Кейес, Эразмус
| Эразмус Дарвин Кейес | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения |
Бримфилд, (Массачусетс) |
| Дата смерти |
14 октября 1895 (85 лет) |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы | |
| Звание |
|
| Командовал | |
| Сражения/войны | |
Эразмус Дарвин Кейес (Erasmus Darwin Keyes) (29 мая 1810 — 14 октября 1895) — американский бизнесмен, банкир и генерал армии Союза во время американской гражданской войны, известный тем, что командовал IV корпусом в первые годы войны.
Ранние годы
Кейес родился в Бримфилде, штат Массачусетс. Еще в детстве он переехал с семьей в округ Кеннебек, штат Мэн. Его отец Юстас был хирургом, но Эразмус выбрал для себя военную карьеру и поступил в академию Вест-Пойнт. Он окончил Академию в 1832 году, десятым в классе из 45-ти кадетов, и был определен в 3-й артиллерийский полк во временном звании второго лейтенанта[1].
Кейес служил в Чарльстонской гавани во время кризиса 1832-33 годов, а с 1837 по 1841 был адъютантом при генерале Уинфилде Скотте. 30 ноября 141 года его повысили до капитана. До 1844 года он служил в различных гарнизонах, а затем работал в Вест-Пойнте инструктором по кавалерии и артиллерии.
В 1854 году его снова направили служить в 3-й артиллерийский полк в Калифорнии и он служил в различных гарнизонах фронтира до 1860 года. В 1855 он участвовал в войне Пьюджент-Саунд, его артиллерийская рота М была послана в форт Стейлакум. Там, в январе 1856 года он предпринял две неудачные попытки захватить индейского вождя Лесчи. 4 марта 1856 года его сотня солдат регулярной армии участвовала в перестрелках на Белой Реке. В 1860 получил звание подполковника регулярной армии и состоял военным секретарем при генерал-лейтенанте Скотте[1].
Гражданская война
Когда началась война, Кейес стал полковником 11-го пехотного полка регулярной армии (14 мая 1861) и некоторое время служил при штабе Эдвина Моргана, губернатора штата Нью-Йорк, где наблюдал за формированием ополчения. Во время похода на Ричмонд он командовал 1-й бригадой дивизии Тайлера во время Первого сражения при Бул-Ране. В августе получил звание бригадного генерала добровольческой армии. Его бригада состояла из четырех полков[2]:
- 22-й Нью-Йоркский пехотный полк, полковник Вальтер Фелпс[en]
- 24-й Нью-Йоркский пехотный полк, полковник Тимоти Салливан
- 30-й Нью-Йоркский пехотный полк, полковник Эдвард Фрисби
- 14-й Нью-Йоркский полк ополчения, полковник Альфред Вуд
С 9 ноября 1861 по 13 марта 1862 года командовал дивизией. В марте, после создания корпусной системы, Кейес стал первым командиром IV корпуса Потомакской армии (3 марта 1862) и оставался на этой должности до роспуска корпуса 1 августа 1863 года.
Весной 1862 года участвовал в кампании на полуострове. Участвовал в сражениях при Йорктауне, при Севен-Пайнс и сражении при Малверн-Хилл. За храбрость, проявленную при Севен-Пайнс, получил звание бригадного генерала регулярной армии. Когда Потомакская армия покинула Полуостров, IV корпус был оставлен там и вошел в подчинение генералу Джону Диксу. 12 марта 1863 президент Линкольн представил Кейеса к повышению до генерал-майора и 13 марта Сенат утвердил это звание. На тот момент Кейес командовал IV корпусом, Йорктаунским дистриктом, VII корпусом и дивизией в Саффолке. 7 января 1863 он провел экспедицию к Уайт-Хауз, а 7 мая - экспедицию к Вест-Пойнту (Вирджиния.)
Во время геттисбергской кампании, Кейесу было приказано провести демонстрацию против Ричмонда, чтобы отвлечь внимание генерала Ли от Пенсильвании, однако план генерала Дикса не удался и Кейес отвел войска. Генерал Дикс чел его действия необоснованными и Кейеса отстранили от командования. Кейес требовал следствия по этому вопросу, но его запрос не удовлетворили. До конца войны он служил в различных комиссиях, а 6 мая 1864 года уволился из армии.
Послевоенная деятельность
После войны Кейес отправился в Сан-Франциско, где сумел добиться успеха и известности. В 1866 году он перешел в католицизм. В 1867 - 1869 годах он был президентом мексиканской золотопромышленной кампании и вице-президентом калифорнийского винодельческого общества (1868 - 1872).
Он стал членом калифорнийского филиала организации, объединяющей офицеров Союза и их потомков, так называемого "Military Order of the Loyal Legion".
Он стал автором "The Rear Guard at Malvern Hill" - части серии "Battles and Leaders of the Civil War", а атк же книги "Fifty Years' Observation of Men and Events" (Нью-Йорк, 1884). В 1950 году посмертно была издана его работа "From West Point to California".
Кейес умер в Ницце, куда отправился в путешествие со своей женой. Его похоронили на кладбище Вест-Пойнта.
Напишите отзыв о статье "Кейес, Эразмус"
Примечания
Ссылки
- [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Gazetteer/Places/America/United_States/Army/USMA/Cullums_Register/671*.html Register of Officers and Graduates of the United States Military Academy Class of 1832]
- [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Gazetteer/Places/America/United_States/Army/USMA/AOG_Reunions/27/Erasmus_D_Keyes*.html Биография Кейеса]
- [www.civilwarhome.com/keyes.htm Булл-Ранский рапорт Кейеса]
- [www.nytimes.com/1862/04/09/news/gen-keyes-corps-d-armee-sketch-of-the-commander-his-military-services.html GEN. KEYES' CORPS D'ARMEE.; Sketch of the Commander His Military Services.] Статья в "The New York Times" от 9 апреля 1862 года
Отрывок, характеризующий Кейес, Эразмус
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
