Кашта
| Кашта | |||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| XXV династия | |||||||||||||||||
| Напатский период | |||||||||||||||||
личное имя как Сын Ра
|
| ||||||||||||||||
тронное имя как Царь
|
| ||||||||||||||||
| Кашта на Викискладе | |||||||||||||||||
Кашта — царь Куша и преемник фараона Алары (XXV египетская династия).
Его имя переводится буквально как «кушит»[1].
Семья
Кашта, вероятно, приходится братом своему предшественнику Аларе[2]. Считается, что и Кашта и Алара были женаты на собственных сёстрах. Это предположение отражено в работах Дунхама и Макадама[3], но Мокрот[4] считает, что явных доказательств этому предположению нет.
Единственной известной женой Кашты была Пебатма. Ниже перечислены некоторые из его детей, а также приписываемые ему дети:
- Фараон Пианхи — считается сыном Кашты. Возможно, сын Пебатмы.
- Фараон Шабака — упоминается как брат принцессы Аменирдис следовательно сын Кашты и Пебатмы[2][4].
- Царица Хенса — жена Пианхи, считается дочерью Кашты[4] и, возможно, Пебатмы[2].
- Царица Пексатер (или Пекаресло) — была замужем за Пианхи и была похоронена в Абидосе. Она возможно умерла сопровождая Пианхи в его военном походе в Египет[4]. Ламинг и Макадам предполагают, что она была приёмной дочерью Пебатмы[3].
- Супруга бога Амона Аменирдис. На статуе Аменирдис упомянуто, что она является дочерью Кашты и Пебатмы.
- Неферукакашта — считается дочерью Кашты[4] и, возможно, Пебатмы[2].
Правление кушитов в Верхнем Египте при Каште
Кашта управлял Нубией из города Напаты (в 400 км к северу от Хартума, современной столицы Судана). Он распространял свой контроль над Верхним Египтом, сумев назначить свою дочь, Аменирдис I, Супругой Бога Амона в Фивах сразу после Шепенупет I, дочери Осоркона III. Это стало «ключевым моментом в процессе расширения власти кушитов над египетскими территориями», поскольку узаканивало контроль над египетской областью Фиваида[5]. Венгерский учёный Ласло Тёрёк отмечает, что, вероятно, в Фивах в это время уже размещались военные гарнизоны кушитов для защиты региона от Нижнего Египта[6].
Тёрёк отмечает, что мирный характер контроля Кашты над Нижнем и Верхнем Египтами подтверждается «тем фактом, что потомки Осоркона III, Такелот III и Рудамун пользовались высоким социальным статусом в Фивах во второй половине VIII и в первой половине VII века» [до н. э.], что отражено в их захоронениях в этом городе, а также совместной деятельностью между Супругами Бога Амона Шепенупет I, дочерью Осоркона III, и Аменирдис I, дочерью Кашты[7]. Стела времён царствования Кашты найденная в Элефантине (ныне Асуан) — в местном храме бога Хнума — свидетельствует о его контроле над этим регионом[1]. На ней указано его тронное имя: Нимаатре. Египтологи сегодня считают, что либо он, либо (что более вероятно) Пианхи, был нубийским царём, упомянутым под 12 годом царствования в известной надписи из Вади Гасус, которая связывает избранную Супругу бога Амона, Аменирдис, дочь Кашты, с действовавшей в 19 году Супругой бога Амона Шепенупет[8]. Продолжительность царствования Кашты неизвестна.
Некоторые источники считают Кашту основателем XXV египетской династии фараонов, так как он был первым известным царём кушитов, расширившим влияние своего царства на Верхний Египет[9]. В правление Кашты кушиты заселившие территории между третьим и четвёртым порогами Нила довольно быстро приняли египетские традиции, религию и культуру[10]. Преемником Кашты стал Пианхи.
Захоронение
Гробницы Кашты (K.8) и нескольких его преемников находятся в комплексе захоронений Эль-Курру. В верхней части комплекса находятся 4 захоронения (К.1, К.2, К.4 и К.5). К востоку от этих захоронениях расположен ряд из (по крайней мере) восьми пирамид. Одна из них частично перекрывает захоронение К.19. Южная часть этого ряда пирамид принадлежат Каште и (предположительно) его жене Пебатме. Перед этим рядом ещё один ряд пирамид, который включает пирамиды Пианхи, Шабаки и Тануатамона.
К югу от предполагаемой пирамиды Пебатмы через лощину есть ещё один ряд захоронений. Это пирамиды цариц: Напараи (K.3), Хенса (K.4), Калхата (K.5) и Арты (K.6)[11].
Напишите отзыв о статье "Кашта"
Примечания
- ↑ 1 2 Nicholas Grimal, A History of Ancient Egypt (Oxford: Blackwell Books), 1992. p.334
- ↑ 1 2 3 4 Aidan Dodson & Dyan Hilton: The Complete Royal Families of Ancient Egypt. Thames & Hudson, 2004, ISBN 0-500-05128-3, p.234-240
- ↑ 1 2 Dows Dunham and M. F. Laming Macadam, Names and Relationships of the Royal Family of Napata, The Journal of Egyptian Archaeology, Vol. 35 (Dec., 1949), pp. 139—149, [www.jstor.org/stable/3855222 JSTOR]
- ↑ 1 2 3 4 5 Morkot, Robert G., The Black Pharaohs: Egypt’s Nubian Rulers, The Rubicon Press, 2000, ISBN 0-948695-24-2
- ↑ László Török, The Kingdom of Kush: Handbook of the Napatan-Meroitic Civilization. (Handbuch der Orientalistik 31), Brill 1997. pp.148-49
- ↑ Török, p.150
- ↑ Török, p.149
- ↑ Boardman, John The Cambridge Ancient History Volume 3, Part 1: The Prehistory of the Balkans, the Middle East and the Aegean World, Tenth to Eighth Centuries BC Cambridge University Press, 2nd edition 1982 ISBN 978-0-521-22496-3 p.570 [books.google.co.uk/books?id=vXljf8JqmkoC&pg=RA3-PA570&lpg=RA3-PA570&dq=kashta+year+king+%22wadi+gasus%22&source=web&ots=QvllhtDnJn&sig=QnDPjYoIkuUhvPtrNEdwgUFG9-c&hl=en&sa=X&oi=book_result&resnum=6&ct=result]
- ↑ The New Encyclopædia Britannica: Micropædia, Vol.8, 15th edition, 2003. p.817
- ↑ Britannica, p.817
- ↑ D. M. Dixon, The Origin of the Kingdom of Kush (Napata-Meroë), The Journal of Egyptian Archaeology, Vol. 50 (Dec., 1964), pp. 121—132
| Предшественник: Алара |
Кушитский царь и фараон Египта 760—751 годы до н. э. |
Преемник: Пианхи |
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кашта
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
