Каширина, Глафира Алексеевна

Глафира Алексеевна Каширина
Дата рождения	1925(1925)
Место рождения	село Сергиевка, Орловская область
Дата смерти	1 августа 1943(1943-08-01)
Место смерти	село Русское, Краснодарский край
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Авиация
Годы службы	октябрь 1941 — 1943
Звание	Гвардии младший лейтенант
Часть	46-й гвардейский ночной бомбардировочный авиационный полк
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Глафира Алексеевна Каширина (Ира Каширина) (1925 — 1 августа 1943 года) — лётчица, участница Великой Отечественной войны, штурман 46-го гвардейского бомбардировочного женского авиаполка, кавалер Ордена Красного Знамени.

Биография

Ранние годы

Глаша Каширина родилась в 1925 году в селе Сергиевка, затем жила в деревне Семенецкое Краснинского района Орловской области. Позже переехала с матерью в город Перово в Подмосковье.

Закончив школу №3 г. Перово. Во время учебы вступила в Московский аэроклуб, так как с детства мечтала быть авиатором. Закончила его до начала войны.

Великая Отечественная война

С началом Великой Отечественной войны добровольцем вступила в Красную Армию. Окончила Энгельсскую авиационную школу. По распределению попала в 588-й ночной лёгкобомбардировочный авиаполк. Была зачислена авиамехаником в 1-ю эскадрилью под командованием Серафимы Амосовой.

В конце мая 1942 полк прибыл на фронт. Выполнял боевые задания на реках Миус, Северский Донец, Дон, в пригородах Ставрополя.

В августе 1942 года был получен приказ срочно перебазироваться на новую точку. Полк быстро снялся с места, оставив на аэродроме всего два самолета. У одного из них был неисправен мотор. Его ремонтом занимались механик Каширина и старший инженер полка Софья Озеркова. Машина, доставившая необходимые детали, прибыла слишком поздно. К деревне уже подступали немцы. Самолёт было решено сжечь и добираться в расположение своих войск на автомобиле, а когда он сломался, — пешком. Около трёх недель девушки выбирались из фашистского тыла. Наконец, они вышли к Моздоку, где располагались части Красной Армии. К этому времени Глафира уже была больна тифом. Озеркова, разыскав коменданта города, сдала её во фронтовой госпиталь, а сама вернулась в полк. Там больше месяца о их судьбе ничего не было известно. Согласно официальных документов, Каширина и Озеркова считались пропавшими без вести.

После лечения Каширина вернулась в свою часть. Спустя некоторое время была зачислена в штурманскую группу. Училась и продолжала работать авиамехаником. Экзамены на штурмана Глафира сдала на отлично. Вскоре Каширина получила разрешение вылетать на задания.

В ночь с 22 на 23 апреля 1943 года бомбили скопление войск противника на высотах между Новороссийском и «Малой землёй». Глафира Каширина вылетела с заместителем командира эскадрильи Евдокией Носаль. На обратном пути их самолёт был атакован немецким истребителем.

Блеснула вспышка, и не успела передать Ира об этом летчице, как в кабине Дуси вспыхнул огненный шар. На какое-то мгновение Каширину ослепило, но уже через секунду она увидела, что голова Дуси склонилась на плечо. Самолет начал крениться, быстро терял скорость. Ира не успела по-настоящему понять, что случилось, а машина со все возрастающей быстротой неслась навстречу земле.

— Дуся, Дусенька, родная! — кричала Ира. Она стала вспоминать действия летчика в воздухе. Взялась за управление, но сразу поняла, что педали зажаты сползающим с сиденья телом летчицы. Тогда Ира одной рукой попыталась удержать на сиденье безжизненное тело подруги, а другой взялась за управление. Самолет продолжал падать, еще миг — и все было бы кончено. Неимоверным усилием ей удалось на малой высоте вывести машину в горизонтальное положение, а затем снова набрать высоту. После этого Ира развернула «ласточку» курсом на аэродром. У неё онемели руки. Вести самолет становилось все труднее. Вдруг в моторе раздался треск: с земли, вероятно, били зенитки. Появились пробоины в фюзеляже, на стабилизаторе и плоскостях. «Дотянуть до аэродрома, — думала Ира, — чего бы это ни стоило». Показалась линия фронта.

Мертвое тело Дуси продолжало нажимать на управление, заклинивало его, поэтому весь путь Ире пришлось вести самолет одной рукой. Другой она поддерживала тело подруги. Болтанка в воздухе отнимала последние силы. Но вот и аэродром. Каширина долго кружила над полем, не решаясь приземлиться. Потом совершила посадку, первую самостоятельную посадку в ночных условиях. Суметь посадить израненный самолет без навыков управления машиной! Такое по силам только человеку крепкой воли и незаурядного мужества.
(Чечнева М. П. «Боевые подруги мои».)

30 апреля 1943 года за проявленное мужество и умение и спасение самолёта Каширина была награждена Орденом Красного Знамени.

9 июня 1943 года состоялась церемония вручения полку гвардейского знамени. Знаменосцем была назначена Наталья Меклин, ассистентами — Глафира Каширина и Екатерина Титова.

Гибель

С марта по сентябрь 1943 года лётчицы полка участвовали в прорыве «Голубой линии» — системы немецких укреплений на Таманском полуострове.

В ночь с 31 июля на 1 августа Каширина вылетела на задание в экипаже Валентины Полуниной. Их самолёт с седьмым номером был сбит огнём зенитной батареи. Кроме них в ту ночь погибли экипажи Высоцкой, Роговой, Крутовой.

