Кейп-Йорк

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

</tt>

</tt> </tt>

Кейп-Йорк
14° ю. ш. 143° в. д.14° ю. ш. 143° в. д. / -14; 143
Омывающие акватории	Карпентария, Коралловое море
Площадь	137 000 км²
Страна	Австралия Австралия
Регион	Квинсленд
Кейп-Йорк

Кейп-Йорк (англ. Cape York Peninsula) — крупный полуостров, расположенный на севере штата Квинсленд в Австралии, между Большим Барьерным рифом в Коралловом море, Торресовом проливом и заливом Карпентария. Этот удалённый полуостров является одним из последних оставшихся неосвоенных районов на Земле. Его не нарушенные человеческой цивилизацией влажные тропические леса и саванны имеют глобальное экологическое значение. Сейчас рассматривается вопрос о включении тропических лесов в список объектов Всемирного наследия.

Полуостров Кейп-Йорк охватывает площадь около 137 000 км², а его протяжённость с севера на юг составляет свыше 600 км. Восточная часть полуострова гористая (высотой до 555 м), а западная — низменная. На нём проживает порядка 18 тысяч человек, большинство из которых (~60 %) являются австралийскими аборигенами и островитянами Торресова пролива..

На северной оконечности полуострова лежит мыс Йорк — самая северная точка австралийского континента, поэтому дословно название можно перевести как «полуостров мыса Йорк». Расстояние от него до побережья острова Новая Гвинея составляет около 160 км. Современное название было дано полуострову в 1770 году британским путешественником Джеймсом Куком, который назвал его в честь герцога Йоркского.

География

Являясь полуостровом, Кейп-Йорк с трёх сторон омывается водами. Точная граница на юге отсутствует. Тем не менее, если исходить из Закона о наследии полуострова Кейп-Йорк 2007 года (англ. Cape York Peninsula Heritage Act), то официальной границей являются 16°ю.ш., таким образом, площадь полуострова составляет около 137 тысяч км². Ширина Кейп-Йорка составляет около 430 км, длина — 660 км.

Геология

Примерно 40 млн лет назад начался процесс откола Австралийской тектонической плиты от суперконтинента Гондвана. В процессе сталкивания с Тихоокеанской плитой примерно 5 млн лет назад произошло формирование высокогорных хребтов Новой Гвинеи. На протяжении плейстоцена Австралия и Новая Гвинея несколько раз были соединены сушей, а в ледниковый период, когда наблюдалось понижение уровня Мирового океана, полуостров Кейп-Йорк служил сухопутным мостом с Новой Гвинеей. Подобный мост также существовал и в другом месте, соединяя современный остров с полуостровом Арнем-Ленд и образуя пресноводное озеро, которое сейчас является заливом Карпентария. Полуостров Кейп-Йорк оставался соединённым с Новой Гвинеей вплоть до образования Торресова пролива примерно 8 тысяч лет назад.

Рельеф

Тропический ландшафт Кейп-Йорка является одним из наиболее стабильных в мире. Рельеф полуострова сильно эродирован и представлен практически плоскими равнинами с низкими холмами и горами в восточной части, которые являются продолжением Большого Водораздельного хребта. Они сформировались из горных пород периода докембрия и палеозоя. Высшая точка полуострова расположена в хребте Мак-Илрейт недалеко от поселения Коэн и достигает 823 м. К востоку и западу от хребтов полуострова расположены низменности Карпентария и Лаура, сложенные из древних мезозойских отложений. В их рельефе преобладают многочисленные извилистые реки и поймы.

На восточном побережье Кейп-Йорка, вдоль залива Шелберн, находятся обширные песчаные дюны; в Национальном парке Блэк-Маунтинс и у мыса Мелвилл — валуны чёрного гранита; в южной части полуострова известняковые карсты.

Реки

Горный хребет полуострова образует водораздел между заливом Карпентария и Коралловым морем. К западу от него расположены многочисленные извилистые речные системы, в том числе Митчелл, Холройд, Арчер, Дьюси, Уэнлок, которые впадают в Карпентарию. В сезон засух большая часть рек пересыхает, в то время как в сезон дождей они превращаются в мощные потоки воды. Реки восточных склонов имеют меньшую длину и отличаются высокой скоростью потока. По большей части, они протекают через густые тропические леса, песчаные дюны и мангры.

Речная система Кейп-Йорка отличается исключительным гидрологическом единством, образуя четверть всего речного стока Австралии. Хотя полуостров занимает всего 2,7 % площади Австралии, реки Кейп-Йорка обеспечивают больше стока, чем все реки страны, расположенные южнее Тропика Козерога. Кроме того, местные реки вносят значительный вклад в наполнение Большого Артезианского Бассейна.

Почвы

Почвы Кейп-Йорка (в основном латеризованные) на удивление неплодородные в сравнении с другими районами Австралии. Именно с этим фактом связана низкая плотность населения на полуострове.

