Кеви
Поделись знанием:
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Село
Показать/скрыть карты
|
Кеви (серб. Торњош, венг. Kevi) — село в Сербии, в Северно-Банатском округе автономного края Воеводина, в общине Сента.
Село расположено на равнине, в 25 км от города Сента.
Население села по переписи 2002 года — 887 человек, из них совершеннолетних жителей — 741, средний возраст 43,8 лет (42,6 года у мужчин и 45,2 года у женщин). Всего в селе 355 домашних хозяйств, а среднее число жителей в домохозяйствах — 2,5.
Село главным образом населено венграми. По результатам трёх последних переписей населения наблюдается сокращение числа жителей Кеви.
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Этнический состав населения по переписи населения 2002 года[2] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Венгры | 860 | 96,95% | ||
| Сербы | 10 | 1,12% | ||
| Хорваты | 2 | 0,22% | ||
| Немцы | 1 | 0,11% | ||
Население по полу и возрасту [3]
| мужчины | женщины | |||
| 80+ | 8 | 16 | ||
| 75-79 | 11 | 20 | ||
| 70-74 | 32 | 30 | ||
| 65-69 | 32 | 31 | ||
| 60-64 | 32 | 33 | ||
| 55-59 | 44 | 35 | ||
| 50-54 | 42 | 33 | ||
| 45-49 | 30 | 30 | ||
| 40-44 | 34 | 18 | ||
| 35-39 | 31 | 27 | ||
| 30-34 | 36 | 19 | ||
| 25-29 | 26 | 23 | ||
| 20-24 | 18 | 23 | ||
| 15-19 | 25 | 28 | ||
| 10-14 | 22 | 13 | ||
| 5-9 | 19 | 20 | ||
| 0-4 | 28 | 18 | ||
| в среднем | 42.6 | 45.2 | ||
Взрослое население, в возрасте 15 лет и старше, по семейному положению и полу
| Пол | Всего | Не состоящее в браке |
Женатые/</br>Замужем | Вдовцы/</br>Вдовы | Разведённые | Нет</br>сведений |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Мужчины | 401 | 110 | 249 | 18 | 24 | - |
| Женщины | 366 | 42 | 245 | 67 | 12 | - |
Домохозяйства
|
|
Население в зависимости от осуществляемой деятельности
| Пол | Всего | Сельское хозяйство, охота и лесное хозяйство | Рыболовство | Добыча руд и камня | Перераба- тывающая промышленность |
Производство и поставки... | Строительство | Торговля | Отели и рестораны | Транспорт, логистика и связь |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Мужчины | 251 | 232 | - | - | 1 | 1 | 4 | 8 | - | - |
| Женщины | 169 | 157 | - | - | - | - | - | 5 | 2 | - |
| Все | 420 | 389 | - | - | 1 | 1 | 4 | 13 | 2 | - |
| Пол | Финансовое посредничество | Недвижимость | Государст- венное управление и оборона |
Образование | Здравоохранение и социальная защита | Другие услуги | Частные домашние хозяйства | Экстеррито- риальные организации и органы |
Прочее | |
| Мужчины | - | - | 2 | 1 | 1 | 1 | - | - | - | |
| Женщины | - | - | 1 | 3 | 1 | - | - | - | - | |
| Все | - | - | 3 | 4 | 2 | 1 | - | - | - |
Напишите отзыв о статье "Кеви"
Примечания
- ↑ Књига 9, Становништво, упоредни преглед броја становника 1948, 1953, 1961, 1971, 1981, 1991, 2002, подаци по насељима, [webrzs.stat.gov.rs/axd/index.php Републички завод за статистику], Београд, мај 2004, -{ISBN 86-84433-14-9} (серб.)
- ↑ Књига 1, Становништво, национална или етничка припадност, подаци по насељима, [webrzs.stat.gov.rs/axd/index.php Републички завод за статистику], Београд, фебруар 2003, -{ISBN 86-84433-00-9} (серб.)
- ↑ Књига 2, Становништво, пол и старост, подаци по насељима, [webrzs.stat.gov.rs/axd/index.php Републички завод за статистику], Београд, фебруар 2003, -{ISBN 86-84433-01-7} (серб.)
|
Это заготовка статьи по географии Сербии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||
Отрывок, характеризующий Кеви
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
