Веннеман, Кевин
| Кевин Веннеман | |
| нем. Kevin Vennemann | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
Германия |
Кевин Веннеман (нем. Kevin Vennemann; 1977, Дорстен) — немецкий писатель.
Биография
Веннеман — немецко-австрийского происхождения. Он изучал германистику, англистику, иудаику и историю в Кёльне, Инсбруке, Берлине и Вене. В 2002 году он дебютировал со сборником рассказов Wolfskinderringe, осенью 2005 года вышел его первый роман Nahe Jedenew («Под Еденевом»). В июне 2006 года Веннеман принял участие в конкурсе на соискание премии Ингеборг Бахман, где прочел отрывок Im Komponierhäuschen из будущего романа.
Этот роман был опубликован под названием «Мара Когой» весной 2007 года и вызвал несходные отзывы (Der Tagesspiegel, 4 марта 2007 года: «„Мара Когой“ — это произведение искусства, задуманное настолько хорошо и сделанное настолько дельно, что его нельзя назвать лишь удовлетворительным»; Berliner Zeitung, 20 марта 2007 года: «„Мара Когой“ — это литература в своей знаменательнейшей форме»; Frankfurter Rundschau, 21 марта 2007 года: «Этот концентрированный, умный роман можно также назвать „композицией для трех голосов и магнитофона“, поскольку его повествовательный ритм определяется „проматыванием вперед и назад“, циклическими вариациями центрального мотива»; Neue Zürcher Zeitung, 19 апреля 2007 года: «Грандиозный роман Кевина Веннемана „Мара Когой“»).
Кроме того, в мае 2007 года на радио Bayerischer Rundfunk состоялась премьера радиопьесы под названием Beiderseits (постановка Ульриха Лампена, музыка Ганса Плацгумера). Важными элементами письма Веннемана являются — после многообещающего аполитичного, почти не содержащего экспериментов дебюта Wolfskinderringe — игра слов и фрагментарность повествования, разрушающие стройность сюжета, а также антифашистская и антинационалистическая направленность темы и мотива: «В принципе, мне очень нравятся предостережения. Потому что, по-моему, важнее указывать на различные проблемы общества, чем повествовать о собственном жизненном опыте»[1].
С лета 2009 года Веннеман является докторантом литературоведения в Нью-Йоркского университете[2]. Живет в Бруклине.
Получил стипендию Института имени Гёте на период с 10 сентября по 8 декабря 2015 года для работы в Японии[3].
Nahe Jedenew
Книга объемом почти в 140 страниц вначале не привлекла большого внимания. Это изменилось с выразительным отзывом Гельмута Бёттигера, четко показавшим значимость книги: «…уже с первых страниц ясно: это произведение оставило позади всё, опубликованное в последние годы поколением тридцатилетних»[4]. Несколько позднее в качестве передовицы литературного приложения ZEIT была опубликована полуторастраничная рецензия[5], привлекшая к книге внимание читателей и критиков, что позволило ей разойтись большим тиражом (к осени 2006 года вышло четыре издания). В Nahe Jedenew рассказывается о двух еврейских девушках, переживших погром в своей семье. Прячась в домике на дереве, они наблюдают разрушение привычной для них обстановки и ищут спасения в воспоминаниях о прошлом.
В своей рецензии для еженедельной газеты Freitag литературный критик Георг Каш отвел центральное место раскрытию темы радикального оживления прошлого, характерного для книги и вообще для всей прозы Веннемана: «В конце, когда было уничтожено все дорогое для рассказчика, жизнь и смерть семьи стала в высшей степени осязаема и остра. Как раз в этом, а не в генезисе, заключается главное сходство романа с большими произведениями В. Г. Зебальда: ему удалось сделать немыслимое истребление евреев ощутимым благодаря гнетущим моментам. Ритмические вариации Веннемана мучают, преследуют и перехватывают дыхание»[6].
Неоднократно высказывались предположения, что описанный в Nahe Jedenew вымышленный погром имел реальной основой погром в Едвабне, произошедший 10 июля 1941 года. Сам Веннеман данные предположения не комментировал.
Произведения
- Wolfskinderringe, рассказы. Köln (Tropen Verlag) 2002
- Nahe Jedenew, роман. Frankfurt am Main (Suhrkamp Verlag) 2005 (пол. пер. 2007, англ., фр., исп., латыш. пер. 2008, итал., дат. и хорват. пер. 2009, иврит. пер. 2011)
- Mara Kogoj, роман. Frankfurt am Main (Suhrkamp Verlag) 2007 (словен. пер. 2011, исп. пер. 2012)
- Beiderseits, радиопьеса. Bayerischer Rundfunk 2007
- Sunset Boulevard. Vom Filmen, Bauen und Sterben in Los Angeles. Berlin (Suhrkamp Verlag) 2012
Награды
- 2003. Награда за родной язык для немецкоязычных авторов от Integrationsfonds der Stadt Wien und des Vereins Exil
- 2004. Klagenfurter Literaturkurs
- 2006. Aufenthaltsstipendium от Фонда Хомбройх
- 2006. Aufenthaltsstipendium Slowenien от Фонда «Бранденбургские ворота»
- 2006. GWK Förderpreis Literatur
- 2007. Förderpreis zum Премия Хеймрад Бёкер
- 2009. Премия Маргарет Шрадер[7]
Напишите отзыв о статье "Веннеман, Кевин"
Примечания
- ↑ sick of standing with my hands in my pockets, Interview mit Kevin Vennemann, BELLA triste № 15, Sommer 2006.
- ↑ [german.as.nyu.edu/object/german.gradstudent.kvennemann Kevin Vennemann] (англ.). german.as.nyu.edu. Проверено 29 марта 2015.
- ↑ [www.goethe.de/ins/jp/de/kam/stp/k15/3zr/s12.html Goethe-Institut Villa Kamogawa - Künstlerresidenz in Kyoto - Kevin Vennemann -] (нем.). Goethe-Institut. Проверено 29 марта 2015.
- ↑ Böttiger, Zerfallen aller Sicherheiten, Deutschlandradio Kultur, Buchkritik, 28. Dezember 2005.
- ↑ Georg Diez, Die schönste traurigste Geschichte, Die ZEIT, 12. Januar 2006.
- ↑ Kasch, Reiz der Fiktion, Freitag, 7. April 2006.
- ↑ [www.suhrkamp.de/news/margarete_schrader-preis_an_kevin_vennemann_1378.html Newsmeldung] (нем.). Suhrkamp (21.01.2009). Проверено 29 марта 2015.
Литература
- Kirstin Frieden: Neuverhandlungen des Holocaust. Mediale Transformationen des Gedächtnisparadigmas. transcript, Bielefeld 2014, Kapitel Das Vennemann-Prinzip, S. 73-106
Ссылки
- [www.suhrkamp.de/autoren/kevin_vennemann_5082.html На сайте издательства Suhrkamp]
- Post, Chad W. [www.rochester.edu/College/translation/threepercent/index.php?id=1359 Ross Benjamin on Kevin Vennemann's Close to Jedenew]. Three Percent. University of Rochester (27 October 2008). [www.webcitation.org/5uxE71TiZ Архивировано из первоисточника 13 декабря 2010].
Отрывок, характеризующий Веннеман, Кевин
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
