Кашин

Город Кашин Флаг Герб Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Тверская областьТверская область Муниципальный район Кашинский Городское поселение город Кашин Координаты 57°21′00″ с. ш. 37°37′00″ в. д.57.35000° с. ш. 37.61667° в. д. / 57.35000; 37.61667    Первое упоминание 1238 Население ↘14 734 человек (2016) Названия жителей ка́шинцы, ка́шинец Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 48234 Почтовый индекс 171640 Автомобильный код 69 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=28420 28 420] Официальный сайт [www.kashin.info hin.info] Награды Кашин Москва Тверь Кашин

Ка́шин — город (с 1238) в России, административный центр Кашинского района Тверской области. Один из древнейших городов Тверской земли. Население — 14 734 чел. (2016).

Город расположен на берегах реки Кашинки (левый приток Волги), на юго-востоке области, в 150 км от Твери, в 180 км от Москвы, недалеко от границы с Ярославской областью.

Железнодорожная станция на ветке Савёлово — Сонково, автомобильные дороги Кашин — Калязин, Кашин — Кушалино — Тверь, Кашин — Кесова Гора — Бежецк.

Кашин — единственный в Тверской области город-курорт. Санаторий возле источников лечебной и столовой минеральной воды, находящихся прямо в городе, был открыт ещё в конце XIX века. В городе действуют заводы по розливу минеральной воды (марки «Кашинская», «Анна Кашинская» и «Кашинская водица»).

Кашин называют «городом русского сердца» из-за того, что река Кашинка, петляя по городу (всего она в его пределах делает шесть изгибов), образует точный силуэт сердца.

История

Существует предположение, что название города, как и реки Кашинки, угро-финского происхождения. Точная дата основания города неизвестна. Первое упоминание о городе относится к 1238 году: в Никоновской летописи Кашин упомянут в числе разорённых монголами городов. Второе упоминание относится к 1287 году, когда великий князь владимирский Дмитрий Александрович и его союзники в походе против Михаила Ярославича Тверского девять дней осаждали Кашин.

Ряд историков вслед за Д. А. Корсаковым (который, в свою очередь, опирался на изыскания современных ему ярославских краеведов) полагали, что в XIII веке Кашин входил в состав Углицкого княжества, но данное мнение является ошибочным.

В действительности кашинские земли (включая Кснятин) в 1212—1238 годах входили в состав Переяславль-Залесского княжества, а затем — после того, как переяславский князь Ярослав Всеволодович получил владимирское великое княжение (1238 г.) — отошли к Великому княжеству Владимирскому. При образовании в 1247 году Тверского княжества Кашин и тянувшие к нему земли вошли в его состав.

В период владельческой нерасчленённости Тверского княжества Кашин был главным городом северо-восточных земель тверской «страны» — со своими «мужами» (служилой знатью) и своим «полком» (военным ополчением). Город был сильно укреплён, причём его неприступности способствовало положение города: Кашинка огибала его со всех сторон, и он стоял как бы на полуострове. Доступ к городу имелся лишь со стороны узкого перешейка между изгибами реки, через который был прокопан глубокий ров, укреплённый валом с тыном и частоколом.

Удельное княжество

Центром удельного княжества Кашин стал в 1319 году, когда, в соответствии с духовной грамотой тверского князя Михаила Ярославича, убитого в 1318 году в Орде по приказу хана Узбека, территория Тверского княжества была поделена между его сыновьями: Тверь с прилегающими волостями была выделена старшему сыну Дмитрию, юго-западные районы с центром в Зубцове — Александру, южные районы (Клин с волостями) — Константину; а северо-восточные районы (Кашин с волостями) получил младший из сыновей — Василий Михайлович. Василий, одно время (в 1349 год—1365 годах) занимавший и тверской великокняжеский стол, заложил в городе в честь своей матери, впоследствии канонизированной Анны Кашинской, Успенский монастырь.

В 1321 и 1328 годах город захватывался московскими и татарскими отрядами, объединившимися в борьбе с Тверью.