Климат

Климат Кейп-Йорка тропический, находящийся под сильным воздействием муссонов. Сезон дождей длится с ноября по апрель, сезон засух — с мая по октябрь. Температура воздуха в течение года высокая. Более прохладный климат отмечен на больших высотах. Среднегодовая температура на больших высотах составляет 18 °C, в низменностях юго-запада — 27 °C. Температуры выше 40 °C и ниже 5 °C регистрируются редко.

Среднегодовое количество осадков в регионе высокое: около 2000 мм в районе гор Айрон-Рейндж и к северу от Уэйпа и около 700 мм у южной границы полуострова. Большая часть осадков выпадает в период между ноябрём и апрелем (только на восточных склонах Айрон-Рейндж среднее количество осадков между июнем и сентябрём составляет выше 5 мм). Между январём и мартом среднемесячное количество осадков составляет около 170 мм на юге полуострова и около 500 мм к северу и в горах Айрон-Рейндж).

Экосистемы

На полуострове расположены обширные влажные тропические леса, тропические саванны, пустоши, заболоченные территории, заповедные реки и мангровые болота. Практически вся территория Кейп-Йорка (99,6 %) покрыта местной растительностью и лишь в нескольких местах фрагментирована.

Большая часть полуострова покрыта тропическими саваннами, в которых преимущественно произрастают высокие травы и небольшое количество деревьев (в основном эвкалипты), что делает их саванными редколесьями. Хотя на Кейп-Йорке саванны занимают большие площади, в мире в целом они встречаются очень редко или же сильно деградировались.

Влажные тропические леса занимают площадь примерно в 748 тысяч гектар, или 5,6 % всей площади полуострова. Рост и площадь тропических лесов зависят от уровня осадков в течение периода засух и других климатических условий. Наиболее благоприятные условия для них существуют на восточных склонах горных хребтов Кейп-Йорка. Леса полуострова по большей части являются девственными, с непропорционально высоким биологическим разнообразием, поэтому имеют высокое заповедное значение. Крупнейшие массивы тропических лесов сосредоточены в горах Мак-Илрейт и Айрон-Рейндж., где произрастает более 1000 видов растений (в том числе 100 редких или находящихся под угрозой исчезновения), 16 % всех видов орхидей, встречающихся в Австралии, и 200 видов бабочек, в том числе 11 эндемичных видов.

На бедных почвах в засушливых районах расположены тропические пустоши, крупнейшие массивы которых находятся в северо-восточной части Кейп-Йорка.

Обширные заболоченные местности полуострова являются «одними из крупнейших, богатых и наиболее разнообразных в Австралии». Всего на Кейп-Йорке установлено 19 заболоченных местностей национального значения, большинство из которых встречается в обширных поймах и прибрежных районах. Наиболее важные из них находятся на территории национальных парков Джардин-Ривер и Лейкфилд, а также в районе устьев рек на западных равнинах полуострова. Большинство заболоченных местностей появляется только в период дождей. В них произрастают редкие растения и обитают рыбы, крокодилы и другие животные, прячущиеся от засухи.

Прибрежные районы и устья рек покрыты обширными мангровыми зарослями. Крупнейший мангровый лес расположен на берегу залива Ньюкасл. Мангровые заросли выступают в качестве естественных рыбопитомников и мест обитания гребнистых крокодилов.

Флора и фауна

В и вблизи гаваней полуострова отмечено крайне высокое биологическое разнообразие: более 700 видов наземных позвоночных животных и около 3300 видов цветковых растений. Как отражение богатой геологической истории Австралии, «флора и фауна полуострова Кейп-Йорк представляет собой сложное смешение реликтов Гондваны, изолированной природы Австралии и внедрившихся видов из Азии и Новой Гвинеи». Кроме того, на полуострове зарегистрировано самое большое количество эндемиков Австралии: более 260 видов эндемичных растений и 40 видов наземных позвоночных животных.

В тропических лесах Национального парка Айрон-Рейндж встречается большое количество видов, которые также присутствуют на острове Новая Гвинея, в том числе кускус вида лат. Phalanger mimicus и зелёно-красный благородный попугай.

Население

Административным центром Кейп-Йорка является город Куктаун, расположенный в юго-восточной части полуострова. Крупнейшее поселение — Уэйпа на берегу залива Карпентария. В целом, на Кейп-Йорке расположено очень мало поселений, а имеющиеся имеют низкую численность населения. Вдоль центральной магистрали полуострова расположены небольшие города Лейкленд, Лора и Коэн. В самой северной части полуострова расположено несколько поселений, населённых преимущественно коренными жителями Австралии, например, Бамага и Сеисиа.

Экономика

На полуострове достаточно хорошо развито пастбищное хозяйство, особенно в центральной и восточной частях Кейп-Йорка (пастбища занимают около 57 %). Земли коренных жителей Австралии занимают около 20 % (в том числе, полностью западное побережье). Остальные земли в основном объявлены национальными парками.

Полностью заасфальтированная дорога соединяет города Кэрнс и Атертон с Лейклендом и Куктауном. Дорога севернее Лейкленда зачастую заливается в сезон дождей.

В западной части Кейп-Йорка имеются месторождения бокситов (центр добычи — город Уэйпа).

См. также

• Залив Принцессы Шарлотты

Отрывок, характеризующий Кейп-Йорк

Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.