Кексгольмский лейб-гвардии полк
Поделись знанием:
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
| Лейб-гвардии Кексгольмский Императора Австрийского полк | |
 Полковой знак Лейб-гвардии Кексгольмского полка | |
| Годы существования |
29.06.1710 — 1818 |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип |
пехота |
| Дислокация | |
| Покровитель |
|
| Участие в |
В бою со шведами в 1713 на р. Пялькяне в Северной войне 1700—21. |
| Знаки отличия |
За боевые отличия полк награждён 2 серебряными трубами с надписью «1760 г. 28 сент., в знак взятия Берлина…», георгиевским знаменем с надписью «За отличие в турецкую войну 1877 и 1878 гг. и в особенности 4 янв. 1878 г.» и др. знаками отличия. |
| Командиры | |
| Известные командиры |
См. командиры полка |
Лейб-гвардии Кексгольмский Императора Австрийского полк — полк Российской Императорской гвардии
Старшинство — с 29 июня 1710 года
Полковой праздник — 29 июня
Дислокация — Варшава
Содержание
История
- 1709—1710 годы — из гренадерских рот, отделённых от Санкт-Петербургского, Владимирского, Выборгского, Троицкого, Смоленского, Галицкого, Пермского, Азовского, Орлова и Чемесова пехотных полков, участвовавших в Полтавском сражении 1709 года сформирован гренадерский полк в составе 2-х батальонов.
- В 1711—1712 годах располагался в Петербурге и занимался возведением укреплений в Петропавловской крепости и на острове Котлин.
- С 26 марта 1713 года — 2-й гренадерский полк.
- Впервые вступил в бой со шведами в 1713 году у реки Пялькане в Северной войне 1700—21 годов. Посаженный на корабли, участвовал в Гангутском морском сражении 1714 года, в разведке боем под Стокгольмом (1719), овладении шведским городом Умео (1720).
- 2-й батальон полка вошёл в состав войск, принимавших участие в Персидском походе Петра I, и отличился при занятии Дербента (1722) и взятии Баку (1723).
- С 17 сентября 1724 года— Гренадерский Зыкова полк.
- 1 января 1725 — 2-й батальон, будучи в походе в Персии, отчислен на формирование Астрабадского, Ширванского, Бакинского и Дербентского пехотных полков.
- 10 мая 1725 года — 7 рот отчислены на формирование гренадерских рот в Санкт-петербургском, Выборгском, Владимирском, Троицком, Галицком, Смоленском и Архангелогородском пехотных полках. Оставшиеся переформированы в двухбатальонный полк, получивший название пехотный Зыкова.
- 1726 год — гренадерская рота отчислена на формирование фон Лукиева (Аджеруцкого) полка, взамен её сформирована новая.
- 16 февраля 1727 года— Переименован во 2-й Ярославский полк, в связи с предполагавшимся квартированием в Ярославле.
- 13 ноября 1727 года — было присвоено наименование Кексгольмский пехотный полк.
- В русско-турецкой войне 1735—39 штурмовал Перекоп и Бахчисарай, совместно с Измайловским полком отличился при штурме Очакова, в сражении при Ставучанах и взятии крепости Хотин.
- 30 марта 1756 года — гренадерская рота 3-го батальона отчислена на формирование 2-го гренадерского полка.
- Во время Семилетней войны 1756—63 годов принимал участие в сражениях при Гросс-Егерсдорфе, осаде Кюстрина, при Цорндорфе, при Гунсфельде и взятии Берлина.
- С 25 апреля 1762 года — Мушкетёрский генерал-майора фон Далке полк.
- С 5 июля 1762 года — Кексгольмский пехотный полк.
- В русско-турецкой войне 1768—1774 годов отряд полка был назначен в эскадру адмирала Г. А. Спиридова и участвовал в осаде крепостей Короны, Модоны и в знаменитом Чесменском морском бою 1770 года.
- Мужественно, с большим воинским мастерством личный состав полка сражался в русско-шведских войнах 1741—43, 1788—90, 1808—1809 годов.
- С 2 октября 1798 года — Мушкетёрский генерал-майора Сукова полк.
- С 4 декабря 1800 года — Мушкетёрский генерал-майора Вердеревского полк.
- С 31 марта 1801 года — Кексгольмский мушкетёрский полк.
