Квинт Фабий Максим Гургит

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Квинт Фабий Максим Гургит
Quintus Fabius Maximus Gurges
Консул Римской республики
292, 276 и 265 до н. э.
 
Смерть: 265 до н. э.(-265)
Отец: Квинт Фабий Максим Руллиан
Дети: Квинт Фабий Максим

Квинт Фабий Максим Гургит (лат. Quintus Fabius Maximus Gurges; ум. 265 до н. э.) — древнеримский полководец, трижды был консулом.

Квинт Фабий происходил из знатного патрицианского рода Фабиев, его отцом был выдающийся полководец времён Второй Самнитской войны Квинт Фабий Максим Руллиан. Так же, как отец и дед, Квинт Фабий был принцепсом сената.[1] В ранние годы он слыл распущенным молодым человеком, невоздержанным в своих желаниях, за что и получил прозвище Гургит («ненасытный»).[2]

В 295 до н. э. Квинт Фабий был избран курульным эдилом. В том же году он обвинил нескольких римских матрон в прелюбодеянии и взыскал с них штраф, который употребил на постройку храма Венеры рядом с Большим Цирком.[3]

В 292 до н. э. избранный консулом Квинт Фабий был послан воевать с самнитами. Но после поражения он, бросив войско, вернулся в Рим[4][5]. Сенат уже хотел отстранить его от командования, но за него вступился отец, пообещав загладить бесчестье сына. Убедив сенат назначить себя легатом, Фабий Старший участвовал в войне под командованием собственного сына. Блестяще проведя сражение, в ходе которого был захвачен самнитский командир, Гургит при помощи отца восстановил свою репутацию.[4] После этого он штурмом взял несколько самнитских городов.[5] За военные успехи Гургит отпраздновал триумф, в ходе которого он ехал на запряженной четверкой колеснице, а отец сопровождал его верхом.[6]

В следующем году Гургит в ранге проконсула был отправлен в Самний, где вёл осаду Коминия. Однако, консул того года Луций Постумий Мегелл потребовал от него оставить войско. За Фабия вступился сенат, но прибывший в лагерь проконсула Мегелл угрозами всё же вынудил того сложить с себя полномочия.[7]

Во второй раз Квинт Фабий стал консулом в 276 до н. э. В этот год он, по-видимому, вёл войну с самнитами, луканами и бруттийцами, за что и получил триумф.[8] Вскоре после этого он был отправлен в Египет в составе посольства к царю Птолемею Филадельфу.[9] По возвращении в Рим полученные от царя подарки Квинт Фабий и его коллеги отдали в казну города, однако, сенат постановил оставить их в собственности послов.

В 265 до н. э. Квинт Фабий, став консулом в третий раз, был послан в Этрурию, где погиб при осаде Вольсиний.[10]

Напишите отзыв о статье "Квинт Фабий Максим Гургит"



Примечания

  1. Плиний Старший. Естественная история, VII, 41
  2. Макробий. Сатурналии, II, 9
  3. Тит Ливий. История от основания города, X, 31: текст на [www.thelatinlibrary.com/liv.html латинском] и [www.ancientrome.ru/antlitr/livi/index.htm русском]
  4. 1 2 Орозий. История против язычников, III, 22
  5. 1 2 Евтропий. Бревиарий от основания города, II, 9
  6. Плутарх. Фабий, 24
  7. Дионисий Галикарнасский. Римские древности, XVI, 16
  8. Тит Ливий. История от основания города, Эпитомы (периохи), кн. 14: Текст на [thelatinlibrary.com/livy/liv.per14.shtml латинском] и [ancientrome.ru/antlitr/livi/periohae.htm#14 русском]
  9. Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения, IV, 3, 9
  10. Флор. Эпитомы, I, 21

Ссылки

  • [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0002.001/1002?rgn=full+text;view=image Квинт Фабий Максим Гургит] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.

Отрывок, характеризующий Квинт Фабий Максим Гургит

Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.