Воспоминания подруг

Вот как вспоминали Глафиру Алексеевну Каширину подруги:

Её любили за то, что она была полковым поэтом, отлично рисовала, за то, что любую задачу, поставленную командованием, всегда выполняла. Глафира была самая красивая среди нас. И это была не только внешняя красота, но и внутренняя.
(Ксения Карпунина)

У меня не было родных братьев и сестер. Я завидовала девчатам, которые рассказывали о своих больших семьях, и относилась к Ире как к сестре. Все в ней нравилось мне: мягкие черты лица, брови вразлет, обаятельная улыбка, открывающая ровные белые зубы. Ира была для меня воплощением женственности, той самой женственности, которой, по моему мнению, очень недоставало мне самой, непоседливой девчонке с короткой мальчишеской стрижкой.

Ира была очень впечатлительной, эмоциональной и тонкой натурой…

...Ира Каширина была удивительным человеком. Она привлекала к себе и мягкой улыбкой, и удивительной чуткостью. Её не только любили, к ней все тянулись. Заползла ли в душу тоска, было ли кому-нибудь трудно, постигла ли кого неудача, Ира всегда одной из первых замечала неладное. Подойдет своим легким неслышным шагом, ласково заглянет в глаза подруге, и сразу под взглядом Ирки-Глафирки становилось тепло, просто, легко. (Марина Чечнева)

Мне до сих пор не верится, что Иры нет. Чудится иногда, что она живет где-то далеко-далеко и так же согревает людей теплом своей щедрой души. И она действительно продолжает жить в памяти боевых подруг, в их сердцах.

Ира была поэтической натурой. Вот почему мне хочется закончить рассказ о ней строчками стихов, которые я прочла в 1961 году в журнале «Работница». Поэт никогда не видел мою дорогую Ирку-Глафирку, но посвятил стихи памяти героически погибшей девушки-комсомолки штурмана Иры Кашириной:

…А я солдат другого поколенья,
И совестно мне нынче пред тобой,
Что, опоздав на год, как на мгновенье,

Не поспешил с тобою вместе в бой. (Чечнева М. П.) «Боевые подруги мои»)

Источники

• [tamanskipolk46.narod.ru/p56aa1.html Таманский полк. Каширина Ирина]
• [militera.lib.ru/h/magid_as/01.html Магид А. С. «Гвардейский Таманский авиационный полк»]
• [militera.lib.ru/memo/russian/kravtsova/01.html Кравцова Н. С. «От заката до рассвета»]

Ссылки

• [www.rulex.ru/rpg/persons/201/201868.htm Портрет Глафиры Кашириной]
• [www.youtube.com/watch?v=K_7hgPY1j1c&NR=1 Вручение гвардейского знамени. Кадры хроники на YouTube (начиная с 2:42)]
• [www.airaces.narod.ru/woman/woman_dr.htm Советские асы]
• [www.victory.mil.ru/lib/books/memo/aronova_re/02.html Аронова Р. Е. «Ночные ведьмы»]
• [militera.lib.ru/bio/chechneva_mp/01.html Чечнева М. П. «Боевые подруги мои»]
• [militera.lib.ru/bio/chechneva_mp2/ Чечнева М. П. «„Ласточки“ над фронтом»]
• [militera.lib.ru/memo/russian/dryagina_iv/03.html Глава «О подругах, которых помню…» ]
• [hghltd.yandex.net/yandbtm?qtree=LrpIkzKWGEk5Ow43srAIHTQCQLjPH1%2BGrTzHOF%2BS1HPWX4WBSVxqj5BS1Dru5gQ/Ar4gLo45XRrYNUQKX9jKFueOZWYPPPD0gel8fxw6Ec7Yw5WGPvIEwjt9jZ5Wil4e5JuxECuwjQlz7/u2mcIhnXJ%2BuShd1jcPma/EKUB5x1RSQ3m7CJwbvXZt4HNkUjYN8yqB3G4Qnk17aJRbTC4r6RBHHXC4alCNWvyVi1E1IKsdfR55Eyy0MazvyPAhCS/4yJywaTCSjQcAcp0LSij%2BhN6ajByMtX3/rt1hwZzj9KrvPHkWoux72Zq/QX1V3/zpacW0vhRGT1utRxSbK2uYSWzJCEZZ3qb3n4ulURWrTrSIFw5X41GFOs95l1BhJGsvieAmMeAsFxFH%2BeSpXmCDGh9SQC5dR6krBgyrsuMXk74pgzbBhQNeMUTQsekYgI3OmM99rshbJ4XTVdl0LjskLOQQMzOM7On44/bxCnn4eDWMqlOQ0wfJV%2BAD4D7wjXcV2bWEEXqboALehCdITOGIKiPdLVz62Ury4wYZD6NIlIuHXK69JdaUr79DLZTUiPuJ7CuH0QYDkdOgQ63eS3QouFFO65AlsDINeyxJoNoiTlQvaGBOuwvuoCcwi8zoc8mOc1t5qo3OYbk%3D&text=%E3%EB%E0%F4%E8%F0%E0%20%EA%E0%F8%E8%F0%E8%ED%E0&url=www.mig.com.ua/events.php%3FeventID%3D19767&cht=1 Еженедельник «Миг», 10 мая 2007 «Ночная ведьма» из Бурчака]
• [www.hrono.ru/sobyt/1900sob/1943golub.html «Голубая линия»]

Отрывок, характеризующий Каширина, Глафира Алексеевна

Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]