Кварталы Рима
Поделись знанием:
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
Рим разделён на 19 муниципиев (ранее округов), 22 района, 35 кварталов, 6 пригородов и 53 зоны. Кварталы охватывают относительно недавно урбанизированную территорию. Они были введены в административное деление города после основания последнего района — Прати.
Содержание
История
Первые 15 кварталов были официально определены и пронумерованы в 1926 году[1], хотя первые проекты по их созданию были разработаны ещё в 1911 году.
Шестнадцатый квартал Читта-Джардино-Аниене был образован ещё в 1924 году[2], а семнадцатый — Савойя — в 1926 году[3]. Однако оба эти квартала не были включены в изначальную нумерацию и были переименованы позднее. 15-й квартал Мильвио в 1935 году стал называться Делла-Виттория[4], 3-й квартал Витторио Эммануэле III был переименован в Пинчиано, а 17-й квартал Савойя — в Триесте в 1946 году[5]. 16-й квартал Читта-Джардино-Аниене был переименован в Монте-Сакро в 1951 году[6]. Кварталы с 18-го по 35-й были основаны после Второй мировой войны, когда Рим значительно расширился.
Список
| Номер | Название | Оригинал | Карта |
|---|---|---|---|
| Q.I | Фламинио | Flaminio | 
|
| Q.II | Париоли | Parioli | 
|
| Q.III | Пинчиано | Pinciano | 
|
| Q.IV | Саларио | Salario | 
|
| Q.V | Номентано | Nomentano | 
|
| Q.VI | Тибуртино | Tiburtino | 
|
| Q.VII | Пренестино-Лабикано | Prenestino-Labicano | 
|
| Q.VIII | Тусколано | Tuscolano | 
|
| Q.IX | Аппио-Латино | Appio Latino | 
|
| Q.X | Остиенсе | Ostiense | 
|
| Q.XI | Портуенсе | Portuense | 
|
| Q.XII | Джаниколенсе | Gianicolense | 
|
| Q.XIII | Аурелио | Aurelio | 
|
| Q.XIV | Трионфале | Trionfale | 
|
| Q.XV | Делла-Виттория | Della Vittoria | 
|
| Q.XVI | Монте-Сакро | Monte Sacro | 
|
| Q.XVII | Триесте | Trieste | 
|
| Q.XVIII | Тор-ди-Квинто | Tor di Quinto | 
|
| Номер | Название | Оригинал | Карта |
|---|---|---|---|
| Q.XIX | Пренестино-Ченточелле | Prenestino-Centocelle | 
|
| Q.XX | Ардеатино | Ardeatino | 
|
| Q.XXI | Пьетралата | Pietralata | 
|
| Q.XXII | Коллатино | Collatino | 
|
| Q.XXIII | Алессандрино | Alessandrino | 
|
| Q.XXIV | Дон-Боско | Don Bosco | 
|
| Q.XXV | Аппио-Клаудио | Appio Claudio | 
|
| Q.XXVI | Аппио-Пиньятелли | Appio Pignatelli | 
|
| Q.XXVII | Примавалле | Primavalle | 
|
| Q.XXVIII | Монте-Сакро-Альто | Monte Sacro Alto | 
|
| Q.XXIX | Понте-Маммоло | Ponte Mammolo | 
|
| Q.XXX | Сан-Базилио | San Basilio | 
|
| Q.XXXI | Джулиано-Дальмата | Giuliano Dalmata | 
|
| Q.XXXII | Еуропа | Europa | 
|
| Q.XXXIII | Лидо-ди-Остия-Поненте | Lido di Ostia Ponente | 
|
| Q.XXXIV | Лидо-ди-Остия-Леванте | Lido di Ostia Levante | 
|
| Q.XXXV | Лидо-ди-Кастел-Фузано | Lido di Castel Fusano | 
|
Напишите отзыв о статье "Кварталы Рима"
Примечания
- ↑ Deliberazione del Governatore di Roma n. 3454 del 24 maggio 1926
- ↑ Deliberazione del Governatore di Roma n. 1087 del 16 luglio 1924
- ↑ Deliberazione del Governatore di Roma n. 3554 del 24 maggio 1926
- ↑ Deliberazione del Governatore di Roma del 23 maggio 1935
- ↑ Deliberazione del Governatore di Roma n. 3241 del 13 settembre 1946
- ↑ Deliberazione del Governatore di Roma n. 1081 del 19 luglio 1951
Литература
- Giorgio Carpaneto, AA.VV. I quartieri di Roma. — Roma: Newton & Compton, 1997. — ISBN 88-8183-639-4 ISBN 978-88-8183-639-0.
- Claudio Rendina. I quartieri di Roma — Vol. 1. — Roma: Newton & Compton, 2006. — ISBN 88-541-0594-5 ISBN 978-88-541-0594-2.
- Claudio Rendina. I quartieri di Roma — Vol. 2. — Roma: Newton & Compton, 2006. — ISBN 88-541-0595-3 ISBN 978-88-541-0595-9.
Ссылки
- [www.portalidiroma.it/quartieri/index.htm Интерактивная карта кварталов Рима] (итал.)
Отрывок, характеризующий Кварталы Рима
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
