Квинт Фульвий Флакк (консул 179 года до н. э.)

Квинт Фульвий Флакк лат. Quintus Fulvius Flaccus
курульный эдил
184 год до н. э.
претор
182 год до н. э.
пропретор Ближней Испании
181-180 годы до н. э.
понтифик
180-172 годы до н. э.
консул
179 год до н. э.
цензор
174 год до н. э.
Рождение:	III век до н. э. Рим
Смерть:	172 до н. э.(-172) Рим
Род:	Фульвии
Отец:	Квинт Фульвий Флакк
Мать:	Сульпиция
Дети:	Сервий Фульвий Флакк

Квинт Фульвий Флакк (лат. Quintus Fulvius Flaccus; умер в 172 году до н. э.) — древнеримский политический деятель из плебейского рода Фульвиев, консул 179 года до н. э., цензор 174 года до н. э. Воевал с кельтиберами в Испании, позже с лигурами. Дважды был удостоен триумфа. Покончил с собой из-за страха потерять обоих сыновей.

Происхождение

Квинт Фульвий Флакк принадлежал к плебейскому роду Фульвиев, представители которого переехали в Рим из Тускулума в середине IV века или немного позже и впервые достигли консульства в 322 году до н. э. Первым носителем когномена Флакк был дед Квинта — Марк Фульвий. Старший из сыновей последнего Квинт Фульвий Флакк, четырёхкратный консул (в 237, 224, 212 и 209 годах до н. э.), стал отцом консула 179 года, а также Марка Фульвия, который был военным трибуном в 180 году, и ещё одного сына, адоптированного патрицием Луцием Манлием Ацидином.

Биография

Начало карьеры

Квинт Фульвий Флакк начал свою карьеру в 184 году до н. э., получив магистратуру курульного эдила. Когда в том же году умер один из преторов Гай Децимий Флав, Флакк решил выставить свою кандидатуру и на эту должность; он был очень популярен у народа и имел хорошие шансы на победу, но закон запрещал совмещение двух курульных должностей. Один из консулов Луций Порций Лицин, чтобы выйти из столь сложного положения, добился отмены выборов претора-суффекта.

В 182 году до н. э. Квинт Фульвий стал, наконец, претором и получил в управление Ближнюю Испанию. Здесь шла война с кельтиберами; во время осады города Урбикна войско Флакка понесло потери в нескольких сражениях с противником, но всё же заставило его отступить и взяло город. В начале 181 года кельтиберы собрали 35-тысячную армию, но Квинт Фульвий разгромил их в сражениях при Эбуре и Контребии, после чего занял ряд крепостей и подчинил большую часть кельтиберских племён.

Когда срок полномочий Флакка истекал, его армия хотела или удержать его в Испании, или вернуться вместе с ним в Италию; но сенат разрешил возвращение только тех легионеров, которые служили в провинции дольше остальных или особо отличились во время последних кампаний. Из-за задержки преемника, Тиберия Семпрония Гракха, Флакк и в 180 году вёл военные действия: он вторгся в Кельтиберию и разбил врага в большом сражении.

В том же году Флакк был избран в коллегию понтификов, заменив там умершего Гая Сервилия Гемина.

Консульство

Квинт Фульвий вернулся в Италию, «окружённый великой славой своих деяний». Ещё во время ожидания триумфа за чертой города он был избран консулом вместе со своим братом Луцием Манлием Ацидином Фульвианом; античные писатели сочлм избрание двух братьев уникальным событием. Вступив в должность, он первым делом во исполнение данного в Испании обета организовал игры в честь Юпитера Всеблагого Величайшего. Затем оба консула отправились на войну с лигурами. Манлий не совершил ничего, достойного упоминания, а Фульвий одержал победу в сражении и принял капитуляцию одного из племён. За это он получил ещё один триумф; но, по словам Ливия, «этот триумф был дан больше в знак благосклонности к нему, чем соответственно величию подвигов».

Поздние годы

В 174 году до н. э. Квинт Фульвий был избран цензором; его коллегой стал патриций Авл Постумий Альбин Луск. Во время этой цензуры из сената были исключены девять нобилей, включая сына Сципиона Африканского и даже родного брата Квинта. Авл Постумий отказался строить что-либо без приказа сената и народа, а Флакк развил большую строительную активность в Риме и за городом.

В следующем году Квинт Фульвий построил храм Всаднической Фортуны, выполняя обет, данный им в Испании. Ради этого строительства он ободрал крышу Юноны Лацинийской в Бруттии, но возмущённый сенат заставил его отправить добытые таким образом мраморные плиты обратно.

В 172 году до н. э. Квинт Фульвий узнал, что один из двух его сыновей, служивших в Иллирии, погиб, а второй опасно болен. Из-за горя и страха он повесился в своей спальне (Валерий Максим пишет просто, что Флакк «в отчаянии испустил дух»). Ходили слухи, что Флакк сошёл с ума ещё во время цензуры, и это было карой разгневанной богини Юноны Лацинийской.

Потомки

Капитолийские фасты называют отцом консула 135 года до н. э. Сервия Фульвия Флакка некоего Квинта Фульвия. Возможно, это консул 179 года.

Источники и литература

Источники

1. Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения. — СПб.: Издательство СПбГУ, 2007. — 308 с. — ISBN 978-5-288-04267-6.
2. Веллей Патеркул. Римская история // Малые римские историки. — М.: Ладомир, 1996. — С. 11—98. — ISBN 5-86218-125-3.
3. Тит Ливий. История Рима от основания города. — М.: Наука, 1994. — Т. 3. — 768 с. — ISBN 5-02-008995-8.
4. Плиний Старший. [books.google.de/books?id=Sp9AAAAAcAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Естественная история]. Проверено 2 апреля 2016.

Литература

1. Broughton T. Magistrates of the Roman Republic. — New York, 1951. — Vol. I. — P. 600.
2. Münzer F. Fulvius // RE. — 1910. — Bd. VII, 1. — Kol. 229.</span>
3. Münzer F. Fulvius 61 // RE. — 1910. — Bd. VII, 1. — Kol. 246-248.</span>

Отрывок, характеризующий Квинт Фульвий Флакк (консул 179 года до н. э.)

Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?