В XIV веке город не раз был втянут в распри между тверским и московским княжеством, хотя местные князья стремились отстоять независимое положение. В 1375 году после поражения Твери в борьбе с Москвой князь Василий Михайлович II добился признания Кашинского княжества самостоятельным, независимым от Твери. Однако в 1382 году Василий умер, не оставив наследника, и Кашин вновь стал уделом Тверского великого княжества, причём кашинский стол последовательно занимали сыновья тверского великого князя Михаила Александровича: Александр Ордынец, Борис и Василий (он же Василий Михайлович III).

В 1400 году духовная грамота Михаила Александровича, умершего в 1399 году, закрепила Кашин за Василием Михайловичем III. Однако отношения его с братом, великим тверским князем Иваном Михайловичем, были весьма напряжёнными, и тот не раз выгонял Василия из Кашина (окончательно — в июне 1412 года, когда кашинский князь был арестован, но сумел ускользнуть от конвоя и бежать в Москву). После смерти Василия в 1426 году Кашинский удел и юридически прекращает существование, а его земли включаются в число тверских великокняжеских владений.

Несмотря на зависимость от Твери, в городе чеканили собственную монету (пул), вели летописную работу. Город постепенно превращался в крупный торговый центр, кашинские купцы вели торговлю с ближними и дальними землями. Развивалось ремесло, особенно производство красок-белил. Они же легли и в основу первоначального герба города: в верхней его части была изображена тверская корона, а в нижней три ступки белил.

В составе Российского государства

В 1485 году вместе со всем Тверским великим княжеством Кашин был присоединён к Москве, что вызвало длительное угасание Кашина в качестве торгово-промышленного центра.

В 1504 году Кашин был в числе прочих земель выделен в удел сыну Ивана III Юрию Ивановичу Дмитровскому и с этого времени входил в состав Дмитровского удельного княжества. При Юрии Ивановиче в Кашине был воздвигнут первый каменный собор — Воскресенский (на месте современного собора), а в Калязинском Троицком монастыре, территориально относившемся к Кашину, были возведены каменные Троицкий собор и трапезная палата. Однако в 1534 году Юрий Иванович был по приказу правительницы Елены Глинской брошен в темницу (где и умер спустя два года), а Дмитровский удел был ликвидирован.

В XVII веке городу довелось пережить ряд бедствий, в 1609 году он был взят и разграблен поляками, в 1654 году на город обрушилась эпидемия чумы, в 1676 году Кашин сгорел почти дотла. Впрочем, город быстро восстановил свой потенциал. Наряду с производством лучших в России красок город славился кузнецами, гончарами и иконописцами, а также ярмарками.

Очень способствовало развитию города основание Петербурга, ввод в строй Вышневолоцкой водной системы и общее развитие северных земель при Петре I. Кашинские купцы распространили своё влияние и на новую столицу. Многие из них получили подряды на обеспечение петровской армии оружием и провиантом. Растущая зажиточность купцов и ремесленников отражалась и на внешнем виде города. К концу XVIII века в городе было уже множество каменных домов и церквей. В 1775 году Кашин получает — в связи с учреждением Кашинского уезда — статус уездного города.

Во время Отечественной войны 1812 года купцы полностью обеспечили народное ополчение города вооружением и продовольствием. В это же время в Кашине и округе начинает бурно развиваться льноводство, принесшее городу новые прибыли.

В 1867 году был построен Воскресенский собор; на деньги купца Терликова к нему была пристроена величественная колокольня, которая и до сих пор является самой большой в епархии. Купец Н. П. Черенин основал в Кашине публичную библиотеку, купцы Манухины — первую больницу, купец И. Я. Кункин — краеведческий музей. В 1898 году была открыта железная дорога, соединившая Кашин со столицей — Санкт-Петербургом. В это же время были построены каменные торговые ряды (до сих пор выполняющие свою функцию) и основан курорт.

Кашинские купцы также были известны по стране своей набожностью и охотно жертвовали деньги на строительство церквей. К началу XX века в Кашине насчитывалась 21 церковь (2 из которых были кладбищенские) и 3 монастыря. Церковная важность города подчёркивается тем обстоятельством, что православный епископ Твери исторически носит (кроме 1934—1941: Тверской и Смоленский и 1941—1956: Тверской и Великолукский) титул «архиепископ Тверской и Кашинский».