- 16 мая 1803 года — отчислены 2 роты на формирование Петровского мушкетёрского полка, вместо них сформированы новые.
- 16 августа 1806 года — отчислены 3 роты на формирование Либавского мушкетёрского полка и 3 роты — в Перновский гренадерский полк. Вместо них сформированы новые.
- С 22 февраля 1811 года — Кексгольмский пехотный полк.
- 7 ноября — 12 декабря 1811 года — выделено 2 штаб-офицера, 6 обер-офицеров и 214 нижних чинов на формирование Лейб-гвардии Литовского полка.
- Исключительную храбрость кексгольмцы проявили в Отечественной войне 1812 года. Действуя в составе 1-й русской армии, они прикрывали её отступление, ведя упорные арьергардные бои с превосходящими силами противника.
- В Бородинском сражении два батальона полка геройски отбивали атаки французской кавалерии на батарею Н. Н. Раевского. Доблестно действовали воины полка в сражениях при Тарутине, под Малоярославцем и под Вязьмой.
- В 1813 году полк сражался под Дрезденом, под Кульмом и под Лейпцигом, а его 2-й батальон, находившийся в составе корпуса П. X. Витгенштейна, участвовал во взятии Берлина. В 1814 году после ряда успешных боёв вступил в Париж.
- 13 апреля 1813 года — «В память знаменитых военных подвигов» во время Отечественной войны 1812 года назван Кексгольмским гренадерским полком.
- С 7 октября 1814 года — Гренадерский Его Величества Императора Австрийского полк.
- 22 августа 1831 года — полк причислен к составу Отдельного гвардейского корпуса.
- С 28 февраля 1835 года — Гренадерский Императора Франца I полк.
- 25 января 1842 года — Образован 4-й запасный батальон в кадровом составе из бессрочноотпускных.
- 28 декабря 1848 года — Гренадерский Императора Австрийского полк.
- 10 марта 1854 года — 4-й запасный батальон назван 4-м действующим, сформирован 5-й запасный батальон.
- 20 августа 1854 года — 5-й запасный батальон переименован в резервный, сформирован 6-й запасный батальон.
- 17 сентября 1854 года— 4—6-й батальоны отчислены в состав сформированного Кексгольмского гренадерского императора австрийского резервного полка.
- 9 февраля 1856 года — из лучших стрелков полка сформированы стрелковые роты, по одной для каждого батальона.
- 6 августа 1856 года — переформирован в 3 батальона трёхротного состава.
- С 19 марта 1857 года — Кексгольмский гренадерский Императора Австрийского полк.
- 19 августа 1857 года — 3-й батальон переименован в резервный и на мирное время распущен.
- 30 апреля 1863 года — сформирован 3-й действующий батальон.
- 6 февраля 1875 года — из стрелковых рот сформирован 4-й батальон.
- 7 августа 1877 года — в связи с мобилизацией сформирован запасный батальон.
- В русско-турецкой войне 1877—78 годов участвовал во взятии Телиша, в сражении под Плевной, в боях под Ташкисеном, Петричевом, Филипполем (Пловдив).
- За боевые отличия полк был награждён 2 серебряными трубами с надписью «1760 г. 28 сент., в знак взятия Берлина…», георгиевским знаменем с надписью «За отличие в турецкую войну 1877 и 1878 гг. и в особенности 4 янв. 1878 г.» и др. знаками отличия.
- 6 декабря 1894 года за боевые заслуги полку были пожалованы права Старой гвардии и к его наименованию присоединён титул «лейб-гвардии». Полку повелено именоваться Лейб-гвардии Кексгольмским Императора Австрийского полком, с правами и преимуществами Старой гвардии.
- 26 июля 1914 года Высочайшим приказом повелено именоваться Лейб-гвардии Кексгольмским полком.
- В период 1-й мировой войны полк в составе 3-й гвардейской дивизии принимал участие в боевых действиях на Северном, Северо-Западном и Юго-Западном фронтах.
- В ноябре 1917 года в полку был образован военно-революционный комитет, возглавивший его переход на сторону большевиков. В начале 1918 года полк как воинская часть старой русской армии был расформирован.
- В Белой армии
- Летом 1919 года — имел 2 роты в 1-м батальоне 2-го Сводно-гвардейского полка.
