Квартал всемирной выставки

Квартал всемирной выставки (ит. Esposizione Universale di Roma, «Всемирная выставка Рима», сокращённо EUR) — обширный комплекс деловых зданий, построенный по приказу Бенито Муссолини в 1935-43 гг. на юго-западе Рима в рамках подготовки к проведению всемирной выставки (не состоялась).

Квартал должен был с размахом воплотить в камне идею «новой Римской империи». Его архитектурный облик стал предметом споров между разработчиками проекта, во главе которых стоял Марчелло Пьячентини. Наиболее репрезентативным зданием был призван стать многоэтажный Дворец итальянской цивилизации (архитекторы Дж. Гуэррини, Э. Ла Падула, М. Романо). Прозванный «квадратным Колизеем», дворец «производит впечатление архитектурной утопии, скалькированной с античных архетипов».

Остальные здания квартала тоже строились из традиционных для Италии материалов (мрамор, туф, известняк), но в основе их лежали принципы ещё более строгого рационализма. Несложно заметить сходство некоторых зданий с зодческими фантазиями Джорджо де Кирико. Как отмечают специалисты, постройки «имеют какой-то спартанский, аскетичный вид, с монотонными фасадами, которые разве что изредка украшены пилястрами или колоннами без капителей и кое-где снаружи обставлены скульптурами с донельзя упрощенной фактурой и пластикой».

В послевоенное время на территории квартала открылись этнографический музей Пигорини и спортивный комплекс Палалоттоматика, спроектированный Пьячентини и Нерви. Своеобразная архитектура квартала привлекала к нему внимание многих режиссёров — Бернардо Бертолуччи («Конформист»), Федерико Феллини («Боккаччо 70»), Питера Гринуэя («Живот архитектора»), Майкла Лемана («Гудзонский ястреб») и др.

Отрывок, характеризующий Квартал всемирной выставки

– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.