К концу XIX века Кашин переживал экономический спад: прекратил существование водочный завод купцов Зызыкиных (производивший ранее искусственные виноградные «кашинские» вина), и в 1892 году в городе остались всего две небольшие фабрики — войлочно-валяльная и свечная — при 22 рабочих. Численность населения составляла в 1893 году 6952 человек; в городе насчитывалось 1120 домов (в основном деревянных).

4 (17) января 1918 года в Кашине была установлена Советская власть.

Кашин во времена империи

География

Расстояние от Кашина до других городов (в скобках по автодорогам)
			Кесова Гора ~ 32 (36) км Сонково ~ 55 (120) км Бежецк ~ 72 (87) км	Красный Холм ~ 83 км	Углич ~ 47 км Мышкин ~ 69 (82) км Рыбинск ~ 106 (131) км
			Рамешки ~ 93 (140) км		Борисоглебский ~ 92 (122) км Ростов ~ 109 (140) км
			Дубна ~ 72 (146) км Конаково ~ 88 (170) км Тверь ~ 116 (146) км	Кимры ~ 56 (120) км Талдом ~ 68 (110) км Дмитров ~ 111 (158) км	Калязин ~ 19 (25) км Сергиев Посад ~ 120 (136) км Переславль-Залесский ~ 101 (198) км

Кашин находится на юго-востоке Тверской области, недалеко от границ с Ярославской и Московской областями. Расстояние от Твери около 150 километров, от Москвы — 180. Город расположен на высоте 125 метров над уровнем моря, на берегах реки Кашинки, в месте впадения в неё притоков Маслятки и Вонжи. Расстояние до устья Кашинки (Угличское водохранилище на Волге) — около 21 километра.

Население

Численность населения
1825	1833	1840	1847	1856	1863	1867	1870	1885	1897	1910	1913	1917
4490	↗4554	↗6417	↘5377	↘5161	↗7639	↘7346	↗7516	↘6873	↗7544	↗7849	↗8100	↗9311
1920	1923	1926	1931	1937	1939	1959	1967	1970	1979	1989	1992	1996
↘6905	↗7971	↘7753	↗10 200	↗10 740	↗12 431	↗16 162	↗18 000	↘17 678	↗19 800	↗21 186	↗21 200	↘20 600
1998	2000	2001	2002	2003	2005	2006	2007	2008	2009	2010	2011	2012
↘20 200	↘19 900	↘19 600	↘17 299	↗17 300	↘16 500	↘16 200	↘15 800	↘15 500	↘15 300	↗16 171	↗16 200	↘15 781
2013	2014	2015	2016
↘15 419	↘15 178	↘15 029	↘14 734

5000

10 000

15 000

20 000

25 000

30 000

1840

1870

1917

1937

1979

2000

2006

2011

2016

На 1 января 2016 года по численности населения город находился на 803 месте из 1112 городов Российской Федерации.

Национальный состав

Согласно [tverstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/tverstat/ru/census_and_researching/census/national_census_2010/score_2010/ Всероссийской переписи населения-2010], национальный состав Кашина следующий:

Всего — 15851 человек.

Из них:

• Русские — 15270
• Украинцы — 140
• Армяне — 47
• Белорусы — 44
• Молдаване — 35
• Чуваши — 35
• Азербайджанцы — 24
• Узбеки — 24
• Киргизы — 23
• Цыгане — 20
• Чеченцы — 19
• Немцы — 18
• Татары — 18
• Ингуши — 17
• Аварцы — 13
• Грузины — 11

Достопримечательности

• Центральный собор города — Воскресенский с высокой 76-метровой колокольней, украшенной часами (1867 год).

• Курорт Кашин с живописной долиной притока Кашинки речушки Маслятки, красивый бювет. Всего в санатории восемь источников самой разнообразной минеральной воды. Для всех желающих открыт бювет с тремя видами воды (12, 18 и 21 источники).

• Вознесенский собор — недавно отреставрирован, в 1993 году туда перенесены мощи св. Анны Кашинской. В настоящее время является кафедральным собором.