- 12 октября 1919 года — сформирован батальон в Сводном полку 3-й гвардейской пехотной дивизии (две роты действовали отдельно).
- Август 1920 года — в Русской армии составлял роту в 3-м батальоне Сводного гвардейского пехотного полка.
Из полка в белых армиях всего воевало 77 офицеров, в том числе 67 — на Юге России, 6 — в армии адмирала Колчака, по 2 на Севере и Северо-Западе. Полковое объединение в эмиграции — «Общество офицеров л.-гв. Кексгольмского полка» (Сараево, Югославия; входило в состав IV отдела РОВС). На 1951 году насчитывало 22 чел. Издавало журнал «Кексгольмская быль» (вышло 2 номера).
Командиры полка
- хх.09.1710 — 24.09.1713 — подполковник Лукошкин, Ерофей
- 24.09.1713 — 25.05.1717 — полковник Бильс, Денис Яковлевич
- 23.05.1717 — 07.03.1722 — полковник князь Барятинский, Иван Фёдорович
- 07.03.1722 — 15.01.1737 — полковник Зыков, Александр Кондратьевич[3]
- 15.01.1737 — 23.10.1740 — полковник Лопухин, Василий Абрамович
- 23.10.1740 — 09.03.1742 — подполковник Пестов, Алексей Львович
- 09.11.1742 — 16.03.1743 — премьер-майор Кочетов, Дмитрий Семёнович
- 16.03.1743 — 25.04.1752 — полковник Коррет, Гедеон
- 25.04.1752 — 11.01.1757 — полковник Макшеев, Максим
- 11.01.1757 — 01.01.1759 — полковник Лебель, Вильгельм
- 01.01.1759 — 03.06.1763 — полковник Ренненкампф, Иоганн
- 03.06.1763 — 18.10.1772 — полковник фон Цеймерн, Карл
- 18.09.1772 — 05.02.1773 — премьер-майор Беринг, Антон
- 05.02.1773 — 06.11.1777 — полковник Рогачев, Иван
- 06.11.1777 — 22.09.1779 — подполковник фон Раутенфельдт, Иоганн
- 22.09.1779 — 01.04.1783 — полковник барон фон Врангель, Андрей Иванович
- 01.04.1783 — 05.02.1790 — флигель-адъютант полковник Буксгевден, Фёдор Фёдорович
- 05.02.1790 — 29.09.1792 — полковник Текутьев, Николай
- 29.09.1792 — 09.02.1794 — полковник граф Браун, Иван
- 09.02.1794 — 09.12.1796 — подполковник (с 17.07.1799 полковник) Мартьянов, Фома Фёдорович
- 09.12.1796 — 30.12.1797 — полковник князь Долгоруков, Сергей Николаевич
- 30.12.1797 — 01.10.1799 — полковник Мартьянов, Фёдор Лукич
- 22.12.1799 — 06.07.1803 — полковник князь Долгоруков, Алексей Алексеевич
- 21.07.1803 — 28.09.1803 — полковник Неелов, Иван Васильевич
- 12.10.1803 — 24.08.1806 — полковник Чоглоков, Павел Николаевич
- 24.09.1806 — 09.12.1807 — полковник Ладыженский, Николай Фёдорович
- 13.01.1808 — 26.11.1810 — подполковник (с 18.03.1810 — полковник) Княжнин, Александр Яковлевич
- 17.01.1811 — 29.03.1825 — майор (с 07.11.1811 — подполковник, с 01.01.1814 — полковник) Стессель, Иван Матвеевич
- 29.03.1825 — 08.01.1836 — полковник Полтинин, Тимофей Петрович
- 13.01.1836 — 06.03.1839 — генерал-майор Вяткин, Александр Сергеевич
- 06.03.1839 — 27.02.1842 — генерал-майор Голоушев, Александр Фёдорович
- 27.02.1842 — 11.12.1844 — генерал-майор фон Рейтерн, Магнус Магнусович
- 11.12.1844 — 06.01.1848 — генерал-майор Розе, Константин Максимович
- 06.01.1848 — 29.12.1849 — генерал-майор Лагода, Иван Иванович
- 29.12.1849 — 22.07.1858 — генерал-майор Житков, Михаил Андреевич
- 22.07.1858 — 09.11.1859 — полковник барон Криденер, Николай Павлович
- 09.11.1859 — 12.11.1860 — полковник фон Ден, Карл-Андрей Ефимович
