Майоркская овчарка
Поделись знанием:
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
(перенаправлено с «Ка де Бестиар»)
| Майоркская овчарка | |
 | |
| Происхождение | |
|---|---|
| Страна | |
| Время |
XVI-XVII век |
| Характеристики | |
| Рост |
Кобели: 66—73 см |
| Вес |
35—40 кг |
| Классификация МКФ | |
| Группа |
1 |
| Секция |
1 |
| Номер |
[www.devrolijkeviervoeters.org/fci065.htm 321] |
 Породы собак на Викискладе | |
Майоркская овчарка, ка де бестиар, майорская пастушья собака (исп. Ca de Bestiar, Perro de Pastor Mallorquín) — порода собак.
Ка де бестиар — собака относительно высокая, среднего веса с прямой спиной. Окрас чёрный, однако допускается небольшое белое пятно на груди. Собака мускулистая и сильная, самостоятельная и драчливая. Собака сочетает в себе крепкий костяк, хорошую мускулатуру и одновременно ловкость и быстроту.
Существует две разновидности майоркской овчарки: длинношёрстная и короткошёрстная. Наиболее распространены короткошёрстные собаки.
История породы
Данная порода получила своё первоначальное распространение на Балеарских островах. Её первоначальное появление датируется 16-17 веком. Изначально они использовались в качестве пастушьих собак, причем они прекрасно справлялись как с овцами и свиньями, так и с коровами. Во времена существовавшей моды на собачьи бои эту породу использовали в качестве бойцовой. Впоследствии эти собаки стали выполнять роль сторожевых.
Описание
Выдержки из стандарта породы[1]:
- Основные пропорции: Длина корпуса равна высоте холке. Длина морды равна длине черепной части головы. Длина черепа равна длине шеи.
- Характер спокойный, выдержанный. Как правило, эта собака одного хозяина, очень трудно привыкает к другому человеку. Собака очень умная, послушная, ласковая, далеко не робкая, однако хорошо управляемая.
- Голова имеет треугольный профиль, достаточно широкая в области лба. Спинка носа параллельна линии черепа. Ширина морды равна ширине черепа. Массивная голова является недостатком.
- Морда крепкая, широкая с клинообразной формой. Спинка носа прямая.
- Нос тупой. Мочка носа квадратной формы. Ноздри большие, открытые.
- Губы чёрные, сухие.
- Зубы большие, крепкие белого цвета. Прикус ножницеобразный. Моляры развиты.
- Глаза миндалевидные, средние. Цвет меда розмарина.
- Веки чёрные, плотно прилегающие к глазным яблокам.
- Уши высоко посаженные, небольшие, треугольной формы. Уши не купируются.
- Шея крепкая и мускулистая. Пропорциональна корпусу и голове. В сечении круглая. Кожа плотная и упругая.
- Грудная клетка широкая и глубокая до уровня локтей. Форбруст развит умеренно.
- Круп слегка покатый, широкий, крепкий и хорошо омускуленный.
- Хвост низко посаженный, толстый в основании, длинный, прямой. Хвост не купируется.
- Передние конечности сильные и крупнокостные. Длина предплечья и запястья приблизительно равна длине спины. Локти прижаты к корпусу, не вывернуты и не подвернуты под корпус. Предплечья сильные, перпендикулярны опоре. Пясти короткие и слегка наклонные. Лапы похожи на заячьи, но короче и более широкие. Пальцы гибкие и сильные. Когти тёмные. Прибылые пальцы должны быть удалены.
- Задние конечности мускулистые и сильные. Скакательный сустав открытый. Бедра хорошо омускуленные, рельефные. Голени длинные и мускулистые. Скакательные суставы хорошо сформированы. Лапы также как и передние похожи на заячьи, однако несколько шире.
- Кожа эластичная, без складок.
- Шёрстный покров короткий и прилегающий. Длина остевого волоса от 1,5 до 3 см. В области поясницы шерсть несколько длиннее (до 7 см) и может быть слегка волнистой. Оброслость зависит от времени года и природных условий местности. Зимой шерсть отрастает не только на корпусе и конечностях, но и на ушах.
- Окрас: Допускается только чёрный окрас. На груди может быть небольшое белое пятно. Кроме этого, белые пятна допустимы на шее, нижней части конечностей и лапах. Однако наиболее ценится чисто чёрный окрас.
- Рост и масса тела[2]:
- Высота в холке кобелей от 66 до 73 см, сук 62—68 см
- Масса: 35—40 кг.
Напишите отзыв о статье "Майоркская овчарка"
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
Это заготовка статьи по кинологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Майоркская овчарка
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