• Кашин известен большим количеством деревянных пешеходных мостов.

• Церкви:

  Ильинско-Преображенская (1778 год) — изящная церковь на высоком крутом берегу реки.

  Рождества Христова на горе (1786 год) — находится рядом с Ильинско-Преображенской.

  Крестознаменская церковь (1784 год) — расположена рядом с санаторием, по другую сторону от долины Маслятки.

  церковь Петра и Павла (1782 год).

  церковь Флора и Лавра (1751 год).

• Краеведческий музей в здании Входоиерусалимской церкви (1789 год).

• Монастыри:

  Клобуков (основан в середине XIV века, действует).

  Дмитровский (упоминается в 1521 году, в руинах).

  Сретенский (основан в начале XV века, в руинах).

• Деревянная церковь святых Иоакима и Анны (1646 год), бывшая одной из жемчужин города, сгорела в 1998 году в результате «неумышленного поджога».

Храмы

По состоянию на 2014 год в Кашине сохранились следующие храмы:

• Воскресенский собор. В 2009 году передан РПЦ. До этого в нём располагался Дом культуры. Службы идут в Николо-Васильевском приделе (колокольня). В остальном храме идет реставрация. Перед собором в 2009 году был открыт памятник Анне Кашинской.
• Вознесенский кафедральный собор. В нём находятся мощи св. благоверной княгини Анны Кашинской.
• Сретенский храм бывшего Сретенского женского монастыря. Рядом с храмом в 1998 году найдена и восстановлена могила чтимой местными жителями св. схимонахини Дорофеи.
• Троицкий собор Клобукова Свято-Никольского монастыря (с приделом Св. Николая). Обезглавлен, но сохранился достаточно хорошо. По состоянию на 2010 год реставрируется.
• Покровская церковь Клобукова монастыря. Первая из восстановленных церквей города в эпоху современной России (1995 г., повторно реставрировалась (и практически полностью) в 2007 году).
• Церковь Св. Алексея Клобукова монастыря. Реставрируется с 2006 года, по окончании работ станет действующей.
• Церковь Петра и Павла используется как подворье Клобукова монастыря. Церковь никогда не закрывалась. Наиболее эффектный её вид открывается с улицы Комсомольской. Известна своим наклонным шпилем.
• Дмитровский Страстной собор бывшего Дмитровского монастыря. Обезглавлен, не реставрируется. Примерную копию этого собора можно увидеть в Нижнем Новгороде (Александро-Невский Новоярмарочный собор на Стрелке).
• Спасская церковь. Церковь обезглавлена, на 2 этажах расположены кондитерский магазин и магазин одежда.
• Входоиерусалимская церковь занята городским музеем.
• Казанская (Власьевская) церковь с 2-х ярусной колокольней. Верхний ярус был разобран в 1967 году. Остальная часть храма была разобрана и приспособлена под пожарную часть.
• Церковь Фрола и Лавра. Закрыта в хрущевскую кампанию.
• Ильинско-Преображенская церковь. Отреставрирована, но без колокольни.

• Крестознаменская церковь. Действующий храм.
• Церковь Рождества Христова на Горе. Действует, отреставрирована без колокольни.
• Церковь Рождества Богородицы на Чистых прудах. Колокольная и купол разрушены в советское время. Использовалась как сапоговаляльная мастерская. В 2012-2013 годах переделана под мини-отель и кинозал.
• Макарьевская часовня. Действующая часовня, возведенная на месте кельи преподобного Макария Калязинского.

Промышленность

Основные предприятия города:

• Кашинский завод электроаппаратуры;
• Кашинский ликёро-водочный завод «Вереск» производство различных видов водки, джина «Вереск», настоек «Laplandia» и «Вереск», бальзамов «Старый Кашин», «Старый травник», минеральной воды «Анна Кашинская», слабоалкогольных коктейлей «Kiss»;
• Предприятие «Эра», производство кондитерских изделий. В настоящее время предприятие производит более 20 видов мучнистых, 10 видов пастильных кондитерских изделий, минеральную и питьевую воду и около 20 видов безалкогольных напитков;
• Льнозавод (остановлен);
• Кашинский маслодельный сыродельный завод: производство натуральных молочных продуктов, розлив минеральной лечебно-столовой воды «Кашинская водица», питьевой воды «Кашинская водица» (остановлен);
• Мясокомбинат находится в полуразрушенном состояний(работает один цех).

