Кейсмент, Роджер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роджер Кейсмент
Ruairí Mac Easmainn
Roger David Casement
Дата рождения:

1 сентября 1864(1864-09-01)

Место рождения:

Дублин, Ирландия

Дата смерти:

3 августа 1916(1916-08-03) (51 год)

Место смерти:

Лондон, Англия

Гражданство:

Великобритания Великобритания

Вероисповедание:

католицизм

Партия:

Ирландские добровольцы

Основные идеи:

Ирландский национализм, антиимпериализм

Род деятельности:

Консул, революционер

Награды:

Лишён

Ро́джер Дэ́вид Ке́йсмент (англ. Roger David Casement, ирл. Ruairí Mac Easmainn, с 1911 по август 1916 — сэр Роджер Кейсмент, CMG, 1 сентября 1864, Дублин — 3 августа 1916, Лондон) — британский дипломат, затем деятель ирландского национально-освободительного движения.





Ранняя биография

Кейсмент родился недалеко от Дублина, провёл детство в Сандикове. Его отцом был Роджер Кейсмент — протестант, капитан полка лёгких драгун, а дедом — обанкротившийся коммерсант из Белфаста Хью Кейсмент, позднее переехавший в Австралию. Капитан Кейсмент участвовал в Первой англо-афганской войне (1838—1842). Матерью Кейсмента была Энн Джефсон из Дублина. Кейсмент рано остался без родителей: мать умерла, когда ему было девять, а отец — когда ему было тринадцать. Кеймент учился в школе в Бэллимене. Он оставил школу в шестнадцать лет и занял место клерка в ливерпульской судоходной компании Elder Dempster.

В 1882 году он поступил на службу в министерство иностранных дел. Он был консулом в Мозамбике (1895—1898), Анголе (1898—1900) и Конго (1901—1904).

Конго

В 1903 году Кейсмент, тогда британский консул в Боме был направлен британским правительством в Свободное государство Конго, которое было личным владением бельгийского короля Леопольда II, чтобы расследовать ситуацию с правами человека на этой территории. Доклад очевидца о злоупотреблениях, известный как Доклад Кейсмента, был отправлен в 1904 году.

После публикации доклада Общество по проведению реформ в Конго, возглавляемое журналистом Эдмундом Дином Морелом, потребовало действий. Британский парламент потребовал пересмотреть решение Берлинской конференции 1884 года, согласно которому возникло Свободное государство Конго. Другие европейские государства, а также США отправили дипломатические ноты. Бельгийский парламент при инициативе лидера социалистов Эмиля Вандервельде вынудил Леопольда II создать независимую комиссию. В 1905 году комиссия подтвердила выводы Доклада Кейсмента. 15 ноября 1908 года Свободное государство Конго перестало быть личным владением Леопольда и было создано Бельгийское Конго.

В 1905 году за работу в Конго Кейсмент был награждён Орденом Святого Михаила и Святого Георгия.

Перу

В 1906 году Кейсмент был назначен консулом в Бразилию, сначала в Пару, затем в Сантус. Наконец он стал генеральным консулом в Рио-де-Жанейро. Он присоединился к комиссии, расследовавшей преступления работорговцев Перуанской амазонской компании, главой которой был Хулио Сезар Арана. Он обнаружил в Путумайо в Перу те же нарушения, что и в Конго. Кейсмент ещё дважды был в этом регионе: в 1910 и 1911 годах. Некоторые из тех, кого Кейсмент называл убийцами, попали под суд в Перу, другие бежали. Сам Арана не был ни в чём обвинён, он сделал успешную политическую карьеру и умер в Лиме в 1952 году.

В 1911 году Кейсмент получил за деятельность по защите индейцев титул рыцаря-бакалавра.

Ирландское революционное движение

Кейсмент ушёл со службы летом 1913 года. В ноябре того же года он участвовал в создании военной организации Ирландские добровольцы и вместе с Оуэном Макнейлом написал манифест Добровольцев. В ноябре 1914 года Кейсмент поехал в США, чтобы собрать деньги для организации. Он сумел установить отношения с ирландскими националистическими организациями США, в частности с «Клан-на-Гаэль».