- 12.11.1860 — 26.08.1863 — полковник (с 30.08.1861 — генерал-майор) Ралль, Василий Фёдорович
- 26.08.1863 — 19.07.1864 — генерал-майор Каталей, Василий Васильевич
- 19.07.1864 — 25.01.1868 — генерал-майор Дохтуров, Сергей Иванович
- 25.01.1868 — 23.10.1870 — генерал-майор Герстфельт, Филипп Эдуардович
- 23.10.1870 — 10.03.1877 — генерал-майор фон Бремзен, Александр Густавович
- 10.03.1877 — 11.03.1880 — полковник (с 15.06.1877 — генерал-майор) Витторф, Владимир Павлович
- 11.03.1880 — 04.08.1883 — генерал-майор Панютин, Всеволод Фёдорович
- 27.11.1884 — 13.07.1885 — генерал-майор Шульгин, Александр Николаевич
- 11.08.1885 — 04.02.1891 — генерал-майор Гребенщиков, Яков Александрович
- 04.02.1891 — 12.10.1895 — генерал-майор Резвый, Дмитрий Модестович
- 12.10.1895 — 01.02.1900 — генерал-майор князь Аргутинский-Долгоруков, Давид Луарсабович
- 01.02.1900 — 09.06.1903 — генерал-майор Нарбут, Василий Александрович
- 09.06.1903 — 10.01.1905 — генерал-майор Гедлунд, Виктор Александрович
- 24.02.1905 — 04.03.1909 — генерал-майор Ресин, Александр Алексеевич
- 27.03.1909 — 20.09.1914 — генерал-майор Малиновский, Александр Михайлович
- 20.09.1914 — 03.07.1915 — генерал-майор Адамович, Борис Викторович
- 16.08.1915 — 17.05.1916 — генерал-майор Кузнецов, Сергей Алексеевич
- 17.05.1916 — 07.09.1917 — генерал-майор барон фон Штакельберг, Николай Иванович
- 05.10.1917 — 07.11.1917 — полковник Верцинский, Владимир Александрович
- 13.11.1917 — 13.12.1917 — полковник Фёдоров, Алексей Алексеевич
Шефы полка
- 12.11.1796 — 20.08.1798 — генерал-лейтенант граф Буксгевден, Фёдор Фёдорович
- 20.08.1798 — 04.12.1800 — генерал-майор Суков, Михаил Фёдорович
- 04.12.1800 — 20.08.1807 — генерал-майор Вердеревский, Николай Иванович
- 12.12.1807 — 26.11.1810 — генерал-майор Вельяминов, Иван Александрович
- 12.12.1810 — 10.11.1811 — флигель-адъютант полковник Удом, Иван Фёдорович
- 10.11.1811 — 01.09.1814 — полковник (с 15 сентября 1813 генерал-майор) Емельянов, Николай Филиппович
- 07.10.1814 — 08.02.1835 — император австрийский Франц I
- 28.12.1848 — 01.08.1914 — император австрийский Франц Иосиф I
Дочь полка
Во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов солдатами полка была найдена и удочерена осиротевшая девочка-турчанка. Имя её было ― Айше. В дальнейшем она была крещена в православие с именем Мария, и официально объявлена дочерью полка[4].
Известные люди, служившие в полку
- Адамович, Борис Викторович — генерал-лейтенант.
- Багратуни, Яков Герасимович — генерал-майор.
- Витковский Владимир Константинович — генерал-лейтенант.
- Говоров, Яков Иванович — военный врач, доктор медицины[5].
- Горемыкин, Александр Дмитриевич — генерал от инфантерии, член Государственного Совета.
- Громбчевский, Бронислав Людвигович — генерал-лейтенант, разведчик и путешественник.
- Краснощек, Фома Семёнович — интендант, генерал-майор (см. Краснощек В.В.).
- Лермонтов, Юрий Петрович — отец М. Ю. Лермонтова
- Редзько Константин Владимирович Тамбовский губернский военный руководитель (1918—1922), начальник Тамбовской губернской милиции (1923—1924).
- Родофиникин, Константин Константинович — дипломат, член Государственного совета.
