Квиткин, Олимпий Аристархович

Олимпий Аристархович Квиткин (1874—1937) — российский деятель революционного движения, впоследствии статистик-демограф.

Родился 11 ноября (30 октября) 1874 года в городе Борана Черниговской губернии, в семье отставного полковника Звенигородского полка. В 1886 году семья переехала в Орёл и Олимпий Квиткин стал учиться в орловской гимназии.

После окончания гимназии с золотой медалью, в 1894 году он поступил на медицинский факультет Московского университета. В 1895 году его избрали представителем Орловского землячества в студенческий союзный совет, задача которого состояла в руководстве политическими выступлениями студентов, демонстрациями; за участие в Ваганьковской демонстрации, в 1896 году Квиткин был исключен из университета и выслан под гласный надзор полиции по месту рождения. Осенью 1897 года ему было разрешено переехать в Орёл, где О. А. Квиткин вступил в марксистский кружок, который в начале 1898 года установил связь с рабочей организацией на Бежицком заводе. В декабре того же года О. А. Квиткин был арестован и после тюремного заключения в апреле 1901 года был отправлен в ссылку в Вологодскую губернию, где находился до зимы 1904 года. О. А. Квиткин — член РСДРП. Здесь, в вологодской ссылке, в те годы находились А. В. Луначарский, А. А. Богданов, С. Г. Струмилин, а также представители самых различных оппозиционных политических партий.

К периоду вологодской ссылки относится систематическое и углублённое занятие Квиткина статистикой, — на основе использования обширного материала земской статистики. Получив работу в губернском земском статистическом бюро, которым в те годы руководил известный статистик П. П. Румянцев, Квиткин проделал большую работу по обработке статистических материалов для обзора сельского хозяйства.

После возвращения в Орёл он стал одним из руководителей Орловско-Брянского комитета РСДРП. В 1905 году О. А. Квиткин был избран делегатом на III съезд РСДРП. В августе 1905 года Квиткин получил место статистика в Костромском земском статистическом бюро и вошёл в Костромской комитет РСДРП под кличкой «Афанасий». В разгар революции 1905 года Квиткин под фамилией Афанасьева был заместителем председателя Костромского Совета рабочих депутатов. После событий 1905 года и ликвидации совета он был вынужден перейти на нелегальную работу. В это время он активно участвовал в деятельности РСДРП, в частности, принимал участие в IV съезде РСДРП в Стокгольме и в V съезде в Лондоне.

В 1911 году Квиткин выехал в Париж, где в течение двух лет учился, на свои средства, в Парижском университете в Сорбонне. Недостаток средств, а затем и начавшаяся Первая мировая война задержали его во Франции до 1915 года. После возвращения в Россию он работал в Москве инструктором в бюро по организации бирж труда для беженцев из полосы военных действий.

В феврале 1919 года О. А. Квиткин был приглашён в ЦСУ на должность заместителя заведующего отделом городской статистики. С тех пор и до конца своей жизни он работал на руководящей работе в ЦСУ СССР.

Осенью 1925 года, в период подготовки первой Всесоюзной переписи населения, О. А. Квиткин был командирован на два месяца в Германию для изучения опыта проведения переписей населения. За два месяца до начала Всесоюзной переписи населения 1926 года жизнь ведущего статистика В. Г. Михайловского внезапно оборвалась и Коллегия ЦСУ поручила возглавить общее руководство по проведению, разработке и публикации материалов переписи О. А. Квиткину.

По завершении в 1932 году публикации материалов переписи 1926 года Квиткин активно включился в подготовку очередной переписи населения, дата проведения которой несколько раз переносилась. Окончательный срок проведения Всесоюзной переписи был назначен на 6 января 1937 года. Вся подготовительная работа по организации и проведению этой переписи была сосредоточена в Бюро переписи населения ЦУНХУ, которое возглавлял О. А. Квиткин.

Результаты переписи 1937 года не удовлетворили тогдашнее руководство СССР, восемь месяцев спустя после её проведения перепись была объявлена вредительской, но до этого, уже 25 марта 1937 года, О. А. Квиткин, в числе ответственных за её проведение, был арестован и 28 сентября 1937 года расстрелян.

Ссылки

• [www.demoscope.ru/weekly/2004/0175/nauka02.php 130 лет со дня рождения Олимпия Аристарховича Квиткина]
• [demography.academic.ru/1801/ Квиткин] // Демографический энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1985.
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=9359 Биографическая справка]

Отрывок, характеризующий Квиткин, Олимпий Аристархович

– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.