Кашатагское меликство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Кашатагское меликство (также Кыштаг; арм. Քաշաթաղի մելիքություն) — армянское меликство (княжество), существовавшее в XV—XVII веках. Было расположено вдоль реки Акера, на юго-восточном участке современной границы Армении и Азербайджана (примерно соответствует Кашатагскому району Нагорно-Карабахской Республики). Резиденция меликов находилась в селе Хнацах[hy], что на востоке нынешней Сюникской области Армении[1].



История

Меликство было основано в последней четверти XV века, его основателем стал мелик Айказ I — родоначальник династии Мелик-Айказян, младшей ветви армянской княжеской династии Прошянов. До Айказянов Кашатагской областью правил род Шахурнеци а до них Орбеляны[1].

Айказу I наследовал сын, Ахназар I. Ахназар умер 1551 году, его могила сохранилась до 1930-х годов[2]. Дворец Ахназара в Хнацахе сохранился до наших дней.

Наиболее видным представителем рода был мелик Айказ II, который владел меликскими правами с 1551 по 1623 годы[2] и был активным сторонником иранской ориентации в ходе турецко-персидских войн за обладание Закавказьем[3]. Аракел Тебризский упоминает его как одного из знатных армян и советников при дворе шаха Ирана Аббаса I[2].

По мнению историка М. Асратяна[hy], из за жестокой политики Османской империи в ходе временной оккупации Закавказья, в 1580-х или 90-х годах Айказ II покинул свои владения и в течение 10—15 лет жил в изгнании в Иране. После отвоевывания региона Ираном и вытеснения турецких войск, в 1606—1607 гг., как один из верных сторонников шаха, Айказ II не только был восстановлен в своих правах на Кашатаг но также получил некоторые владения и за его пределами[2].

До нас дошел ферман шаха Аббаса I с перечислением услуг, оказанных меликом шахской власти. Сам ферман не имеет даты, но на печати Аббаса I указана дата 999 год хиджры (то есть 1590/1591 год)[3].

Имена Айказа I, Ахназара I, Айказа II и их потомков встречаются в лапидарных надписях Кашатагской области[2]. В надгробных надписях, сохранившихся на могильных камнях XVI—XVIII веков в Кашатаге, встречаются имена многих армянских меликов. Тем не менее являлись ли они представителями рода Айказянов определить весьма сложно. Так, трудно определить родословную мелика Эмирбека, сына Мартироса, участвовавшего в Ангехакотском собрании[hy] 1699 года, на котором армянские мелики приняли решение уполномочить делегацию во главе с князем Исраэлем Ори вести переговоры с лидерами европейских держав (в том числе с Петром I) об освобождении Армении[1].

От имени мелика Кашатага, по всей видимости принадлежавшего к роду Айказянов, сохранился документ, написанный в 1691-92 году на персидском языке. Он включает совместное обращение мелика Ахназара и подчинённых ему сельских старост (арм. танутэр, перс. кедхуда), адресованное шахскому двору. В документе они своими уполномоченными представителями назначают сына мелика Ахназара, Ильяса (Элиаса), и одного из старост, Гикора, которые должны были представить шахскому двору проблемы, возникшие в области, и отстаивать интересы местного населения[2].

Имена мелика Ахназара и его брата Айказа (который также упоминается в документе 1691/92 года в качестве одного из свидетелей) отмечены в надписи 1682 года на фасаде входа в церковь Святой Богородицы в селе Мирик[uk] Кашатагского района[2].

Напишите отзыв о статье "Кашатагское меликство"

Примечания

  1. 1 2 3 Карагезян А. К локализации гавара Кашатаг // Вестн. обществ. наук АН АрмССР. 1987. № 1. С. 44—45.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 Кристине Костикян «Քաշաթաղի 17-րդ դարի պատմությանը վերաբերող մի փաստաթուղթ» (Документ относящийся к истории Кашатага в 17 веке) из «Страны и народы Ближнего Среднего Востока. Том XX», стр. 168—171. Институт востоковедения Национальной Академии наук Армении; Ереван, 2001.
  3. 1 2 И. Петрушевский «Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI-начале XIX вв.», стр. 59 и 72

См. также

Отрывок, характеризующий Кашатагское меликство

– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.