Кацауров, Иван Николаевич

Кацауров, Иван Николаевич
Дата рождения:	1855(1855)
Место рождения:	Тотьма
Дата смерти:	14 декабря 1914(1914-12-14)
Место смерти:	Ярославль
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Вероисповедание:	православие
Основные идеи:	монархизм
Род деятельности:	врач-офтальмолог, монархический деятель

Ива́н Никола́евич Кацау́ров (1855, город Тотьма Вологодской губернии — 14 декабря 1914, Ярославль) — русский врач-офтальмолог, политический деятель, член Союза русского народа.

Врач

Получил медицинское образование. Занимался исследованиями в области анестезии под руководством В. К. фон Анрепа. Первым применил местную анестезию в клинике.^[где?] В 1884 году описал несколько проведённых им офтальмологических операций под местной анестезией кокаином. Среди них были удаление куска железа из роговицы, операция по поводу катаракты и вылущение глазного яблока при глаукоме.

В 1896—1900 годах был главным врачом Губернской земской больницы в Ярославле. Также являлся заведующим глазным отделением этой больницы. Затем занял пост старшего врача глазной лечебницы Попечительства о слепых Императрицы Марии Александровны в Ярославле. Статский советник.

Политик

Основатель и председатель Ярославского отдела Союза Русского Народа (СРН), торжественное открытие которого прошло 23 ноября 1905 года в здании глазной лечебницы. Это была крупнейшая монархическая организация на севере России, она издавала газету «Русский народ». В 1906 году к отделу присоединились около 2 тысяч рабочих с предприятий города. В Ярославле была создана областная управа, которая руководила монархическими союзами Вологодской, части Владимирской, Костромской и Ярославской губерний. При активном участии Кацаурова в Ярославле в октябре 1907 и в марте 1909 года прошли два частных совещания монархистов, в которых участвовали представители черносотенных организаций со всей России. В 1909—1910 годах был редактором-издателем газеты «Русский народ» — печатного органа Ярославского отделения СРН.

После раскола в Союзе русского народа на сторонников А. И. Дубровина и Н. Е. Маркова Кацауров первоначально поддержал «дубровинцев», в 1911 году он был избран кандидатом в члены Главного совета «дубровинского» Союза русского народа. В то же время старался дистанцироваться от конфликта, объявив Ярославский отдел самостоятельной организацией.

Поддерживал конструктивные отношения с православными архиереями Ярославской епархии — архиепископами Тихоном (Беллавиным) и Агафангелом (Преображенским). Отдел занимался организацией религиозно-нравственных чтений и торжественных празднований юбилеев для народа.

После смерти И. Н. Кацаурова было принято решение до конца Первой мировой войны не избирать председателя отдела, обязанности которого исполняла вдова основателя, М. Д. Кацаурова (ранее она была секретарём отдела). В марте 1917 года отдел, как и другие черносотенные организации, прекратил своё существование.

Ссылки

• [www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=5872 Биография]
• [www.rusk.ru/ppcalendar.php?date=2005-12-27 Биографическая справка]
• [www.critical.ru/actual/stolyarenko/stom_anest_2.htm Местная анестезия]
• [voenpolevaya.ru/276/ Эволюция методов обезболивания]

Отрывок, характеризующий Кацауров, Иван Николаевич

– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.