- Самарин, Василий Максимович (1792—1871) — генерал, участник Крымской войны.
- Солоневич, Иван Лукьянович — публицист, писатель.
- Толкушкин, Пётр Иванович — генерал-лейтенант, участник Крымской войны.
- Штакельберг, Николай Иванович — генерал-майор.
См. также
- Город Приозерск — бывший Кексгольм
- Церковь Петра и Павла (Варшава) — полковой храм
Напишите отзыв о статье "Кексгольмский лейб-гвардии полк"
Примечания
- ↑ Илл. 981. Флейщик Кексгольмского Мушкетёрского полка. 1797—1801. // Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению: в 30 т., в 60 кн. / Под ред. А. В. Висковатова. — Коллекция Винкёйзена
- ↑ Илл. 390. Унтер-офицер Кексгольмского Гренадерского Императора Австрийского и Музыкант С.-Петербургского Гренадерского Короля Фридриха Вильгельма III полков. 22 августа 1862. (в воскресной форме). // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.
- ↑ Адамович Б. В. Сборник военно-исторических материалов лейб-гвардии Кексгольмского Императорского Австрийского полка. Т. 1. — СПб., 1910. — С. 236—243. В издании: 165 лет Кексгольмского гренадерского Императора Австрийского полка. 1710—1875 / Сост. того же полка кап. В. Ф. Мередих (Варшава, 1876. Приложение № XVII, с. 1.) отчество ошибочно указывается как «Тимофеевич».
- ↑ Адамович Б. В. Дочь Кексгольмского полка // Военная Быль = Le passé militaire / Под ред. А. А. Геринга. — Париж: Изд. обще-кадетского объединения, 1958. — № 29. — С. 15—18.
- ↑ М. Цион. Говоров, Яков Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Литература
- Адамович Б. В. Сборник военно-исторических материалов лейб-гвардии Кексгольмского… полка. Т. 1—3. — СПб., 1910.
- Адамович Б. В. Трыстень. 15-28 июля 1916 г. Ко дню 225-летия Л.-Гв. Кексгольмского Полка 1710-29/VI-1935. — Париж: Издание автора, 1935.
- Маркин А. [militera.lib.ru/pub/markin1/index.html Лейб-гвардии Кексгольмский полк в 1917—18 гг.]
- Краткая история Лейб-гвардии Кексгольмского полка. — М., 1910. — [2], 12 c. c илл. порт.
- Недумов А. И., поручик. В Новый Свет. Путевые заметки поручика Кексгольмского Гренадерского Императора Австрийского полка. — Варшава: Тип. Окружного Штаба, 1894.
- Недумов А. И. Лейб-гвардии Кексгольмский полк. — Варшава, 1896.
- Мередих В. Ф. 165 лет Кексгольмского… гренадерского полка. 1710—1875 гг. — Варшава, 1876.
- Огарков Н. В. «Кексгольмский лейб-гвардии полк» // Советская Военная Энциклопедия. — М.: Воениздат, 1977. — Т. 4. — С. 445. — 656 с. — 105 000 экз.
Ссылки
- Кексгольмский полк // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.regiment.ru/regiment/1/A/12/1.htm Русская императорская армия]
- [www.museum.ru/museum/1812/Library/Podmazo/shefcom_k.html Александр Подмазо «ШЕФЫ И КОМАНДИРЫ РЕГУЛЯРНЫХ ПОЛКОВ РУССКОЙ АРМИИ (1796—1855)»]
- [www.temples.ru/main.php?op=page&name=06102004092237(6of15)#clgkiapvisapp192 Храмы России]
- [www.rusmuseum.ru/ru/collections/numizmat/6.html Юбилейный нагрудный знак лейб-гвардии Кексгольмского полка]
- [files.pobeda.ru/music/entsiklopedia/marshi/keksgolm_polk.mp3 Полковой марш]
- [www.belygorod.ru/img2/RusArmy/1862/Used/0UnterOficerKeksgolmGrenaRGB.jpg Форма унтер-офицера полка]
- [www.33gid.ru/musee-rovs Музей Лейб-Гвардии Кексгольмского полка] в Обществе Галипллийцев во Франции
Отрывок, характеризующий Кексгольмский лейб-гвардии полк
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
