерал-лейтенанты.

Умер 14 апреля 1857 года в Санкт-Петербурге, похоронен на Волковом православном кладбище.

Семья

Каханов был женат первым браком на Марии Ивановне урождённой Стаде, у них было двое детей: Василий (1816 — после 1871, генерал-майор) и Мария (1817—?). Вторым браком он был женат на Елизавете Христофоровне урождённой фон Карстен, их дети: Александр (1820—1887, действительный тайный советник), Николай (1822—1888, генерал-лейтенант), Иван (1825—1909, Виленский, Ковенский и Гродненский генерал-губернатор, член Государственного совета), Михаил (1833—1900, товарищ министра внутренних дел, член Государственного совета).

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
• Шилов Д. Н., Кузьмин Ю. А. Члены Государственного совета Российской империи. 1801—1906: Биобиблиографический справочник. СПб., 2007

Отрывок, характеризующий Каханов, Семён Васильевич

– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.