Война за независимость Турции
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности.
|
 |
Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения. |
| Война за независимость Турции | |||
 Сверху вниз по часовой стрелке: расстрел узника Египетскими войсками, греческая оккупация Измира, турецкая делегация на Сивасском конгрессе, армия турецких революционеров в 1919, окоп на греко-турецком фронте. | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
поражение Османской империи в Первой мировой войне, оккупация и раздел её территории, условия Мудросского перемирия | ||
| Итог |
Решающая победа кемалистов. Лозаннский мирный договор | ||
| Изменения |
упразднение Османской империи и создание Турецкой Республики | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Война за независимость Турции (в советской историографии национально-освободительная война турецкого народа, Турецкая или Кемалистская[7] революция; тур. Kurtuluş Savaşı или İstiklâl Harbi) (19 мая 1919 — 29 октября 1923) — война турок во главе с Мустафой Кемалем против интервенции Англии, Италии, Франции, Греции и Армении и за установление республики. Война началась с оккупации греческой армией города Смирны (Измир) в мае 1919 и закончилась подписанием Лозаннского мирного договора в 1923.
Содержание
Предыстория конфликта, октябрь 1918 — май 1919[8]
В Первой мировой войне Османская империя приняла участие на стороне Германии, что закончилось для неё катастрофой. 30 октября 1918 года между представителями Османской империи с одной стороны и стран Антанты с другой было подписано Мудросское перемирие — таким образом Первая мировая война для Турции завершилась. 13 ноября 1918 года, в соответствии с условиями перемирия, Антантой был оккупирован Константинополь — началась интервенция в Турцию стран Антанты, Греции и новосозданной Демократической республики Армения.
Начало войны
15 мая 1919 греческие войска высадились в крупном малоазиатским городе Измир, где больше половины населения составляли греки, встретившие греческую армию как освободителей. Примерно в это же время итальянскими интервентами был захвачен город Анталья.
Вскоре с юго-востока в Турцию началась интервенция Франции, которая за довольно быстрые сроки оккупировала Киликию.
Март 1919 — март 1920
С июня 1919 начинаются активные боевые действия в Малой Азии; греческая армия наступает, турецкая в беспорядке отступает, Ататюрк только начинает формирование национально-освободительной армии Турции. Поначалу греческая армия плавно наступает в ожидании окончания войны и закрепления новых границ. На востоке более всего Турцию беспокоила Демократическая Республика Армения, возглавляемая правительством дашнаков, поддерживаемая британскими интервентами.
Решающий этап войны
Восточный фронт
Турция готовилась к нападению на Армению. 8 сентября 1920 г. в Анкаре состоялось заседание Высшего военного совета при участии командующего 15-й армией генерала Кязым Карабекира, который предложил начать общее наступление на Армению, как единственную территорию, удобную для Турции в отношении соединения с большевиками. Для согласования вопроса с Грузией, в Тбилиси выехал член правительства Юсуф Кемаль-бей, приславший оттуда телеграмму: «Дорога открыта».
На армяно-турецком фронте турки сосредоточили 50 000 солдат (по сообщениям турок — 18 000) под командованием Карабекир-паши. Армяне в начале войны не имели много сил, но когда началась война, путём мобилизации довели численность войск до 30 000 солдат под командованием Драстамата Канаяна и Мовсеса Силикова. Турецкие войска взяли города Сарыкамыш, Кагызман и Мердене. 29 октября турецкие войска взяли город Ардаган, через день был взят город-крепость Карс. 6 ноября в ответ на просьбу правительства Армении о военной помощи в борьбе с Турцией, правительство Н. Жордания заявило о нейтралитете Грузии в Турецко-армянской войне. 7 ноября турецкие войска взяли Александрополь (Гюмри). Положение армян стало катастрофическим, турецкие войска приблизились к столице страны - Эривани. 2 декабря делегация дашнакского правительства Армении подписала мирный договор с Турцией, согласно которому территория Армении сокращалась до Эриванского и Гокчинского районов. Армянская армия — до 1500 человек, 20 пулемётов, 8 орудий. 4 декабря в Эривань, которая находилась под контролем революционных войск армянской армии, вошли части советской 11-ой армии А. Геккера Кавказского фронта. 1921 г. 16 марта в Москве подписан был советско-турецкий договор «О дружбе и братстве», согласно которому к Турции отошли города Карс, Ардаган, Сарыкамыш. Война закончилась поражением Армении и её советизацией.
