Каштанов, Сергей Михайлович

Сергей Михайлович Каштанов
Место рождения:	Ленинград
Научная сфера:	история России, историография, источниковедение, дипломатика, палеография, кодикология, филиграноведение, археография, историческая география
Место работы:	ИРИ РАН, ИВИ РАН, РГГУ
Учёная степень:	доктор исторических наук (1968)
Учёное звание:	профессор (1990), член-корреспондент РАН (1997)
Альма-матер:	МГИАИ (1954)
Научный руководитель:	А. А. Зимин
Известные ученики:	К. В. Баранов, М. В. Печников, Д. В. Сафонов, Л. В. Столярова
Известен как:	специалист в области истории России и вспомогательных исторических дисциплин

Серге́й Миха́йлович Кашта́нов (род. 29 января 1932, Ленинград) — советский и российский историк, член-корреспондент РАН по Отделению истории с 30 мая 1997 года (российская история). Председатель Археографической комиссии Института славяноведения РАН (с 2002 года). Специалист в области истории России периода феодализма, историографии, источниковедения, дипломатики, палеографии, кодикологии, филиграноведения, археографии, исторической географии.

Ученик А. А. Зимина.

Отец

Сергей Михайлович Каштанов — сын М. Ф. Каштанова, чуваша из деревни Новое Ахпердино Батыревского района Чувашской Республики, кандидата технических наук, инженер-полковника.

М. Ф. Каштанов в 1919—1921 годах был комсомольским активистом в Чувашии (с октября 1920 года — ответственный секретарь Чувашского обкома комсомола). В мае 1921 года обком РКСМ командировал его в Москву на двухгодичные курсы при университете народов Востока им. Я. Свердлова. Окончив их, поступил на электромеханический факультет Ленинградского политехнического института им. М. Калинина. Затем работал преподавателем Ленинградского электротехнического института, Военной электротехнической академии связи им. С. Буденного, где, защитив диссертацию, получил учёную степень кандидата технических наук. После войны преподавал в Высшей офицерской школе в Казани, был доцентом Московской военной академии бронетанковых войск.

Детство

В детстве «кочевал» по местам службы отца. Его бабушка по матери знала в совершенстве английский, французский и немецкий языки. Она начала учить Сергея этим языкам с трёхлетнего возраста.

Образование и учёные степени

В 1949 году с серебряной медалью окончил среднюю школу в Казани и поступил в Московский историко-архивный институт (МГИАИ), который окончил с отличием в 1956 году. Его дипломная работа «Очерки по истории феодального иммунитета в России в XVI в.» была оценена на уровне кандидатской диссертации, и её рекомендовали к защите (первый и единственный случай в истории института).

В 1958 году защитил в Институте истории АН СССР кандидатскую диссертацию «Жалованные и указные грамоты как источник по истории феодального иммунитета на Руси в первой половине XVI в.». В 1968 году защитил докторскую диссертацию «Очерки русской дипломатики».

Научная и преподавательская деятельность

По окончании МГИАИ был принят на работу в Институт истории (с 1968 года — Институт истории СССР, с 1992 года — Институт российской истории РАН), где проработал 44 года. С 1956 года — младший научный сотрудник, с 1967 года — старший научный сотрудник, с 1986 года — ведущий научный сотрудник, с 1992 года — главный научный сотрудник, в 1995—2000 годах — руководитель Центра истории России в Средние века и раннее Новое время.

В 2000 году выступил в СМИ с критикой деятельности директора Института российской истории члена-корреспондента РАН А. Н. Сахарова. Был отстранён от руководства Центром и в 2001 году перешёл в Институт всеобщей истории РАН, где стал главным научным сотрудником и возглавил Центр специальных исторических дисциплин, сравнительного и теоретического источниковедения.

В 1972—1975 годах по совместительству исполнял обязанности профессора МОПИ им. Н. К. Крупской, с 1987 года — профессор Историко-архивного института.

На продолжительное время выезжал в университеты Франции (в том числе в Сорбонну на 10 месяцев), Германию и Австрию, где читал студентам лекции на английском, французском и немецком языках по дисциплинам «Дипломатика» и «История России эпохи Ивана Грозного».

С 1977 года — член Международной комиссии по дипломатике. Первый лауреат премии имени В. О. Ключевского РАН (1994).

Сфера научных интересов: история России X—XVIII веков, методология истории, историография, источниковедение, дипломатика, археография, генеалогия, палеография, филиграноведение, кодикология, социально-политическая история, история государства и права, история учреждений, история внутренней и внешней политики, история общественной мысли, историческая биография.

Активно поддерживал теорию своего учителя А. А. Зимина относительно позднего происхождения «Слова о полку Игореве». Стараниями С. М. Каштанова и его учеников в 2006 году книга Зимина о «Слове» была переиздана в петербургском издательстве «Дмитрий Буланин».

Исследователи научного творчества С. М. Каштанова отмечают, что с его именем связана целая эпоха в изучении ключевых проблем социально-экономической истории России X—XVII веков. Им разработаны ранее не изученные вопросы политической, социальной и экономической истории Руси указанного периода. Он является крупнейшим специалистом в области дипломатики — науки о норме и содержании актовых источников-документов, выражающих юридические отношения между сторонами, выдающимся специалистом в источниковедении и вспомогательных исторических дисциплинах.