В августе 1914 года, после начала Первой мировой войны Кейсмент и Джон Девуа встретились в Нью-Йорке с немецким дипломатом графом фон Бернсторфом и предложили взаимовыгодный план: если Германия продаст оружие ирландцам и предоставит офицеров, они поднимут восстание и отвлекут на себя внимание британских войск.

В октябре Кейсмент приехал в Германию через Норвегию. Он представлялся послом ирландского народа. В ноябре он вёл переговоры в Берлине с дипломатом Артуром Циммерманом и рейхсканцлером Теобальдом фон Бетманом-Гольвегом. Большую часть времени он провёл, агитируя ирландских военнопленных из лагеря в Лимбурге-на-Лане вступить добровольцами в Ирландскую бригаду. Во время войны он также участвовал в разработке планов индийского восстания против Британии (Hindu-German Conspiracy).

Работа в Германии оказалась неудачной. В апреле 1916 года Германия, которая относилась к Кейсменту скептически, но считала, что может извлечь выгоду из ирландского восстания, предоставила только часть требуемого вооружения (двадцать тысяч винтовок, десять пулемётов) и ни одного офицера.

Немецкое оружие так и не достигло Ирландии. Немецкое грузовое судно «Либау», транспортировавшее его, было перехвачено, хотя выдавало себя за норвежское судно «Aud Norge». Вся команда состояла из немцев, одетых в норвежскую форму, и даже книги были на норвежском языке. Британцы ранее перехватили немецкие сообщения из Вашингтона и знали, что готовится перевозка оружия. Команда вместе с капитаном Карлом Шпиндлером была задержана кораблём «Bluebell» в пятницу на пасхальной неделе. Немецкое судно было сопровождено в Квинтаун (ныне Ков) 22 апреля.

Арест, суд и казнь

Кейсмент ничего не знал о Пасхальном восстании, когда план восстания разрабатывался. Ирландское республиканское братство держало его в неведении. Кейсмент мог вообще не знать, что планы разрабатывали не Добровольцы, а члены Ирландского республиканского братства.

Кейсмент поручил личные бумаги Чарльзу Карри, с которым останавливался в Диссен-ам-Аммерзее в Германии. Он покинул страну на подводной лодке вместе с Робертом Монтейтом сразу после отправки оружия. 21 апреля 1916 года, за три дня до восстания Кейсмент высадился в Ирландии, в районе Банна-Стрэнд. Больной после путешествия, он остался в Форте Маккены (ныне известен как Форт Кейсмента) у деревни Ардферт и впоследствии был арестован по обвинению в государственной измене, саботаже и шпионаже против британской короны. Кейсмент успел отправить послание в Дублин, что немецкой помощи недостаточно. Ирландские добровольцы могли помочь ему, но получили приказ от дублинского руководства ничего не предпринимать.

Кейсмент был посажен в Тауэр. В ходе широко обсуждаемого суда над Кейсментом у обвинения возникли проблемы, поскольку преступление было совершено в Германии, а средневековый Акт об измене (Treason Act) действовал только на британской земле. Тем не менее суд воспользовался более широким толкованием Акта. Апелляция после смертного приговора была неудачна. 3 августа 1916 года, в возрасте пятидесяти одного года Кейсмент был повешен в тюрьме Пентонвиль в Лондоне.

Среди многих людей, ходатайствовавших о снисхождении, были писатели Артур Конан Дойль, который познакомился с Кейсментом во время работы в Обществе по организации реформ в Конго, Уильям Батлер Йейтс и Джордж Бернард Шоу. Эдмунд Дин Морел, осуждаемый за пацифистские взгляды, не мог посетить Кейсмента в тюрьме. С другой стороны, писатель Джозеф Конрад, сын которого был на фронте, не мог простить Кейсменту предательства. Члены семейства Кейсментов пожертвовали деньги в фонд защиты, хотя некоторые члены семьи служили в армии.