Западный фронт
Южный фронт
Завершение войны
Через некоторое время после освобождения Измира было подписано Муданийское перемирие и упразднён султанат.
Итоги войны
В результате войны были ликвидированы халифат и султанат и установлена светская республика.
См. также
Напишите отзыв о статье "Война за независимость Турции"
Ссылки
- [www.britannica.com/eb/article-44425/Turkey Война за независимость Турции; энциклопедия Britannica]
Примечания
- ↑ Jelavich Barbara. [books.google.com/?id=Hd-or3qtqrsC&pg=PA131 History of the Balkans: Twentieth century]. — Cambridge University Press, 1983. — P. 131. — ISBN 978-0-521-27459-3.
- ↑ [www.camilhasanli.com/files/P46P3OLay7vK.pdf]
- ↑ [www.turksolu.com.tr/kitap/17.htm Hüseyin Adıgüzel - Atatürk, Nerimanov ve Kurtuluş Savaşımız]
- ↑ www.turkishweekly.net/columnist/3616/why-is-turkey-in-afghanistan.html
- ↑ [ekitap.kulturturizm.gov.tr/TR,78705/iki-halk-kahramani-m-kemal-ataturk-ve-m-ali-cinnah---dr-.html İki Halk Kahramanı M. Kemal Atatürk ve M. Ali Cinnah]. [kulturturizm.gov.tr Архивировано из первоисточника 2015.06.02].
- ↑ [www.elbistankaynarca.com/hindistan-muslumanlarinin-milli-mucadelede-turkiyeye-yardimlari-298yy.htm Hindistan Müslümanlarının Milli Mücadelede Türkiye'ye Yardımları]. [elbistankaynarca.com Архивировано из первоисточника 2015.06.02].
- ↑ Кемалистская революция — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ Танер Акчам. [books.google.ru/books?id=-etxMiFnkXAC&pg=PA139&dq=%22%22You+should+see+.+.+.+just+how+cruel+their+actions+were!+Curse+them.+.+.+!+They+have+no+regard+for+Muslims,+for+Christians,+for+anything.%22163+Johannes+Lepsius+gives+detailed+figures+for+the+number+of+people%22&hl=ru&sa=X&ei=2CAFUt3TO5LQ4QSzrYDQCg&ved=0CC0Q6AEwAA#v=onepage&q=%22%22You%20should%20see%20.%20.%20.%20just%20how%20cruel%20their%20actions%20were!%20Curse%20them.%20.%20.%20!%20They%20have%20no%20regard%20for%20Muslims%2C%20for%20Christians%2C%20for%20anything.%22163%20Johannes%20Lepsius%20gives%20detailed%20figures%20for%20the%20number%20of%20people%22&f=false Актуальные вопросы курса неорганической химии] = A Shameful Act:The Armenian Genocide and the Question of Turkish Responsibility. — Macmillan, 2007. — С. 138-139. — 500 с. — ISBN 1466832126, 9781466832121.
Оригинальный текст (англ.)
Once war broke out, in the very first months of hostilities massacres were carried out under the cover of the fighting, in the Artvin, Ardahan and Ardanuc areas, all of which were under the direction of the Special Organization. Ahmet Refik quotes a German journalist who witnessed some of these events: "You should see . . . just how cruel their actions were! Curse them. . . ! They have no regard for Muslims, for Christians, for anything." Johannes Lepsius gives detailed figures for the number of people killed in the massacres in the area. "The villages in the areas of Ardanuc and Oltu . . . were pillaged. 1,276 Armenians were killed. . . . The number of Armenians killed in the Artvin and Ardanuc region is estimated at seven thousand." The leaders of the Special Organization units involved in the massacres include many who would later play significant roles in the later Turkish War of Independence, such as Deli Halit Pasa, Yeni- bahceli Nail and Topal Osman.
Отрывок, характеризующий Война за независимость Турции
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
