Кельтиберский язык

Кельтиберский язык
Самоназвание:	неизвестно
Страны:	Римская Испания
Вымер:	начало н. э.
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейская семья Кельтская ветвь Континентальная подгруппа Испано-кельтские языки
Письменность:	кельтиберская (на основе иберского)
Языковые коды
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	—
ISO 639-3:	xce
См. также: Проект:Лингвистика

Кельтибе́рский язык — один из мёртвых континентальных кельтских языков, бывший распространённым на северо-востоке Испании в раннем железном веке. Это был единственный из испано-кельтских языков, засвидетельствованный письменно (в связи с чем термин «кельтиберский язык» нередко ошибочно распространяется на все кельтские языки доримской Испании). Сохранился в топонимике и ономастике, отчасти в латинской эпиграфике; кроме того, сравнительно обширные памятники кельтиберского языка были открыты в ходе раскопок возле г. Боторрита (см. надпись из Боторриты). Кельтиберский язык (наряду с лепонтийским) — самый древний из засвидетельствованных в памятниках кельтских языков; то немногое, что известно о его грамматике, указывает на достаточно большой архаизм по сравнению даже с другими кельтскими языками, в первую очередь с галльским.

Помимо собственных имён (в частности, у Страбона, Птолемея, Плиния Старшего) и боторритской надписи, к корпусу кельтиберского языка относятся монетные легенды, посвятительная надпись из Пеньяльба-де-Вильястар, граффити.

Лингвистическая характеристика

Особенности кельтиберского письма не позволяют в точности восстановить фонологический облик кельтиберских слов. Это связано с тем, что большинство его знаков обозначают сочетания вида CV (согласный-гласный), что не позволяет точно передавать сочетания (стечения) согласных; кроме того, как и многие другие средиземноморские письменности, кельтиберское письмо не различает глухих и звонких согласных (в транскрипции используются заглавные буквы: так, T следует понимать как «t либо d». К примеру, слово TiriKanTam могло бы обозначать tirikantam, tirigandam, tirgantam и т. д. (обычно принято чтение tri-kantam). Особенную сложность вызывает чтение знака, передаваемого как -ś. Некоторые учёные предлагают читать его как сочетание xs или аффрикату ts; другие расшифровывают его как s, а s читают как z. Кроме того, на письме никак не передаётся долгота гласных.

Из особенностей исторической фонетики кельтиберского языка следует отметить сохранение индоевропейского *k^w (например, в частице -kue 'и', ср. лат. -que, лепонт. -pe), которое наблюдается также в гойдельских языках; сохранение *-p- в группе -mpl- (ср. название Мадрида KonPouTo (латинизировано как Complutum)).

Морфология, особенно глагольная, известна очень плохо (это, в частности, связано с почти полным отсутствием параллельных текстов, из-за чего многие переводы могут быть лишь гадательными). Известные хотя бы предположительно именные окончания представлены в таблице.

	o-основы		ā-основы		i-основы		u-основы		n-основы		Согласные основы
	Ед. ч.	Мн.ч	Ед. ч.	Мн.ч	Ед. ч.	Мн.ч	Ед. ч.	Мн.ч	Ед. ч.	Мн.ч	Ед. ч.	Мн.ч
Номинатив	-os/-oś	-os/-oś	-a	?-aś	-iś	?iś	-uś		u			-eś
Генитив	-o	-um/-om	-aś	?-aum	-oś	-ePos			-unoś		??-iś/-oś
Датив	-ui	-uPoś	-ai		-ei		-(u)ei					-ubos
Аккузатив	-om		-am	?-as	-im	?iś	-um
Инструменталис	-u
Локатив	-ei

Глагольная флексия известна гораздо хуже; зафиксирован конъюнктив на -s- (CaPiseTi, читается gabiseti 'пусть он возьмет'), сохранившийся в других кельтских языках (интересно, что др.-ирл. gaibid 'брать' образует конъюнктив на -ā, а в средневаллийском, обычно менее архаичном, сохраняется восходящее к формам на -s- gaffo). Зафиксирована форма причастия на -to- без связки (ne-liTom 'не позволено'), ср. в древнеирландском основу пассивного претерита (финитной формы), восходящую к таким причастным основам.

Для синтаксиса характерен в первую очередь порядок слов SOV, хотя, возможно, есть и примеры SVO.

Романизация кельтиберов

После захвата Нуманции в 133 году н. э. романизация кельтиберов ускоряется, они постепенно переходят на латинский язык. В надписи Боторрита II текст уже весь латинский, хотя там сохраняются кельтиберские ономастические формулы; в чисто латинских надписях наблюдаются кельтиберские элементы (например, Longeidocum вместо латинского Longidocorum в Gen. Pl.). На степень романизации кельтиберов указывает то, что Марциал, родившийся ок. 40 г. н. э. в городе Бильбилис, был, по всей видимости, кельтибером. Одна из самых поздних латинских надписей с кельтиберскими элементами относится к середине II в. н. э.

Источники

• Калыгин В. П., Королёв А. А. (1989). Введение в кельтскую филологию. М.: Наука
• Meid, Wolfgang. (1994). Celtiberian Inscriptions, Archaeolingua, edd. S. Bökönyi and W. Meid, Series Minor, 5, 12—13. Budapest.

Ссылки

• [www.arqueotavira.com/Mapas/Iberia/Populi.htm Карта доримских народов Иберии]
• [www.omniglot.com/writing/celtiberian.htm Кельтиберское письмо]
• [www.freidok.uni-freiburg.de/volltexte/747/pdf/Celtiberian.pdf Wodtko, Dagmar S. An outline of Celtiberian grammar]  (англ.)
• [www.univie.ac.at/indogermanistik/dateien.cgi?download Материалы по континентальным кельтским языкам] на сайте Венского университета  (нем.)

Отрывок, характеризующий Кельтиберский язык

Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.