Общий объём отгруженных товаров собственного производства в 2009 года составил 1,06 млрд руб..

Средства массовой информации

В городе выходят следующие периодические издания:

• Еженедельник «Кашинская газета»
• Еженедельная общественно-политическая газета «Кашинский вестник»
• Рекламно-информационная газета «Всё Для Вас Кашин, Калязин»
• Радиостанция "Хорошее FM" - 104.6 Мгц (план)

Знаменитые люди

С городом тесно связано имя знаменитой русской святой Анны Кашинской, супруги великого князя тверского Михаила. Святая считается покровительницей города, её мощи находятся в Вознесенском соборе Кашина.

Также с Кашином связаны имена преподобного Макария, основателя Калязинского Троицкого монастыря, а также М. И. Калинина, родившегося неподалёку от города, в селе Верхняя Троица.

В Кашине родились фотограф В. А. Колотильщиков, работы которого были отмечены серебряной медалью на Всемирной фотографической выставке в Москве (1907) и грамотой на Всемирной фотографической выставке в Париже (1911) и знаменитая русская певица Е. А. Лавровская.

Литература

• Герчук Ю. Я., Домшлак М. И.  Художественные памятники Верхней Волги. От Калинина до Ярославля. 2-е изд. — М.: Искусство, 1976. — 144 с. — (Дороги к прекрасному). — 75 000 экз.
• Кириков Б. М.  [www.rusarch.ru/kirikov1.htm Кашин]. — Л.: Художник РСФСР, 1988. — 223 с. — (Памятники городов России). — 50 000 экз. — ISBN 5-7370-0005-2.
• Кошелевский В. Н.  Город Кашин. — М.: Московский рабочий, 1988. — 112 с. — ISBN 978-5-239-00500-2.
• Кошелевский В. Н.  Кашин и его курорт. — М.: Московский рабочий, 1975. — 200 с.
• Кошелевский В. Н.  Летопись города Кашина (VI — XX вв.). — Тверь: Изд-во ГЕРС, 1999. — 113 с.
• Кункин И. Я.  Город Кашин. Материалы для его истории. Тт. 1—2. — М.: Издание Императорского общества и древностей российских при Московском Университете, 1903—1905.
• Кучкин В. А.  Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. — М.: Наука, 1984. — 349 с.
• Рыжов К. В.  Все монархи мира. Россия (600 кратких жизнеописаний). — М.: Вече, 1998. — 640 с. — (Энциклопедии. Справочники. Неумирающие книги). — ISBN 5-7838-0268-9.
• Экземплярский А. В.  Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. Т. 2: Владетельные князья владимирских и московских уделов и великие и удельные владетельные князья Суздальско-Нижегородские, Тверские и Рязанские. — СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1891. — 696 с.

Ссылки

• [www.kashin.info Официальный сайт Кашинского района]
• [kashin-grad.ru/ Кашин — путеводитель по городу русского сердца]. // kashin-grad.ru. Проверено 13 мая 2013. [www.webcitation.org/6GdQMK3DT Архивировано из первоисточника 15 мая 2013].
• [www.mojgorod.ru/tversk_obl/kashin/index.html Кашин в энциклопедии «Мой город»]
• [www.savelrr.ru/poselenie-kashin.html Город Кашин на сайте «Савёловская глухомань»]
• [heraldicum.ru/russia/subjects/towns/kashin.htm История герба Кашина]
• [sobory.ru/state/index.html?location=6 Храмы Кашина в Народном каталоге православной архитектуры]
• [dl.dropbox.com/u/10849186/spisok_obektov_ist-kult_nasledia.pdf Официальный список объектов историко-культурного наследия Тверской области] (памятники Кашина на с. 81—87).
• [sov-un.livejournal.com/671447.html Фотографии дореволюционного Кашина]

Отрывок, характеризующий Кашин

Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.


Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.


Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.