Квазулу-Натал

Квазулу-Натал
англ. KwaZulu-Natal

Страна	Южно-Африканская Республика
Статус	Провинция ЮАР
Включает	1 городской округ и 10 районов
Административный центр	Питермарицбург
Дата образования	1994
Премьер-министр	Звели Мкизе (АНК)
Официальные языки	Зулу (77,8 %) Английский (13,2 %)
Население (2011)	10 267 300 (2-е место)
Плотность	108,81 чел./км² (2-е место)
Площадь	94 361 км² (7-е место)
Высота над уровнем моря  • Наивысшая точка	3000 м
Часовой пояс	UTC+2
Код ISO 3166-2	ZA-NL
[www.kwazulunatal.gov.za Официальный сайт]

Квазу́лу-Ната́л (англ. KwaZulu-Natal) — провинция ЮАР. Образована в 1994 путём объединения провинции Натал (старое португальское название — «Рождественская») и бывшего бантустана Квазулу.

Административный центр — город Питермарицбург. Крупнейший город — Дурбан.

География и климат

Площадь территории провинции составляет 94 361 км², что почти соответствует площади Португалии. Географически эту территорию можно разделить на 3 региона: прибрежную равнину, узкую на юге и расширяющуюся к северу. Центральные районы занимает холмистое плато, повышающееся к западу. Третий регион представлен двумя горными областями: Драконовыми горами (на западе) и горами Лебомбо (на севере). Высота Драконовых гор достигает 3000 м вблизи границы с Лесото. Лебомбо, напротив, низкие древние горы, формирующие параллельные хребты к югу от Свазиленда. Крупнейшая река провинции — Тугела, протекает с запада на восток в центральной части Квазулу-Натал.

Климат региона довольно разнообразен, на побережье он субтропический и влажный. Так, в Дурбане среднегодовое количество осадков составляет 1009 мм; дневные максимумы достигают с января по март 28 °С, минимумы 21 °С; с июня по август максимумы достигают 23 °С, а минимумы падают до 11 °С. Во внутренних районах летние температуры сходные с температурами на побережье, тогда как зимы более холодные. Зимы в Драконовых горах — холодные и снежные, вершины самых высоких пиков покрыты лёгким снежным покровом и летом. Северная часть побережья, Зулуленд, характеризуется более тёплым и влажным климатом, близким к тропическому.

Население

По данным на 2011 год население провинции составляет 10 267 300 человек.. Этнический состав населения провинции представляет: чёрные – 86,8 %; белые – 4,2 %; цветные – 1,4 %; лица индийского и другого азиатского происхождения – 7,4 %. Основные языки провинции: Зулу (77,8 %), Английский (13,2 %).

Административное деление

Провинция Квазулу-Натал делится на 1 городской округ и 10 районов:

• Городской округ Этеквини
• Район Амаджуба
• Район Зулуленд
• Район Умкханьякуде
• Район Утхунгулу
• Район Умзиньятхи
• Район Утхукела
• Район Умгунгундлову
• Район Илембе
• Район Угу
• Район Сисонке

Экономика

Город Дурбан — быстрорастущий городской район и крупный порт, хорошо связан железными дорогами с другими районами страны. Промышленность Дурбана и его окрестностей включает переработку сахарного тростника, производство одежды и текстиля, химическую, нефтеперерабатывающую и целлюлозно-бумажную промышленность, производство каучука, сборку автомобилей, пищевую промышленность. Имеется также завод по производству алюминия. Крупным индустриальным центром является также город Ньюкасл, на севере провинции. Здесь расположены Mittal Steel South Africa, предприятия по производству синтетической резины, хрома, химических веществ, развита текстильная промышленность.

Отрывок, характеризующий Квазулу-Натал

Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.