Проявляет большой интерес к проблемам истории народов Среднего Поволжья, в том числе чувашского народа. Им написано исследование о мирном вхождении чувашей в состав Русского государства, опубликованы исследования «Земельно-иммунитетная политика русского правительства в Казанском крае в 50-х годах XVI века», «Возникновение русского землевладения в Казанском крае», «К истории феодального землевладения в Свияжском уезде в 70-х годах XVI века», «Села Казанского и Свияжского уездов как объекты внутренней политики во второй половине XVI века» и др.

Труды

Автор более 240 монографий и статей на русском и иностранных языках и около двухсот энциклопедических статей, в том числе:

• Каштанов С. М. Социально-политическая история России конца XV—первой половины XVI века. — М.: Наука, 1967. — 392 с. — 1700 экз. (в пер.)
• Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. — М., 1970.
• Каштанов С. М. Акты Русского государства 1505—1526 гг. — М., 1975 (член авторского коллектива).
• Каштанов С. М. Русская дипломатика. — М.: Высшая школа, 1988. — 232 с. — (Библиотека историка). (обл.)
• Каштанов С. М. Финансы средневековой Руси. — М.: Наука, 1988. — 248 с. — 4150 экз. — ISBN 5-02-009418-8. (в пер.)
• Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника: Акты X—XVI вв. — М.: Наука, 1996. — 272 с. — 700 экз. (в пер.)
• Каштанов С. М. Актовая археография / Отв. ред. акад. В. Л. Янин; Рецензенты: акад. РАО С. О. Шмидт, д.и.н. А. Л. Хорошкевич; Институт российской истории РАН. — М.: Наука, 1998. — 320 с. — 1000 экз. — ISBN 5-02-009593-1. (в пер.)
• Столярова Л. В., Каштанов С. М. Книга в Древней Руси (XI–XVI вв.). — М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. — 384 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-91244-016-8. (в пер.)
• Каштанов С. М. [rucont.ru/file.ashx?guid=217c4408-5a98-42b5-951a-daf1bcc2d1d8 Исследование о молдавской грамоте XV века] / Отв. ред. тома: д.и.н. Л. В. Столярова; Рецензенты: д.и.н. Б. Л. Фонкич, к.и.н. Т. В. Гимон; Институт всеобщей истории РАН. Университет Дмитрия Пожарского. — М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012. — 240 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-91244-077-9. (в пер.)
• Каштанов С. М. Исследования по истории княжеских канцелярий средневековой Руси / Отв. ред. акад. В. Л. Янин; Рецензенты: д.и.н., акад. РАО С. О. Шмидт, д.и.н. Л. В. Столярова; Институт всеобщей истории РАН. — М.: Наука, 2014. — 680 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-02-035519-4. (в пер.)
• Каштанов С. М. Московское царство и Запад. Историографические очерки. — М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке; Университет Дмитрия Пожарского, 2015. — 472 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-91244-138-7. (в пер.)

Литература

• К юбилею Сергея Михайловича Каштанова // Средневековая Русь. Вып. 10: к 1150-летию зарождения российской государственности / Отв. ред. А. А. Горский; Институт российской истории РАН, Институт всеобщей истории РАН. — М.: Индрик, 2012. — С. 378—380. — 392, [8] с. — 800 экз. — ISBN 978-5-91674-207-7. (в пер.)

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-2223.ln-ru Профиль Сергея Михайловича Каштанова] на официальном сайте РАН
• [igh.ru/book/authors/kashtanov-sergei-mikhailovich/ Страница] на сайте ИВИ РАН
• [rsuh.ru/who_is_who/detail.php?ID=4758 Страница] на сайте РГГУ
• [rusarch.ru/kashtanov0.htm Страница] на сайте библиотеки «РусАрх»
• [enc.cap.ru/?t=prsn&lnk=2190 Статья] в «Чувашской энциклопедии»
• [isaran.ru/?q=ru/person&guid=36AD3BCA-50B8-1C06-D2E7-4BDE172D12F8 Историческая справка] на сайте Архива РАН
• Столярова Л. В. [rostmuseum.ru/Publications/Publication/831 Сергей Михайлович Каштанов (к 70-летию со дня рождения)]
• [rostmuseum.ru/publication/srm/013/koroleva01.html Юбилей С. М. Каштанова (2002)]
• [sedmitza.ru/data/365/993/1234/295_296.pdf Юбилей С. М. Каштанова (2007)]
• [vestarchive.ru/ubilei/1705-ubilei-sergeia-mihailovicha-kashtanova.html Юбилей С. М. Каштанова (2012)]
• [iai.rsuh.ru/binary/1830235_44.1330127574.48892.pdf Проблемы дипломатики, кодикологии и актовой археографии: материалы XXIV Международной научной конференции (2012)]

Отрывок, характеризующий Каштанов, Сергей Михайлович

– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит: