Квитинский, Вячеслав Антонович

Квитинский Вячеслав Антонович
Дата рождения	25 ноября 1920(1920-11-25)
Место рождения	п. Антовильно, Витебская губерния, РСФСР ныне Лепельский район, Витебская область
Дата смерти	30 ноября 1995(1995-11-30) (75 лет)
Место смерти	Киев, Украина
Принадлежность	СССР СССР
Командовал	отряд «Красный фугас» партизанская бригада имени Клемента Готвальда
Сражения/войны	Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Вячесла́в Анто́нович Квитинский (25 ноября 1920 — 30 ноября 1995) — Герой Советского Союза, участник партизанского движения на Украине, в Белоруссии, Польше и Чехословаки, командир партизанской бригады. Награждён двумя орденами Ленина, орденом Красного Знамени, четырьмя орденами ЧССР, польским орденом Золотой крест «Виртути милитари», украинским Орденом Богдана Хмельницкого III-й степени (1995) и различными медалями.

Биография

Вячеслав Антонович Квитинский родился 25 ноября 1920 года в посёлке Антовильно Витебской губернии в крестьянской семье. По национальности — белорус. С 1945 Квитинский член КПСС.

Окончив Лепельскую среднюю школу, осенью 1939 года Вячеслав поступил в Ленинградский педагогический институт имени Покровского. Был призван в ряды Красной Армии в ноябре 1939 года и был направлен в школу 376-го гаубичного артиллерийского полка. В составе этого полка с декабря 1939 года по март 1940 года Квитинский принимал участие в советско-финском конфликте на Карельском перешейке. Вернувшись с фронта, окончил полковую школу и был назначен командиром орудия.

В составе 376-го гаубичного артиллерийского полка Квитинский с начала Великой Отечественной войны вёл бои против немецких войск в районе Добромиля Дрогобычской области. 8 августа 1941 года полк попал в окружение вблизи села Подвысокое Кировоградской области. Уничтожив орудия по приказу командования, артиллеристы продолжали вести бои против немецких войск в составе стрелковых частей, пытаясь прорвать кольцо окружения. Установив в октябре связь с Новоград-Волынским подпольем в районе Коростеня, Квитинский с группой бойцов начал выполнять задачи по уничтожению линий вражеской связи и разрушению дорог на участке Житомир — Новоград-Волынский — Корец.

В июне 1942 года Вячеслав вступил в партизанский отряд «Первый Волынский» пулемётчиком. Он выполнял боевые задания по разгрому немецких частей в Городницком, Емильчинском, Коростенском и Новоград-Волынском районах. 16 июля 1942 года партизанский отряд «Первый Волынский» объединился с разведывательной группой Генерального штаба Красной Армии. Во второй половине 1942 года партизанская диверсионно-разведывательная группа под командованием В. А. Квитинского взорвала 4 немецких эшелона с живой силой и техникой на участке железной дороги Коростень — Олевск.

В феврале 1943 года Квитинский вступил в партизанский отряд под командованием Андрея Михайловича Грабчака. Диверсионно-разведывательная группа под командованием Квитинского с февраля по октябрь взорвала 11 немецких эшелонов на железной дороге Коростень — Сарны, Шепетовка — Новоград-Волынский. По решению Украинского штаба партизанского движения партизанский отряд под командованием Грабчака был переформирован в соединение партизанских отрядов. Квитинского назначили командиром отряда «Красный фугас». За 1943 год партизаны отряда «Красный фугас» взорвали 40 воинских эшелонов немцев и не раз выводили из строя телефонную связь между Винницей и Берлином на участке Корец — Новоград-Волынский.

В январе 1944 года — после освобождения частями Красной Армии Новограда-Волынского — отряд «Красный фугас» получил приказ выйти в район Бреста для диверсионных действий на железных дорогах Ковель — Брест и Пинск — Брест. Бойцы отряда в течение трёх месяцев пустили под откос 19 воинских эшелонов немцев с живой силой и техникой. В апреле 1944 года отряд был расформирован, а Квитинский был направлен в распоряжение Украинского штаба партизанского движения.

По приказу Украинского штаба партизанского движения в июне 1944 года в селе Обаров на Ровенщине Квитинским был сформирован десантный партизанский отряд. 27 июня 1944 года отряд отбыл самолётом в Дрогобычскую область, где затем осуществил рейд в Польшу и Словакию. В августе 1944 года отряд был переформирован в партизанскую бригаду имени Клемента Готвальда, после присоединения солдат восставшей словацкой армии, а также советских военнопленных и местного населения. Командиром бригады был назначен Вячеслав Квитинский.

С августа 1944 года по февраль 1945 года — за время боевых действий бригады — было осуществлено 156 боевых операций, пущено под откос 48 воинских эшелонов и один бронепоезд, взорвано два танка и 130 автомашин, убито и ранено более тысячи немецких солдат и офицеров.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 мая 1945 года за выполнение боевых задач командования и особые заслуги в развитии партизанского движения Вячеславу Антоновичу Квитинскому присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 7405).

После войны Квитинский, окончив Киевский государственный университет имени Т. Г. Шевченко, работал лектором общества «Знание». Был заведующим отделом пропаганды Киевской областной организации Украинского общества охраны памятников истории и культуры.

Жил в Киеве до своей кончины, скончался 30 ноября 1995 года. Похоронен в Киеве на Байковом кладбище.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2998 Квитинский, Вячеслав Антонович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Квитинский, Вячеслав Антонович

– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.