Кевин Глендалохский

Кевин Глендалохский
Saint Kevin of Glendalough
Рождение	498(0498) Ирландия
Смерть	3 июня 618(0618-06-03) Ирландия
Почитается	Римской католической церковью Православной церковью Англиканской церковью
Канонизирован	1903
Главная святыня	Монастырь в Глендалохе, Ирландия
День памяти	3 июня

Святой Кевин (англицированный вариант имени Cóemgen, ирл. Caoimhin), 498 — 3 июня 618) — ирландский святой, известный как основатель и первый настоятель монастыря в Глендалохе в графстве Уиклоу. Почитается Римско-католической и православной церковью 3 июня. Является одним из небесных покровителей Дублина.

Молодые годы

Документальных свидетельств о жизни Кевина очень мало. Его биография на латинском языке утверждает, что, как и святой Колумба, Кевин родился в дворянской семье, он был сыном Кемлога и Кемеллы из Лейнстера. Он родился в 498 году в Форте Уайт Фонтен и получил при рождении ирландское имя Кэмен (Cóemgen), что означает «рождённый справедливым», и был крещён Кронаном Роскрейским.

Рождение Кевина и его первые годы упоминаются в древнем манускрипте Acta Sanctorum, который основывается на ряде легенд. Автор комментария к Acta Sanctorum, о. Фрэнсис Бэрт, комментирует, что «хотя многие из легенд, приведенных к этой работе являются сомнительными по достоверности, было принято решение признать их в силу древности документа, который был написан в XII веке или ранее». Одна из легенд о детстве Кевина из Acta Sanctorum гласит, что когда он был младенцем, в дом его родителей каждое утро и вечер приходила белая корова, принося молоко для ребёнка. В возрасте семи лет Кевин поступил на обучение к святому Петроку, который жил в Лейнстере с 492 года, и жил с монахами до 12-летнего возраста.

Килнаманах

Следующую ступень духовного обучения Кевин прошёл под наставничеством своего дяди, святого Евгения, впоследствии епископа Эрдстро, графство Тирон, который в то время жил в монастыре в Уиклоу, где передавал ученикам сакральные знания. По словам местных жителей, этот монастырь был снесён в 1970-х годах при строительстве жилого комплекса, который расположен сегодня на этом месте. Святой Кевин в настоящее время считается небесным покровителем прихода Килнаманах в городе Талла.

Глендалох

Глендалох (название на ирландском означает «долина между двух озёр»), где находятся развалины монастыря, является одним из самых значимых культовых мест в Ирландии. До прибытия сюда Кевина это была пустынная местность, идеально подходившая для уединения.

Отшельничество

Кевин был рукоположен в епископы и после своего рукоположения прибыл в Глендалох в сопровождение своих сторонников. Согласно легенде, ангел указал ему на пещеру (захоронение времён бронзового века, носит теперь название «Постель святого Кевина» (англ. St. Kevin's bed), и Кевин поселился в ней.

Пещера Кевина вырублена в скале, очень близко к краю горы. Выход из пещеры расположен над озером на высоте около 10 метров. Попасть в пещеру очень трудно, в неё ведёт лаз высотой 1 метр и шириной 0,75 метра. Внутренняя часть пещеры имеет всего 1,2 метра в ширину и менее чем 1 метра в высоту. Поскольку взрослый человек не может находиться в ней в вертикальном положении, вполне вероятно, что святой Кевин использовал пещеру только для ночлега или молитв, поэтому она получила своё название.

Существует легенда, что святой Лаврентий О’Тул использовал эту пещеру во время своих паломничеств в Глендалох, особенно во время великого поста. Согласно другой легенде, в этой пещере прятался от британских солдат предводитель ирландских повстанцев XVIII века Майкл Дуайер. В настоящее время подход к пещере со стороны горы Лагдаф очень опасен, и во время туристического сезона посетители могут рассматривать вход в пещеру только с озера, подплыв к нему на лодке.

Монастырь

Кевин жил в пещере отшельником, глубоко погружённым в природу, его окружали только животные и птицы. В течение семи лет Кевин жил, одетый в шкуры животных, спал на камнях и регулярно постился и молился. Вскоре у Кевина появились ученики, которые построили посёлок на берегу озера, обнесённый стеной. К 540 году слава о святом Кевине разошлась по всей Ирландии. Многие люди шли к нему за помощью и напутствием. В Глендалох был построен монастырь, давший начало многим другим монастырям Ирландии.

В 544 году Кевин направился на Холм Уснех (графство Уэстмит) посетить святых аббатов Колумба, Комгалла и Канниха. Создав свою общину, Кевин удалился в отшельничество, где пребывал в течение четырёх лет, и только после настойчивых просьб его послушников вернулся в Глендалох, где до своей смерти в 618 году руководил монастырём, проводя свои дни в постах, молитвах и обучении послушников.

Кевин принадлежит к ирландским святым второго круга и является одним из небесных покровителей Дублина. Глендалох, с его семью церквями, стал одним из главных мест паломничества в Ирландии.

В культуре

В массовой культуре святой Кевин предстаёт прежде всего как аскет. Есть легенда, положенная на песню, о том как Кевин утопил женщину, пытавшуюся его соблазнить. Эта песня стала популярной благодаря ирландской группе The Dubliners, исполняющей народные песни. Первый куплет песни выглядит следующим образом: «В Глендалохе жил старый святой, известный своей учёностью и благочестием, его манеры были любопытны и странны, и он не смотрел на девушек».

Одно из самых известных стихотворений о Кевине — «Святой Кевин и чёрный дрозд» — написал нобелевский лауреат Шеймас Хини. В нём рассказывается, как Кевин протягивает руку в трансе, в то время как самка чёрного дрозда вьёт на его ладони гнездо и откладывает яйца, из которых вылупляются и оперяются птенцы.

Цикл картин уэльсского художника Клайва Хикс-Дженкинса, написанный примерно в 2009 году, иллюстрирует стихотворение Хини своеобразной символикой, которую американская поэтесса Марли Юманс интерпретирует так: «Рука святого простирается как половина распятия, достигая бесконечности, а на открытой ладони находится одно из великих творений времени: гнездо с тремя яйцами».

Литература

Первичные источники

• Latin vita of St Kevin, ed. Charles Plummer, «Vita Sancti Coemgeni (Life of St. Kevin).» In Vitae Sanctorum Hiberniae. Vol. 1. Oxford: Clarendon Press, 1910. 234-57.
• Irish vita of St Kevin, ed. Charles Plummer, «Betha Caimgin (Life of St. Kevin).» In Bethada Nóem nÉrenn (Live of Irish Saints). Oxford: Clarendon Press, 1922. Vol. 1: 125-67 and vol. 2: 121-61. [www.ucc.ie/celt/published/G201000/index.html Edition available from CELT].
• Gerald of Wales, Topographia Hibernica.

Вторичные источники

• Barrow, Lennox. Glendalough and Saint Kevin. Dundalk: Dundalgan Press, 1972.
• MacShamhrain, A.S. «The 'unity' of Cóemgen and Ciarán. A convent between Glendalough and Clonmacnoise in the tenth to eleventh centuries.» In Wicklow: history and society: interdisciplinary essays on the history of an Irish county, ed. by Ken Hannigan and William Nolan. Dublin: Geography Publications, 1994. 139-50.

Ссылки

• [orthodoxwiki.org/Kevin_of_Glendalough Article on St. Kevin from OrthodoxWiki]
• [www.walkinginireland.org/glendalough St Kevin and Glendalough, the Valley of the two Lakes]

Отрывок, характеризующий Кевин Глендалохский

В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.