Личная жизнь

Кейсмент не был женат и в настоящее время считается доказанным фактом, что он являлся гомосексуалом. Во время его ареста огромный резонанс получили его так называемые «Черные тетради» — личные дневники, где он откровенно описывал свои гомосексуальные любовные приключения. Отношение к гомосексуальности было в то время равно враждебно в Англии и Ирландии, и этот документ сильно подорвал репутацию Кейсмента на Родине. Позже некоторые исследователи высказывали мнение, что дневники являлись фальшивкой, созданной британской разведкой, другие настаивали на их аутентичности. В 2002 году тщательная судебная экспертиза показала, что дневники действительно были написаны Кейсментом[1].

Похороны

Тело Кейсмента было захоронено на тюремном кладбище Пентонвиля. В 1965 году останки были перевезены в Ирландию и со всеми военными почестями захоронены на кладбище Гласневин в Дублине. Президент Ирландии Имон де Валера игнорировал советы своих докторов и посетил церемонию, где присутствовали 30 тысяч человек.

Кейсмент в искусстве

  • В анонимной песне ирландских мятежников «Lonely Banna Strand» рассказывается о роли Кейсмента в восстании, об его аресте и казни.
  • Кейсмент стал прототипом лорда Джона Рокстона — персонажа романа Артура Конана Дойля «Затерянный мир» (1912).
  • Кейсмент появляется в романе Пьера Бенуа «Дорога гигантов» (1922), где предстаёт как благородный мученик.
  • Уильям Батлер Йейтс написал стихотворение, требуя возвращения останков Кейсмента на родину. Брендан Биэн упоминает это стихотворение в автобиографической книге «Borstal Boy» (1958).
  • Кейсмент — персонаж пьесы «Prisoner of the Crown» Ричарда Херда и Ричарда Стоктона, премьера которой состоялась 15 февраля 1972 года в Дублине.
  • В 1973 году на радио Би-би-си прозвучала постановка пьесы Дэвида Радкина о Кейсменте «Cries from Casement as His Bones are Brought to Dublin».
  • В ноябре 2010 года вышла в свет художественная биография Роджера Kейсмента, написанная Нобелевским лауреатом Марио Варгасом Льосой — «Сон кельта» («El sueño del celta»). В русском переводе книга вышла в январе 2012 года в издательстве «Иностранка».

Книги Кейсмента

  • 1910. Roger Casement’s diaries: 1910. The Black and the White. Sawyer, Roger, ed. London: Pimlico. ISBN 0-7126-7375-X
  • 1911. The Amazon Journal of Roger Casement. Mitchell, Angus, ed. Anaconda Editions.
  • 1914. The Crime against Ireland, and how the War may right it. Berlin: no publisher.
  • 1914. Ireland, Germany and freedom of the seas: a possible outcome of the War of 1914. New York & Philadelphia: The Irish Press Bureau. Reprinted 2005: ISBN 1-4219-4433-2
  • 1915. The Crime against Europe. The causes of the War and the foundations of Peace. Berlin: The Continental Times.
  • 1916. Gesammelte Schriften. Irland, Deutschland und die Freiheit der Meere und andere Aufsätze. Diessen vor München: Joseph Huber Verlag. Second expanded edition, 1917.
  • 1918. Some Poems. London: The Talbot Press/T. Fisher Unwin.

Напишите отзыв о статье "Кейсмент, Роджер"

Примечания

  1. [www.bbc.co.uk/history/british/britain_wwone/casement_01.shtml Paul Tilzey Roger Casement: Secrets of the Black Diaries]

Ссылки

  • [www.northantrim.com/rogercasement.htm Краткая биография Роджера Кейсмента]  (англ.)
  • [www.gutenberg.org/author/Roger+Casement Работы Роджера Кейсмента] в Проекте «Гутенберг»

Отрывок, характеризующий Кейсмент, Роджер

Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.