Кевин Тай
Поделись знанием:
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
| Кевин Тай | |
| Kevin Tighe | |
| Имя при рождении: |
Джон Кевин Фишбёрн |
|---|---|
| Профессия: | |
| Карьера: |
1967 — наст. время |
| Награды: |
кинопремия «Джини» |
Кевин Тай (англ. Kevin Tighe, при рождении Джон Кевин Фишбёрн (англ. John Kevin Fishburn); род. 13 августа 1944, Лос-Анджелес, Калифорния, США) — американский актёр. Наиболее известен по роли Фрэнка Тилмана в фильме «Дом у дороги», Роя ДеСото, в сериале «Критическое положение!» (1972 — 78), а также ролью Энтони Купера (отец Джона Локка) в сериале «Остаться в живых».
Обладатель канадской кинопремии «Джини» в категории «Лучший актёр второго плана», в фильме «Я люблю мужчину в униформе».
Фильмография
| Год | Название | Оригинальное название | Роль |
|---|---|---|---|
| 1967 | Narcotics: Pit of Despair | Джон | |
| 1967 | Выпускник | Point of No Return | Extra |
| 1968 | Твои, мои и наши | Yours, Mine and Ours | Extra |
| 1979 | The Rebels (TV) | Томас Джефферсон | |
| 1987 | Свидетель | Matewan | Hickey |
| 1988 | Восьмёрка выбывает из игры | Eight Men Out | Джозеф «Спорт» Салливан |
| 1989 | К-9: Собачья работа | K-9 | Лиман |
| 1989 | Заблудшие ангелы | Lost Angels | Dr. Gaeyl |
| 1989 | Дом у дороги | Road House | Фрэнк Тильгман |
| 1990 | Другие сорок восемь часов | Another 48 Hrs. | Блейк Уилсон |
| 1990 | Светлый ангел | Bright Angel | The Man |
| 1991 | Город надежды | City of Hope | О’Брайен |
| 1991 | Лицо незнакомца (ТВ) | Face of a Stranger | Ричард |
| 1992 | Продавцы новостей | Newsies | Снайдер |
| 1992 | Школьные узы | School Ties | тренер МакДевитт |
| 1993 | Лучше умереть (ТВ) | Better Off Dead | D.A. John Byron |
| 1993 | С поличным (ТВ) | Caught in the Act | полицейский детектив |
| 1993 | Я люблю мужчину в униформе | I Love a Man in Uniform | Фрэнк |
| 1993 | Джеронимо: Американская легенда | Geronimo: An American Legend | бригадный генерал Нельсон Майлз |
| 1993 | Что гложет Гилберта Грэйпа | What’s Eating Gilbert Grape | Кен Карвер |
| 1994 | Вера и предательство (ТВ) | Betrayal of Trust | Билл Кэрролл |
| 1994 | Двойное пересечение | Double Cross | Брайан Коди |
| 1994 | Солдаты фортуны | Men of War | полковник Меррик |
| 1995 | Ангел мести (ТВ) | The Avenging Angel | Бенджамин Ригби |
| 1995 | Побег на ведьмину гору (ТВ) | Escape to Witch Mountain | шериф Бронсон |
| 1995 | Шлюха | Jade | окружной прокурор Арнольд Клиффорд |
| 1996 | В погоне за солнцем | Race the Sun | Джек Фрайман |
| 1999 | Ошибка Дарвина (ТВ) | The Darwin Conspiracy | Алан Холлингсворт |
| 1999 | Доктор Мамфорд | Mumford | мистер Крисп |
| 2000 | Взгляд (ТВ) | The Sight | Джейк |
| 2001 | Большой день | The Big Day | Джо |
| 2002 | Нэнси Дрю (ТВ) | Nancy Drew | тренер Джеффрис |
| 2005 | Сделка | The Deal | Джон Кортленд |
| 2005 | Сегодня ты умрёшь | Today You Die | Макс Стивенс |
| 2009 | Мой кровавый Валентин 3D | My Bloody Valentine 3D | Бен Фоули |
Телесериалы
| Год | Название | Оригинальное название | Роль | Эпизоды |
|---|---|---|---|---|
| 1959 — 1973 | Бонанца | Bonanza | Krulak | «The Weary Willies» |
| 1968 — 1975 | Adam-12 | Рой ДеСото | «Lost and Found» | |
| 1972 — 1978 | Критическое положение! | Emergency! | парамедик Рой ДеСото | 133 эпизода из 134 |
| Sierra | Рой ДеСото | «The Urban Rangers» | ||
| 1977 — 1986 | Лодка любви | The Love Boat | Крис | эпизод № 76 |
| 1984 — 1996 | Она написала убийство | Murder, She Wrote | лейтенант Мойнихан | эпизод № 124 |
| 1989 — 1996 | Байки из склепа | Tales from the Crypt | Сэм Форни | «Снимай колоду» / «Cutting Cards» |
| 1994 — 2000 | Надежда Чикаго | Chicago Hope | Harry Kincaid | «Christmas Truce» |
| 1994 — 2009 | Скорая помощь | ER | Sgt. Pete Mattimore | «Пасынки Фортуны» / «Fortune's Fools» |
| 1995 — 2001 | Звёздный путь: Вояджер | Star Trek: Voyager | Генри Джейнвэй | «11:59» |
| 1995 — 2002 | За гранью возможного | The Outer Limits | генерал | «Выпускной экзамен» / «Final Exam» |
| 1995 — 1997 | Одно убийство | Murder One | Дэвид Блэлок | 6 эпизодов из 41 |
| 1995 — 1997 | Одинокий парень | The Single Guy | Jack Blake | |
| 1999 — 2002 | Странный мир | Strange World | Jack Cullum | |
| 1999 — …. | Закон и порядок: Специальный корпус | Law & Order: Special Victims Unit | Джулиан Купер | «Avatar» |
| 1999 — 2002 | Семейный закон | Family Law | … | |
| 1999 — 2006 | Западное крыло | The West Wing | Gov. Jack Buckland, D-IN | |
| 1999 — 2000 | Чудики и чокнутые | Freaks and Geeks | мистер Андополис | эпизоды: 6, 16 из 18 |
| 2001 — …. | Закон и порядок. Преступное намерение | Law & Order: Criminal Intent | Dr. Edwin Lindgard | «D.A.W.» |
| Особняк «Красная роза» | Rose Red | Виктор Кандинский | все 3 эпизода | |
| 2002 — 2006 | Любовь вдовца | Everwood | Joe Morris | |
| 2004 — 2007 | 4400 | The 4400 | Senator Lenhoff | эпизоды: 34, 37 из 43 |
| 2004 — 2010 | Остаться в живых | LOST | Энтони Купер | эпизоды: 19, 28, 42, 62, 68, 117 из 121 |
| 2005 — 2010 | 4исла | Numb3rs | Keith Watts | «Charlie Don't Surf» |
| 2008 — …. | Воздействие | Leverage | Ian Blackpoole | эпизоды: 12, 13 |
| 2009 — …. | Обмани меня | Lie to Me | Флетчер Беллвуд | «Под прикрытием» / Undercover |
| 2009 — 2010 | Травма | Trauma | Capt. Cal Channing |
Напишите отзыв о статье "Кевин Тай"
Ссылки
- Кевин Тай (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Кевин Тай
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
